Другие десять дней - Алла Сергеевна Руденко

указала на прицепленную к поясу гранату, – учти, мне терять нечего.

– Пусть боятся другие. Раз сказал не трону, значит не трону. Моё слово крепче стали, и к тебе близко не подойду и команду в сто человек к утру соберу, – мужчина с недоверием покосился на снаряд, – и как ты только протащила такое через охрану. Ты вообще ей пользоваться умеешь? Не хотелось бы, чтобы мой замечательный особняк взлетел из-за твоей оплошности на воздух.

– Умею. Могу прямо сейчас продемонстрировать, – Ася взяла гранату в руку и аккуратно извлекла чеку, перевернув ладонь вниз, стала медленно разжимать по одному пальцы.

– Верю. Не кипятись. Верни чеку обратно, – мужчина медленно поднял руки вверх, – я дам тебе комнату, которая будет запираться изнутри...

На этом они и порешили. Ася недовольно поморщилась, но всё же села в чёрную машину с тонированными окнами.

Девушка ни разу не была во внутреннем кольце Южного и даже не представляла, что там может увидеть. Высокая каменная стена толщиной не меньше Китайской охраняла покой местного населения от любопытных глаз и глупых пересудов.

Меньше знают, крепче спят. Архитекторы города позаботились о спокойном сне не граждан просто отлично. Даже охрана на входе не могла видеть, что находится за железными воротами. Система была создана таким образом, что совмещённые две пары, железных, не ниже чем в два человеческих роста, воротин открывались и закрывались попеременно, пропуская хозяев этой жизни домой. Охрана внешних ворот в лучшем случае могла увидеть лишь внутренние, и уж ни как то, что находится за ними.

А посмотреть было на что. Сотня особняков, все как один, высотой в три этажа, из белого камня, словно светились в лучах заходящего солнца.

– С трудом могу представить, что господин губернатор или любой другой управленец сам стрижёт кустики и травку в садике возле дома, а посторонние люди сюда не допускаются, – девушка хмыкнула, – это что, какая-то особая технология? Я, как человек, проводящий почти по пол года у бабушки на огороде, прекрасно понимаю, как растёт трава, и что, чтобы урезонить её нужно много сил и энергии.

– Да, есть одна технология, – мужчина зло оскалился, – рабский труд называется. Как это не прискорбно осознавать, но даже в Улье люди остаются не равными, делятся на господ и их прислугу. Южный в этом вопросе продвинулся дальше всех. Много легенд и домыслов ходит о том, откуда взялось само название Стаба, реальность куда печальней. Помнишь историю США, и её войны за независимость. Демократический Север против рабовладельческого Юга. Потому и Южный. Находясь с той стороны ворот конечно и не скажешь. Даже многие из обитателей внутреннего кольца не подозревают о том, что на самом деле здесь творится. Сотни бесправных людей томятся в неволе в казематах на той стороне. Их специально прячут подальше от гостей. За еду и живчик они выполняют всю грязную работу.

Тяжёлый выдох Алька выдал сочувствие к ним.

– Но ведь рабство во всех Стабах запрещено законом, – Ася от возмущения даже фыркнула, – если кто узнает...

– Узнает? – эхом отозвался мужчина, – кто захочет выступить против губернатора и его прихвостней? В их распоряжении Армия и все муры округи. Как ты думаешь, откуда берутся рабы? Муры ловят свежаков и продают за бесценок власть имущим...

– Я поняла. Ты шутишь, – девушка выдавила из себя вымученную улыбку, – вряд ли первой встречной поперечной ты стал бы такие важные секреты выдавать.

– Ты не первая встречная. К тому же у тебя есть серьёзные знакомые, которые могут пойти против и сломать в конечном счёте систему. Я сейчас про Командос говорю. Только что мы, кстати, проехали их дом, – Альк ткнул пальцем в один, как брат – близнец, похожий на остальные дом, оставшийся позади, – на самом выезде. Здесь селят тех, кто ни в коем случае не должен узнать секрет.

– Я думала, что у них у каждого по дому. А у них дом один на всех...

– Даже один такой дом стоит целое состояние. Практически несбыточная мечта для живущих по ту сторону забора. Несбыточная, от того и более желанная, Многие по несколько десятков лет копят, в то время как в Солнечном за эти деньги можно купить таких домов штук пять, не меньше, но человек существо трусливое, отдав столько лет одному Стабу, переезжать в другой, бросая насиженное место вряд ли согласится, – мужчина замолчал и уставился в перёд, делая вид, что внимательно следит за дорогой.

– Как на счёт тебя? Как ты смог заработать на особняк? – Асе вдруг стала интересна личность её провожатого. Дом его близко к казематам, если действительно верить в историю о их существовании.

– Я из рабов. И можешь поверить, чтобы заработать особняк мне пришлось потрудиться даже больше, чем всему Командос. Есть только один способ получить свободу. Стать гладиатором и победить в тысяче боёв в Колизее кучу заражённых и других претендентов на получение свободы. Сама понимаешь, для этого надо или быть уверенным в себе или отчаяться до такой степени, чтобы быть готовым умереть. Я из вторых. В Улей попал ещё мальчишкой. А после, через муров, сюда. Более двадцати лет терпел жизнь раба. Постоянные побои и издевательства. Даже спали стоя, прикованные наручниками к стене. Однажды в меня мой бывший хозяин разрядил целую обойму. Моё терпение кончилось. Так я попал в отряд гладиаторов. Было очень не просто. Желание сдаться появлялось едва ли не каждый день, но я продолжал раз за разом выходить на ринг ради своей Афелии. Девушки, вместе с которой мы попали в Улей. По условиям, после тысячной победы, я мог освободить ещё одного раба, и разумеется это была бы она. Только вот в тысячном поединке произошло непредвиденное. Она стала моим противником. Уверен, это было подстроено для того, чтобы мне свободу не дать. Я готов был убить себя, лишь бы девушка выжила, но она меня опередила, схватив кусок арматуры, пронзила им своё сердце. Так я стал свободным и несчастным. Пять последних лет я просыпаюсь каждую ночь от одного и того же кошмара. Единственное, что держит меня на этом свете – желание мести. По этой причине хочу заключить с тобой договор. Я спасу тебя и твоих друзей, а ты за это попросишь Капитана уничтожить рабскую систему в Южном, – мужчина посмотрел на Асю с таким отчаяньем, что у неё