Александр Блок - Константин Мочульский

В семье Бекетовых «чопорно» растут три дочки. Старшая выходит замуж за «вихрастого идеального малого», решающего «проклятые вопросы» и спорящего о социализме и коммуне. Женившись, революционер сменяет косоворотку на манишку и поступает на государственную службу.

Судьба младшей дочери (матери поэта) — иная; она принадлежит к породе людей «с обреченными глазами»; в жизнь ее входит «демон с тяжелым пламенем печали» в очах (будущий отец поэта). Блок представляет его читателю на фоне блестящего литературно-политического салона Ольги Вревской (Анны Павловны Философовой):

На вечерах у Ольги ВревскойБыл общества отборный цвет.Больной и грустный ДостоевскийХодил сюда на склоне лет,Суровой жизни скрасить бремя,Набраться сведений и силДля «Дневника» (он в это времяС Победоносцевым дружил).С простертой дланью вдохновенноПолонский здесь читал стихи.Какой-то экс-министр смиренноЗдесь исповедовал грехи.И ректор УниверситетаБывал ботаник здесь Бекетов,И многие профессора,И слуги кисти и пера,И также — слуги царской власти.

Пристально и взволнованно вглядывается поэт в загадочный образ отца: В воспоминаниях матери и в семейных преданиях «молодой доцент» сохранил ореол романтической тайны. Это — русский Байрон с «мятежным пылом нечеловеческих стремлений». Александр Львович женится на младшей дочери Бекетовых и, блестяще защитив диссертацию, увозит молодую жену в Варшаву. Проходит два года. На набережной Екатерининского канала убит Александр II: над Россией повисла зловещая туча. Дом Бекетовых опустел:

Тоска! От дочки вести скудны…Вдруг— возвращается она…Что с ней? Как стан прозрачный тонок:Худа, измучена, бледна,И на руках лежит ребенок.

Автор драматизирует действительность: он родился не в Варшаве, а в Петербурге, через несколько месяцев после возвращения Александры Андреевны к родителям.

О замысле второй главы Блок пишет в предисловии: «Вторая глава, действие которой развивается в конце XIX-го века и начале XX-го века, так и не написанная, за исключением вступления, должна быть посвящена сыну этого „демона“, наследнику его мятежных порывов и болезненных падений, бесчувственному сыну нашего века. Это — тоже лишь одно из звеньев длинного рода: от него тоже не остается, по-видимому, ничего, кроме искры огня, заброшенной в мир, кроме семени, кинутого им в страстную и грешную ночь в лоно какой-то тихой и женственной дочери чужого народа». Подобно первой главе вторая тоже начинается «описанием событий мирового значения». В классически-строгих и величественных стихах описывает поэт Петербург эпохи Александра III. Страшные сны Достоевского облечены в торжественные звуки пушкинского «Медного всадника». В изображение «завороженного города» Блок вносит новые, таинственные черты. Образ России, застывшей под совиными крыльями колдуна-Победоносцева, и видение призрачного флота Петра Великого, входящего белой ночью в устье Невы, — принадлежат к величайшим созданиям поэта.

Вот — траурный лейтмотив этой главы:

В те годы дальние, глухиеВ сердцах царили сон и мгла:Победоносцев над РоссиейПростер совиные крыла,И не было ни дня, ни ночи,А только — тень огромных крыл;Он дивным кругом очертилРоссию, заглянув ей в очиСтеклянным взором колдуна…

В белую ночь, под «зарей необозримой» мертвый Петербург видит страшные сны. С моря доносится тревожный звук, и вот:

…чудесный флот,Широко развернувший фланги,Внезапно заградил Неву…И Сам Державный ОсновательСтоит на головном фрегате,Как в страшном сне, но наяву:Мундир зеленый, рост саженный,Ужасен выкаченный взгляд;Одной зарей окровавленныИ царь, и город, и фрегат…Царь! ты опять встаешь из гробаРубить нам новое окно?И страшно: белой ночью — оба —Мертвец и город — заодно.

Пушкинский Медный Всадник превращается у Блока в мертвеца в зеленом мундире, вводящего призрачную эскадру в устье Невы. У Пушкина вопрос:

Ужасен он в окрестной мгле…Какая дума в нем сокрыта?

У Блока — ответ: мертвый царь, окровавленный зарей, предвещает России новые и грозные испытания:

Раскинулась необозримоУже кровавая заря,Грозя Артуром и Цусимой,Грозя девятым января.

По замыслу автора эта торжественно-мрачная интродукция должна была предшествовать повести о детстве и юности «сына». От нее сохранились только наброски. Ребенка привозят в Шахматово: звенящая дверь балкона, липы, сирень и синий купол неба…

Наброски обрываются на рассказе о первой встрече юноши с «розовой девушкой», засыпанной лепестками яблонь, — будущей женой поэта.

«В третьей главе, — пишет Блок в предисловии, — описано, как кончил жизнь отец, что сталось с бывшим блестящим „демоном“, в какую бездну упал этот яркий когда-то человек. Действие поэмы переносится из русской столицы, где оно до сих пор развивалось, в Варшаву — кажущуюся сначала „задворками России“, а потом призванную, по-видимому, играть некую мессианическую роль, связанную с судьбами забытой Богом и истерзанной Польши. Тут, над свежей могилой отца, заканчивается развитие и жизненный путь сына, который уступает место собственному отпрыску, третьему звену все того же высоко взлетающего и низко падающего рода».

Глава начинается стихами:

Отец лежит в «Аллее Роз»,[64]Уже с усталостью не споря,А сына поезд мчит в морозОт берегов родного моря…

Заплеванный вокзал. Мост через Вислу. Больница в «Аллее Роз». Блок вбегает по лестнице; кто-то загораживает ему дорогу и строго спрашивает: «Вы — сын профессора?.. Прошу Вас. В пять он умер. Там…»

…И в комнате, чужой и тесной,Мертвец, собравшийся на смотр,Спокойный, желтый, бессловесный.

Сын с трудом снимает кольцо с оцепенелой руки отца, крестит его, поправляет ему руки и уходит, сказав: «Бог с тобой!»

Потом панихиды, речи, обычная суета похорон.

Как пусты ни были сердца,Все знали: эта жизнь сгорела…И даже солнце погляделоВ могилу бедную отца.

Какая-то женщина в трауре «неудержимо» рыдает над могилой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});