Твоё имя после дождя - Виктория Альварес

— Единственное, что мне приходит в голову, — сказал Александр, не сводя взор с опечаленного лица Рианнон, — так это то, что еще до знакомства с вами князь уже был женат на леди Альмине, английской аристократке, о которой нам говорила мисс Стирлинг.

— Нет, — вполголоса ответила Рианнон. — Я знаю, что дело не в этом. В жизни Ласло Драгомираски не было других женщин. Я ничего не знаю об этой Альмине, ни о том, когда он с ней познакомился, но это точно должно было быть вскоре после того, как он оставил меня. По словам мисс Стирлинг, его сыну Константину не больше семнадцати лет.

Последние слова словно увязли в горле Рианнон, и Александру легко было догадаться почему: у несчастной женщины разрывалось сердце от упоминания столь юного возраста, почти такого же, в котором Эйлиш суждено было умереть.

— Как вы думаете, — осторожно начал профессор после паузы, — князь Драгомираски мог узнать о том, что вы ждали дочь? Существует ли в Венгрии закон, согласно которому титул переходит первенцу, даже если это девочка?

— Не знаю, профессор. Но мне сложно поверить, что причины были в этом, разве что Ласло обладал даром предвидения, либо кто-то предсказал ему нашу дальнейшую судьбу. Ведь даже я еще не знала о своем положении, когда он покинул меня в тот день. Тогда мне остались только воспоминания, или, по-крайней мере, мне так казалось первые несколько недель, пока я не поняла, что внутри меня растет крошечное существо. Мне еще не исполнилось и двадцати одного, я была совершенно одна в Дублине, у меня по-прежнему не было близких, которые могли бы мне помочь, я знала, что если не вернусь в книжный магазин, то моих скудных сбережений хватит ненадолго. Так что через месяц после ухода из Грина, мне пришлось вернуться туда, склонив голову, выслушивая издевательство работниц. Это они еще не знали о моей беременности, впрочем, мне бы не удалось долго скрывать свое состояние с помощью свободной одежды. Это были самые тяжелые месяцы в моей жизни… К счастью, в конце концов, судьба сжалилась надо мной. И сделала она это с помощью человека, которого я знала очень давно и с которым у меня всегда было полное взаимопонимание, но я никогда не обращала на него внимания как на мужчину, так как он был примерно того же возраста, что и мой отец. Речь идет о Кормаке О’Лэри, старом друге моих хозяев, который всегда навещал нас, когда бывал в столице. Мы отлично проводили с ним время, беседуя о Уильяме Шекспире, Шеридане ле Фаню, Оскаре Уайльде, пока другие работницы Грина искали запрошенные им книги. Он был истинным джентльменом, как и Ласло, хотя ему не хватало харизматичности и индивидуальности последнего. Одним декабрьским вечером, незадолго до Рождества, он вошел в магазин за несколько минут до закрытия. Я сидела на заднем крыльце и горько плакала, и, полагаю, Кормак услышал меня, потому что, встревожившись, толкнул дверь. Я до сих пор не знаю, что сподвигло меня рассказать ему все, возможно, ощущение отчаяния, что мне уже нечего было терять в этой жизни, и уже было неважно, если еще кто-то обвинит меня в недостойном поведении. Но Кормак О’Лэри никогда этого не сделал, профессор Куиллс. Я помню, что пока я сбивчиво говорила, он сидел рядом, держа меня за руки и не сводя глаз с моего лица. Узнав о том, что со мной произошло, он помолчал и сделал мне невероятное предложение, особенно, если учесть, от кого оно шло.

«Я всегда мечтал о своей собственной семье, но уже давно оставил попытки ее создать. Мне пятьдесят пять лет, у меня есть замок, который превратился лишь в эхо своей былой славы и пара участков земли, которые позволяют мне достойно жить. Я понимаю, что по сравнению с тем, что мог бы тебе предложить венгерский князь, это может показаться чем-то совсем незначительным, но, если, все-таки, перспектива провести остаток своих дней рядом со мной, не покажется тебе слишком удручающей... »

«Но… — пробормотала я, не веря, что он говорит серьезно, — но вы никогда не любили меня, мистер О’Лэри, и прекрасно знаете, что и я вас не люблю...»

«Разумеется, я знаю это, — ответил он с печальной улыбкой. — Я даже не думаю соперничать с воспоминаниями о человеке, про которого ты мне рассказала. Я не могу дать вам любовь, которую ты познала рядом с ним, Рианнон, но я могу дать тебе мою защиту, мою фамилию и обещание, что, ни ты, ни твой ребенок никогда не будете ни в чем нуждаться. Единственное, о чем я прошу взамен, это позволение создать вместе с вами семью».

Что еще мне оставалось делать? Какая женщина откажется от подобного предложения? Я не горжусь своим согласием на предложение Кормака, так как на тот момент это был единственный для меня выход из создавшегося положения. Чего я не знала, когда он привез меня в Киркёрлинг много лет назад, так это того, что со временем я полюблю его так же сильно, как когда-то любила Ласло, хоть и немного по-другому. Я и представить себе не могла, что выйду замуж за человека, который любил книги так же сильно, как и я, что так же как и я, считал их одним из основных источников счастья. Если бы кто-то сказал бы мне подобное, когда я еще училась в школе, то я бы не поверила, что это возможно, что в мире нет похожих на меня людей. За все время нашего брака я ни разу не пожалела о своем решении принять предложение. Для меня Кормак стал скорее отцом, чем мужем, лучшим другом, человеком, который был рядом в самые трудные моменты моей жизни. Он почти разрыдался от счастья, когда повитуха положила ему на руки Эйлиш со словами: «Господин, вот ваша дочь. Чудесная девочка!». Вы даже представить себе не можете, как я благодарна богу за то, что он направил ко мне Кормака, и за то, что он забрал его до того, как на нас обрушилось такое несчастье.