Многорукий Бог Далайна - Святослав Логинов

Патрульные настороженно и недовольно разглядывали Шоорана, и он в который уже раз подумал, что в стране изгоев изгоев как раз и не осталось, ночные пархи на удивление быстро привыкли к новой роли, а эти солдаты, судя по всему, никогда не мыкались на мокром, скорее всего, это настоящие цэрэги, вовремя смекнувшие что к чему и перешедшие на сторону сильного, чтобы сохранить свое положение. Прежде они знали бы, что делать с бродягой, а сейчас не вполне уверены и колеблются. С удивлением Шооран увидел, что среди цэрэгов возвышается огрузневшая, но все еще могучая фигура Боройгала. За поясом у палача красовался широкий резной тесак – символ власти одонта.

– Я ничего не брал, – произнес Шооран. – Я свободный изгой и иду по свободной земле.

– Не брал?! А это что?! – крестьянин кинулся к Ай, ухватил ее за волосы, стараясь вытащить лепесток.

Шооран ударил хама по руке, оттолкнув так, что мужик отлетел на несколько шагов, врезавшись спиной в затрещавшую изгородь.

– Это опавший лепесток, – сказал Шооран. – Он ничего не стоит.

Цэрэги без интереса следили за перебранкой и были готовы уйти, оставив владельца дерева самого разбираться с похитителем лепестка. Но тут вмешался Боройгал.

– Ты кто такой? – спросил он Шоорана, глядя поверх его головы. – Что-то мне твой голос знаком.

– Мой голос знаком многим, – сказал Шооран. – Я сказитель.

– Не-ет! Ты не крути. Я сказочки слушать никогда не ходил, но голосок твой мне очень знаком…

Боройгал подошел ближе, посмотрел на Шоорана с одной стороны, потом с другой, так, чтобы не было видно шрамов, стянувших правую щеку. Удовлетворенно хмыкнул.

– Шпион вана! Ты был здесь, когда исчез Хооргон. А теперь тебя подослали убить меня? Да? Не выйдет! Вяжите его!

Шооран рванул из-под жанча хлыст, но Боройгал стоял слишком близко, чтобы можно было успеть раскрутить оружие. Шооран ударил Боройгала в лицо тяжелой рукояткой, но копье одного из цэрэгов вонзилось Шоорану в запястье, двое воинов повисли на плечах, Шоорана сбили с ног и, нещадно заламывая раненную руку, начали вязать. Ай, замершая в первую секунду, молча метнулась и вцепилась зубами в щеку упавшего Боройгала. Великан взревел и замахнулся кулачищем. Любую женщину такой удар убил бы на месте, но Ай оказалась слишком легкой. Она лишь отлетела в сторону, но тут же вскочила, шипя как рассерженная тукка и готовая вновь броситься в атаку.

– Беги! – закричал Шооран. – Беги к Ээтгону, пусть выручает!

Ай развернулась и поскакала вдоль поребрика. Когда было нужно, ее шлепающая походка исчезала, и уродинка мчалась впереди многих. Иначе она не смогла бы вовремя удирать от Многорукого.

– Схватить! – прохрипел Боройгал.

Шооран, на спине у которого сидело двое цэрэгов, сумел извернуться и, зацепив ногой, уронить солдата, рванувшегося исполнять приказ. Пока тот поднимался, Ай унеслась далеко.

«Лишь бы добежала до мокрого, а там – уйдет», – подумал Шооран. Он-то знал, как бессмысленно ловить Ай в зарослях хохиура.

Цэрэги сгрудились вокруг связанного Шоорана и принялись его бить. Не каждый удар достигал цели, иглы башмаков с трудом пробивали толстый жанч, но уже через минуту Шооран потерял сознание от боли.

Боройгал был назначен одонтом три дня назад. Конечно, в государстве изгоев слово «одонт» было как бы под запретом, но как еще назвать человека, поставленного управлять приобретенными оройхонами? Так что Боройгал с легким сердцем украсил себя костяным тесаком, а наедине с собой величал себя одонтом.

Вообще-то, когда отряды ночных пархов вступали на угловые земли, Боройгал не думал о возвышении, а дрожал за свою шкуру. При трех последних правителях он был палачом и затолкал в шавар немало изгоев, так что для страха основания были. Но потом он решил, что надо быть смелее. В конце концов, палачи нужны любой власти, а охотников на эту должность не так много. Поэтому, увидев Суварга, шествующего в окружении охраны, Боройгал громко крикнул:

– Здравствуй, правитель Суварг! Я рад тебя видеть!

Нельзя сказать, что правитель Суварг тоже обрадовался этой встрече. Был в его прошлой жизни один шаварный закоулок, в который он не хотел бы пускать посторонних. До сих пор никто не спросил предводителя изгоев, как удалось ему не только вывести отряд из владений Моэртала и пройти затем половину страны, но и увеличить при этом армию изгоев чуть не вдвое. Бродяги считают, что им так повезло. Тэнгэр оставил мысли о вечном и позаботился о них. Нет, о них думал предусмотрительный Суварг. Не договорившись с одонтами такую операцию не провернуть. Но попробуй сказать об этом вслух, и клеймо предателя уже не смыть. А кто мог знать тогда, что отыщется эта страна, и сегодня он сможет говорить с ваном на равных и даже отнимать его земли? Тогда, чтобы выжить, пришлось кое-что обещать, да и выполнять обещанное. Своими людьми и своей страной он не поступился, а что до лазутчиков, проходивших с его ведома в области братьев, то надо было сохранять мир. Только как объяснить это увечным и калеченным членам совета, которые знают лишь чувство непримиримости? Даже Ээтгон среди этих закостеневших типов кажется гибким политиком. Ээтгон о многом догадывается и молчит, но если скандал выплывет, то и он окажется среди противников. А ведь пока на угловых оройхонах сидел запутавшийся в интригах Тройгал – всего-то пара недель! – связь с ваном шла через этого громилу, что, скверно улыбаясь, машет ему рукой.

И Суварг кивнул благосклонно, а потом беседовал с палачом наедине и поставил его главным над этими оройхонами. И то сказать, соглядатая лучше держать на виду, да и связь с ваном так сразу рвать не стоит. Мало ли, что может случиться…

Поимка Шоорана стала первым деянием Боройгала на высоком посту. Признав в Шооране своего давнего обидчика, Боройгал загорелся местью. Но, будучи палачом, он слишком хорошо знал, как быстро умирают жертвы даже в самых опытных руках, а Боройгал хотел мести сладкой и долгой. К тому же, публичная казнь сразу после назначения на должность, была нежелательной, а тайная, ежели секрет вдруг выплывет, вовсе грозила крупными неприятностями.

Поразмыслив, Боройгал велел запереть пленника в подземелье, решив не торопиться с казнью.

Первые сутки, а возможно и несколько – счет времени он потерял – Шооран валялся в горячке, вызванной ядовитыми иглами. Все тело вспухло, там, где иглы вонзились в плоть, образовались язвы, рана на руке нагноилась. Большую часть времени Шооран не сознавал себя. В темноте к нему приходил мертвый уулгуй, уговаривал, звал в далайн. Шооран ругался на него и гнал, а вынырнув к действительности, промывал рану собственной мочой и вновь проваливался в бред. Все же он выплыл и, очнувшись однажды, понял, что черный уулгуй отпустил его. С этого дня Шооран пошел на поправку и начал замечать происходящее вокруг.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});