Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали - Борис Кагарлицкий

Тем временем эксперты терялись в догадках, кто стоит за загадочным покупателем «Юганскнефтегаза». Основных версий было две — Газпром и «Сургутнефтегаз».

Ведь интересы «Байкалфинансгрупп» на аукционе представляли два сотрудника «Сургутнефтегаза». В скором времени Владимир Путин, находившийся с визитом в Германии, внес ясность в вопрос о новых хозяевах компании: «Насколько мне известно, акционерами “Байкалфинансгрупп” являются исключительно физические лица, — заявил он. — Но это лица, которые многие годы занимаются бизнесом в сфере энергетики»[354]. Очевидно, президент хорошо знал эту группу лиц и даже был знаком с их планами, поскольку добавил, что новые собственники «Юганска» намерены развивать отношения с другими энергокомпаниями России, в том числе и государственными. Он также упомянул китайскую компанию “CNPC”, которая, возможно, «примет участие в работе этого актива»[355].

Покупатели «Юганска» так и остались неназванными. Было лишь ясно, что речь идет о ком-то из ближайшего окружения президента. Невыясненным остался и вопрос о том, откуда группа частных лиц достала миллиарды долларов, необходимые для сделки. Однако вскоре все это потеряло всякое значение. Не прошло и нескольких дней, как «Байкапфинансгрупп» перепродала акции «Роснефти».

После сложных комбинаций государство все же решилось открыто взять активы ЮКОСа в свои руки. Тем временем Газпром вдруг принялся продавать свой филиал «Газпромнефть», к которому предполагалось присоединить Юганск. За номинальную сумму в 30 млн долларов «Газпромнефть» перешла к неизвестной фирме. Спустя еще недолгое время было объявлено, что и эта фирма отойдет к «Роснефти».

«Наверное, после того как опустится занавес, возникнет мощный нефтяной концерн, — констатировала немецкая “Die Welt”. — Он будет называться государственным. Интересы “частных лиц”, а вернее, интересы команды президента будут защищены. Российская экономика до сих пор функционирует по принципу матрешки. Она непрозрачна, так же как эта игрушка. Но в центре, когда открывается последняя матрешка, всегда стоит частный интерес»[356].

Выдающийся русский историк Михаил Покровский однажды заметил, что самое трудное для деспотического режима — найти такие методы управления, которые позволили бы сочетать полицейский произвол с уважением к закону.

Российский капитализм начала XXI в. столкнулся с той же проблемой, что и в конце XIX в. Чтобы буржуазные порядки успешно функционировали, необходимо определенное уважение к закону, свободная от политического влияния судебная власть и пресса, способная объективно информировать читателя о положении дел. Но чтобы удерживать в подчинении многомиллионный народ, лишенный социальных гарантий и отчужденный от собственности, требуется жесткий авторитарный режим. Многочисленная и бесконтрольная бюрократия становится все более прожорливой и все менее эффективной. В итоге режим начинает плодить себе врагов в той самой среде, интересы которой, вроде бы, призван защищать.

Деловые круги были готовы терпеть издержки авторитаризма до определенного предела. Но власть, подталкиваемая внутренней логикой собственных решений, уже не способна была остановиться. В свою очередь, либеральная оппозиция, следуя логике политической борьбы, становилась более радикальной. Она тоже оказывалась заложником собственных лозунгов. Во имя избавления от режима Путина требовалось дестабилизировать тот самый социальный порядок, который единственно гарантировал реализацию либерально-капиталистической модели в отечественных условиях.

БЕСЛАН

9 мая 2004 г. во время торжественного мероприятия в Грозном был взорван Ахмат Кадыров, только что избранный президентом Чечни. Взрыв был осуществлен технически очень «чисто» (число пострадавших было минимально), в тщательно охраняемой зоне, что напоминало скорее «почерк» армейских спецслужб, нежели боевиков.

К тому времени события в Чечне давно уже перестали определяться местными факторами. Оккупированная республика превратилась в арену борьбы не только и не столько между военными и боевиками, сколько между различными силами, противостоявшими друг другу в Москве. Соперничество между органами госбезопасности и военными, администрацией президента, правительством и спецслужбами вылилось в очередной кризис. Взрыв 9 мая лишь показал, что события выходят из-под контроля.

В ночь на 22 июня 2004 г. около 300 боевиков неожиданно осадили здание МВД Ингушетии, городской и районный отделы внутренних дел Назрани, Карабулака и станицы Орджоникидзевская, а также назрановский погранотряд. Переодевшись в форму федералов, они захватили блокпосты, проверяли документы и расстреливали в упор тех, кто предъявлял удостоверения милиции. Пять часов вторгшиеся в республику боевики оставались хозяевами положения. В ту ночь погибли 79 человек, из них 49 сотрудников правоохранительных органов, 113 человек получили ранения. С оружейных складов в Назрани забрали большое количество оружия.

В июле решением Путина был снят со своей должности начальник Генерального штаба Анатолий Квашнин, являвшийся фактическим лидером военной элиты. Выпускник гражданского вуза, он на первых порах считался в армейских кругах чужаком, но благодаря таланту скорее политика, чем военачальника сумел завоевать в этой среде реальное влияние. Вслед за отставкой Квашнина должна была последовать реорганизация в армейских спецслужбах. Главное разведуправление (ГРУ) Генерального штаба ожидали кадровые перестановки.

За годы, последовавшие после распада СССР, разведывательное сообщество превратилось из сложной, но четко работающей системы, по выражению Антона Сурикова, в плохо координируемую и дурно управляемую конфедерацию банд и фирм. У каждой из группировок были собственные коммерческие интересы, которые она тщательно оберегала. Наблюдавшийся при Путине рост влияния людей из ФСБ вызывал в армейских спецслужбах нарастающее беспокойство.

На угрозу реорганизации армейские спецслужбы ответили чем-то вроде забастовки (если только не прямым саботажем). Поскольку именно они в наибольшей степени могли контролировать ситуацию в Чечне, результаты не замедлили сказаться. В августе были взорваны в воздухе два пассажирских самолета, один из которых упал в подозрительной близости от резиденции Путина в местечке Бочаров Ручей. Но это было еще не самое худшее. 1 сентября, в первый день школьных занятий, боевиками была захвачена школа в североосетинском городе Беслан. Несколько сот детей и учителей оказались в заложниках.

В первый момент могло показаться, что события развиваются по тому же сценарию, что и в Буденновске. Власти должны были вступить в переговоры с захватчиками, а прибывшие на место оперативники ГРУ готовили почву для появления на месте событий Аслана Масхадова, который должен был вывести из школы заложников. Даже если бы Масхадов сделал это безо всяких предварительных условий (как он обещал через своего лондонского представителя Ахмеда Закаева), ситуация в Чечне изменилась бы кардинально, а сам Масхадов, обретя легальный статус, мог бы добиваться политического диалога с Москвой.

Однако российская элита была уже совершенно не такой как в середине 1990-х гг. Ни одно из высокопоставленных должностных лиц в захваченную школу не явилось. Прибыл лишь отстраненный Путиным от власти бывший лидер Ингушетии Руслан Аушев. Остальные, сославшись на необходимость оберегать собственные жизни, отказались появляться в захваченной школе и даже в городе Беслане.

Масхадов так и не появился в Беслане. Вокруг школы завязалась перестрелка, спровоцированная неизвестными снайперами, переросшая в стихийный штурм. Как выяснилось впоследствии, во время суда над единственным уцелевшим террористом по зданию школы стреляли из танков и огнеметов. Бой продолжался несколько часов. Итогом была гибель сотен заложников.

Военные категорически отрицали свою причастность к началу стрельбы. Зато на третьем канале государственного телевидения прошло радостное сообщение об очередном успехе спецслужб:

«Сначала оперативники в форме МЧС, пришедшие за телами погибших, приблизились к зданию школы на расстояние пистолетного выстрела. Они в последующей перестрелке возьмут всю тяжесть огня боевиков на себя. Затем направленным взрывом спецназовцы разнесли стену школы, и заложники побежали из здания. Снайперы быстро отстреляли боевиков, высыпавших из школы и пытавшихся сначала вернуть, а затем просто расстрелять маленьких беглецов. А уже следом спецназ ворвался в школу со всех четырех сторон. Пока неясно, была ли и пятая сторона — снизу, из канализационного коллектора. Разрезанные моментально на несколько групп, террористы попытались покинуть пристрелянное снайперами здание и уйти в разные стороны поодиночке. Кто-то остался отстреливаться на лестничных пролетах школы, но был уничтожен. Вся операция длилась 12 минут, в два раза больше, чем предусмотрено учебными пособиями по борьбе с терроризмом, но впервые освобождались не обычные заложники, а маленькие дети».[357]