Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века) - Владимир Мавродин

Всеволод, по «Слову о полку Игореве», дает следующую характеристику своим курянам:

«А мои ти куряне сведоми къмети: под трубами повита, под шеломы възлелеяны, конецъ копия въскормлены, пути им ведоми, яругы им знаемы, луци у них напряжени, тули отворены, сабли изъострены, сами скачють, яки серые вълци в поле, ищучи себе чти, а князю славы».[960]

Сам он описан в «Слове о полку Игореве». храбрым опытным воином:

«Яр-туре-Всеволоде! Стоиши на борони, прыщещи на вой стрелами, гремлеши о шеломы мечи харалужными. Камо тур поскочяше, своим златым шеломом посвечивая, тамо лежат поганые головы половецкыа. Поскепаны саблями калеными шеломы оварьские от тебе, яр-туре-Всеволоде».[961]

Несмотря на храбрость русских дружинников, обстоятельства складывались не в их пользу. Русские бились «в поле незнаеме, среди земли половецкыи», а половцы прекрасно знали степь и сумели оттеснить русских от воды, которой те не видели три дня. Кроме того, половцы объединились. Они шли «от Дона и от моря и от всех стран». Шли отряды Кончака, Гза, Чильбука, Романа Гзича, Елдечюка, Копти, двигались половецкие колена Токсобичей, Етебичей, Терьтробичей, Вобурчевичей, Улашевичей, и небольшой сравнительно отряд русских, утомленных предшествовавшей битвой, несмотря на отчаянное сопротивление, был разбит. На третий день боя первыми дрогнули и побежали черниговские коуи. Попытка поскакавшего им в догонку Игоря остановить бегущих ни к чему не привела, и на обратном пути князь был захвачен в плен. Затем попали в плен Всеволод, Владимир и Святослав, которых поделили между собой половецкие ханы.

«Слово о полку Игореве» отмечает результат похода. Когда весть о Каяле дошла до земли русской: «А въстала бо, братие, Киев тугою, а Чернигов напастьми, тоска разлияся по русской земли; печаль жирна утече среди земля Рускыи». Причину поражения «Слово» видит в «крамолах» княжеских, в усобицах, в отсутствии единства действия. «Слово» призывает князей к единению, к прекращению усобиц, зовет объединиться для борьбы с «погаными», разоряющими русские земли и берущими дань «по беле от двора», князей: Всеволода Суздальского, который может веслами Волгу и шлемами Дон вычерпать, Рюрика и Давида Ростиславичей, могучего Ярослава Осмомысла Галицкого, который «подпер горы Угорские своими железными пълки, заступив королеви путь, затворив Дунаю ворота, меча бремены чрез облаки, суды ряда до Дуная. Грозы твои по земли текут, отворяши Киеву врата, стреляеши с отня злата стола Салтани за землями», Романа и Мстислава. «Слово о полку Игореве» вспоминает об объединенном походе князей под руководством Святослава Всеволодовича Киевского, отмечает его успех и говорит о заслуженной Святославом после похода в степи, когда был взят Кобяк, славе, которую «пели» ему «немци и венедици, ту греци и морава», и о том, как эту славу погрузил на дно Каялы Игорь, — фигурально указывая, что Игорь пересел с «седла злата» в «седло кощеево», т. е. стал неудачником, подневольным пленником «поганого» хана. Разгром Игоря вызвал «скорбь и тугу люту» по всей Северской земле. Русь, «потеряв князей» и дружину, ожидала налета половцев. Население скрывалось, бросая насиженные места, в страхе и волнении металось из города в город.

Узнав о поражении на Каяле, Святослав Всеволодович и Ярослав Всеволодович Черниговский деятельно готовятся к отпору, ожидая ответного похода половцев. Ярослав готовился к обороне Чернигова, а Святослав, как киевский князь, естественно, вынужден был обратиться к помощи соседних князей. Это диктовалось интересами обороны всей «Русской земли», да и к тому же Киев был менее защищен естественными препятствиями, чем Чернигов. Олег и Владимир Святославичи направились к пограничью Северской земли, а Давид Ростиславич Смоленский своими дружинами прикрыл торговые пути, заняв Треполье и Канев. Приготовления князей были не напрасны. Половцы двинулись на Русь. Ханы действовали недружно. Кончак советовал идти на Киев и отомстить за поражения половцев, а Гза стоял за то, чтобы разгромить безоружное Посемье. Половцы разделились. Кончак подошел к Переяславлю, где Владимир Глебович Святослав, Рюрик и другие князья нанесли сокрушительный удар его ордам и вынудили их отступить. На обратном пути, во время отступления, половцы осадили Римов. Жители города энергично сопротивлялись, но вскоре рухнули две башни, и Римов был взят и разрушен. Оставшиеся в живых горожане были уведены в плен. Гза в это время осадил Путивль, сжег острог, но дальнейшая осада города оказалась безуспешной и была снята. Зато остальное Посемье было выжжено и опустошено половцами, и большая часть населения уведена в плен.[962]

Таковы были результаты неудачного похода Игоря в степи. Все тяготы войны легли прежде всего на плечи смердов и горожан. Земля Северская была опустошена, обезлюдела, села и города выжжены. Но прежде чем подойти к итогам похода Игоря Святославича, следует остановиться на некоторых отдельных эпизодах, описываемых в «Слове о полку Игореве».

В «Слове» обращают на себя внимание два момента: песнь готских дев у берега моря, радующихся разгрому Игоря, и указание на то, что северские князья этим походом стремились снова овладеть Доном и «поискать», а следовательно и найти, т. е. захватить, «град Тмутаракань». В свое время мы уже останавливались на древнейших речных и сухопутных торговых путях, путях социально-культурных и политических влияний, которые связывали Северскую землю с Доном, Кавказом, Азовским морем и Крымом. В этом отношении особую роль играла Тмутаракань, издавна тяготевшая к среднему Приднепровью — к Киеву и Чернигову. Географическая близость к Северской земле и удобные речные пути сообщения наряду с древними сухопутными дорогами предопределили тяготение Тмутаракани к Северской земле и едва ли не большее обратное тяготение. Для чернигово-северских городов Тмутаракань была тем торговым центром, где северские купцы встречались с византийскими, крымскими, кавказскими и среднеазиатскими торговцами. Древние социально-культурные связи с богатым городом Северного Кавказа усиливали тяготение северской княжеско-боярской и купеческой верхушки к этому утраченному ею со времен Олега Святославича краю. В летописи последний раз Тмутаракань упоминается под 1094 годом, когда Олег Святославич в сопровождении половцев покидает ее и идет к Днепру отвоевывать свою «отчину». Затем Тмутаракань упоминается в «Слове о полку Игореве», и далее русские источники о ней молчат; в «Слове» она выступает как далекий, манящий, привлекающий к себе своим богатством, навеки утраченный для северских князей, город. Понятно стремление Ольговичей вернуть себе Тмутаракань. Темна и загадочна ее история. Тем не менее, если молчат древнерусские письменные источники, то судьбы Тмутаракани раскрывают перед нами иноземные свидетельства и археологический материал. Когда Олег Святославич покидает Тмутаракань, она действительно оказывается потерянной для русских княжеств Приднепровья, но на этом не кончается политическая история Тмутаракани именно как русского княжества. Русский этнический элемент еще долгое время сохраняется на Кавказе, хотя, несомненно, все более и более ассимилируется с населением северокавказского этнического района, растворяется в местном тюрко-яфетическо-иранском, более мощном, этническом элементе и теряет свое русское, славянское этно-культурное начало вплоть до полного его исчезновения. Сохраняется также и княжеско-дружинная русская верхушка со своим политическим образованием.[963]

Эдризи (1153 г.) упоминает о поселении «Russia» в 20 милях к западу от Матархи-Тмутаракани и о «устье русской реки», находящемся между Судаком и Матархой. По мнению Ю. А. Кулаковского, «русская река» Эдризи не что иное, как Дон, a «Russia» — Керчь. На это же еще в свое время указывал Брун, тогда как Васильевский искал «Russia» в устье Дона, отождествляя ее с «Русским перевозом», упоминаемым де Рубруком. По мнению А. И. Соболевского, «Russia» — город где-то у впадения в море Кубани; «Russia» Эдризи соответствут «Ρώσσια» договора византийского императора Мануила с генуэзцами 1169 г., по которому Византия разрешает генуэзским купцам торговать повсеместно за исключением «Матархи» или «Матрахи» и «Ρώσσια».[964]

В это время Тмутаракань-Матраха и «Ρώσσια», очевидно, находятся в известной зависимости от Византии, но формы ее установить трудно, тем более, что запрещение генуэзцам торговать в упомянутых городах можно рассматривать как стремление Византии оградить себя от купцов-конкурентов. В виде компенсации за открытие византийских портов Причерноморья генуэзские купцы должны были отказаться от торговли с городами, не принадлежащими Византии. Вопрос, следовательно, остается открытым, Эдризи упоминает о князьях «Russia» и Тмутаракани, сильных и воинственных, опасных для соседей. Князей этих считали и русскими и абхазами. По-видимому, были и те и другие, и Эдризи даже упоминает о постоянной вражде «Russia» и Тмутаракани. Позднейшее свидетельство подтверждает наличие на территории Тмутараканского, некогда единого, княжества ряда мелких политических образований русских, абхазских и черкесских князей, которые, естественно, могли воевать между собой. Дробление Тмутаракани на княжества, по-видимому, было не чем иным, как заменой примитивного государственного объединения при русских князьях конца X–XI вв. строем феодальной раздробленности, когда возникали крохотные «полугосударства», а кое-где, несомненно, и просто реставрировались старые родовые и племенные территории, механически объединявшиеся русскими князьями до Олега Святославича включительно. Когда связи с Приднепровской Русью прекратились, наспех сколоченное феодальное полугосударственное образование рассыпалось, и на его месте возникла плеяда русских, абхазских и черкесских «княжеств» самого различного характера, начиная от княжений родоплеменных князьков и кончая образованиями феодального типа, продолжавшими тот исторический процесс, который начался со времен Святослава и Мстислава.