Проект: Полиморф. Созданный монстр. Том 1 - Liziel

собирался ли он податься в бега? Мог бы попытаться, узнав, что с флагмана вылетел шаттл.

- Нет, - сухо ответил Лаккомо. – Я приведу приговор в исполнение со своего корабля.

И только тогда глаза главы клана удивленно расширились, когда до него дошел смысл сказанных слов. Когда он понял, почему Его Величество явился на флагмане. Когда вспомнил все нюансы высказанных фраз, и понял, кого на самом деле обвинял Алиетт-Лэ.

- Вы не посмеете! – поддался вперед на экране глава клана. Только сейчас, проявив свое настоящее лицо и эмоции, он выглядел запуганно и загнанно. Он хотел не верить, но глядя в глаза Алиетт-Лэ, понял, пожалуй, самое худшее. Лаккомо был действительно не наигранно спокоен.

- Время Вашего последнего слова истекло, - ответил Лаккомо, кладя руку на приборную панель с заготовленными заранее командами. – Да будет гладок ваш путь к Нефритовой Горе.

Одно лишь нажатие на экран приборной панели и подтверждающее ментальное согласие системе, как корабль дальше все сделал автоматчески. Разгорелись на высокой мощности силовые магистрали, с тихим гулом в недрах центральных накопителей стал накапливаться заряд. Несколько бесконечных секунд, почти как перед прыжком, когда затаив дыхание ждали все, а техники следили за первым тестом системы.

Выстрел пронзил планету тончайшей ослепительной иглой. Вспыхнувшей, застывшей на миг, и потом угасшей, казалось, без последствий. Только связь с главой клана оборвалась. А внизу на планете белеющим раскаленным кольцом стало медленно растекаться пламя, оставляя золотистые огненные всполохи, с высоты орбиты, разрастающиеся по поверхности, как узоры.

Завораживающее красотой зрелище. Страшное, но безумно прекрасное. Насколько прекрасна может выглядеть тишина расползающейся смерти.

В тот момент Лаккомо узнал, как звучит покой. Он переживал, что мог испугаться подобного вида, что совершенное действо сильно пошатнет его и сломает, но нет. Справедливость перекрыла чувство страха и совести, а моральное успокоение лишь еще больше подтвердило правильность совершенного поступка.

Правда, с того дня Лаккомо все же стал смотреть на мир иначе. Близкие и дорогие люди стали на порядки ценнее всех остальных. Их жизнь и благополучие вышли за рамки сравнений и никогда не вставали на общую чашу весов. Мнения же самого народа в его адрес радикально разделились. Одни выступили в поддержку и с готовностью встали на его сторону. Другие стали бояться и затаились. Тех же, кто пытался его открыто ненавидеть, Лаккомо хладнокровно уничтожил со временем.

Чистка родной нации продлилась почти десятилетие, но в итоге кланы пришли к полной лояльности. Алиетт-Лэ уважали и опасались в колониях, на Тории его искренне обожали, а выпускники Академии считали честью попасть на службу на его «Стремительный». Как так получилось – для Лаккомо до сих пор оставалось загадкой.

И на фоне всего происходящего на родной территории всегда неотделимой частью работы давила обязанность, возложенная Федерацией. Бестолковая нужда, как оковы, в которые Алиетт-Лэ влез добровольно, надеясь так избежать куда больших проблем.

Лаккомо наполнил свою чашку оставшимся чаем и задумчиво посмотрел на коммуникатор на браслете. Мелкие значки услужливо показывали доступ к внутренней сети Тории, а так же активный зеленый огонек брата. Его коммуникатор тоже был включен, но как обычно он мог оказаться сейчас на совещании или переговорах.

Пару минут Лаккомо просто смотрел на зеленый значок, не решаясь как-то дать о себе знать. Если бы Эйнаор был свободен – он бы увидел его в сети и написал бы первым. А так…

Все же решив, Лаккомо вызвал мелкую проекцию клавиатуры на ладонь и написал до сухости кратко:

«Буду дома трое суток. Если свободен – пиши».

Короткий жест. Отправка сообщения. А дальше только тянущее за душу ожидание.

Лаккомо не надеялся получить ответ быстро. Все же по ментальной связке брат ощущался где-то далеко и вовсе не во дворце. В лучшем случае в соседнем клане на планете. А эти поездки обычно быстро не заканчиваются.

Алиетт-Лэ неспеша допивал последнюю чашку, оттягивая время возвращения на корабль, когда вдруг коммуникатор коротко пиликнул.

«Вернусь сегодня же! Встречаемся во Дворце. Не улетай наверх, дождись. Пожалуйста».

И словно какой-то тяжелый камень упал с души, сброшенный парой простых слов. Где-то в глубине протестовала логика и приличие, Лаккомо понимал, что только что сорвал брата с места. Где-то будет возмущаться глава клана, а самому Эйнаору придется придумывать оправдания, почему он срочно обязан вернуться. К тому же Лаккомо очень не хотел возвращаться во Дворец, где его могла безрадостно встретить придворная дальняя родня, но…

Одно это слово «пожалуйста» заставило забыть и отмахнуться от норм приличия, долга и безгливой неприязни. Когда брат просил Так – Лаккомо не в силах был отказать.

Хотя во Дворец идти раньше времени все равно не хотелось. Но ведь столица одним этим золотым зданием не ограничена, и Алиетт-Лэ улыбнулся, допивая чай. До вечера было еще много времени, а лица горожан выглядели куда приятнее знакомых придворных рож. Разве что, излишнего внимания сейчас не хотелось, но то был лишний повод вспомнить уроки родного Наставника.

Лаккомо отставил пустую чашку и быстрым жестом взъерошил обычно приглаженные волосы. После чего поднялся, снял рабочий китель и небрежно закинул его на плечо, скрывая в складках королевские регалии. Закатанные рукава рубашки, измененная осанка и совсем немного воздействия на личный фон завершили изменения привычного облика. Люди на улицах обычно не присматриваются друг к другу, большинство их них заняты своими мыслями и проблемами. А если смотреть вскользь, то многое пропускается мимо.

Уже через минуту из портового ресторанчика небрежной походкой вышел обычный клиент. От горожан его не отличало ничто. Ни одежда, ни манера держаться. Только редкие прохожие замечали улыбку ностальгии на лице мужчины. Словно он, наконец, вернулся издалека домой. Но мало ли таких было, сыновей Тории,