Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин

выдаёт мутную, уставшую, нездоровую душу.

Председатель сельского Совета Андрей Размётнов.

Шолохов описывает его, при первой встрече, чуть мягче, и почти бесстрастно: «…плотный казачок в козьей серой папахе, сбитой на затылок, в куртке из шинельного сукна и казачьих с лампасами шароварах, заправленных в белые шерстяные чулки… пригладил ладонью белёсые и курчавые усы, с достоинством протянул руку Давыдову».

Однако и характер Размётнова Шолохов спустя несколько страниц вскроет и подаст прямо и безжалостно, рассказав историю этого персонажа. Когда, вернувшись с Первой мировой, Размётнов ушёл на Гражданскую воевать за красных, местные казаки в отместку изнасиловали его жену. Та, заражённая сифилисом, со стыда наложила на себя руки. Вскоре умер их маленький ребёнок. Вернувшийся с войны Размётнов жил один, с бабами не сходился и на уговоры матери подыскать себе жену не реагировал.

Характерно, что в сердцах мать зовёт его «агел» – нечистый дух! «И в кого такого идола уродила! Набычился и сопит. Чего молчишь-то? Агел!»

Спустя какое-то время Размётнова приманит к себе вдова местного вахмистра – погибшего на войне белогвардейца – Марина Пояркова. Она попросит Размётнова перекрыть ей крышу и – оставит ночевать. В постели ему скажет: «В тебе казачьего – поганая капля. Ведерник тамбовский тебя делал».

Далее следует диалог между казачьей вдовой и Размётновым. Она рассказывает любовнику про своего бесстрашного мужа:

«– Мишку за смелость любила, а вот тебя… так, ни за что, – и прижалась к груди Андрея маленьким пылающим ухом. А ему в полутемноте показалось, что глаз её светится огнисто и непокорно, как у норовистой ненаезженной лошади».

Наутро спросила:

«– Придёшь завтра хату докрывать?

– Ну, а то как же? – удивился Андрей.

– Не ходи…

– Почему такое?

– Ну, уж какой из тебя крыльщик! Дед Щукарь лучше тебя кроет, – и громко засмеялась. – Нарочно тебя покликала!.. Чем же, окромя, примануть? То-то ты мне убытку наделал! Хату всё одно надо перекрывать под корешок».

Для Шолохова «не казак» – сродни врачебному приговору: хуже и быть не может. Мало того что казачьей хватки лишён – он ещё и руками ничего делать не умеет, даже к мужицкому труду не способен. Бестолковый дед Щукарь – и тот ловчей.

Но притом Размётнов – председатель! Чего он должен напредседательствовать – с такой страшной обидой на местных, поломавших его жизнь, и с натурой, над которой белогвардейская вдова способна издёвку творить?

Окончательная характеристика его (устами одного из героев) звучит так: «Андрюшка Размётнов – этот рыском живёт, внатруску, лишнего не перебежит и не переступит, пока ему кнута не покажешь… Значит, что ему остаётся делать при его атаманском звании? Руки в бока – и распоряжаться, шуметь, бестолочь устраивать, под ногами у людей путаться…»

Теперь про Давыдова.

Он, конечно же, деятельный и упрямый солдат партии. Размётнов сразу определил Давыдова двумя словами «сухой» и «чёрствый», в чём видится ещё и меткость повествователя: для людей, живущих на земле, главными определениями служат природные – сухой и чёрствой может быть земля, не готовая плодоносить. Сухим и чёрствым бывает хлеб.

Заметим, что детей ни у Размётнова, ни у Нагульнова, ни у самого Давыдова – нет.

Давыдов, постоянно цитирующий Сталина, явился, чтоб вести беспощадное наступление на кулака. Шолохов тут же даёт иллюстрации к тому, как это наступление ведётся. Представители новой власти – Давыдов, с ним либо Нагульнов, либо Размётнов, и ещё несколько инициативных казаков – являются в самые зажиточные куреня, где помимо крепких хозяев иной раз присутствует куча хозяйских мал-мала меньше детей, – и с порога объявляют: имущество мы ваше забираем, а вас – выселяем.

Всё это чаще всего выглядит как зверство и грабёж, и Шолохов не ретуширует творящееся.

Объявленные кулаками пытаются показать бумаги, выданные им новой властью, где сказано, что все положенные нормы хлеба они сдали, но теперь эти бумаги не имеют ни малейшего значения.

Казак Яков Островнов рассказывает о себе: «Вернулся к голому куреню. С энтих пор работал день и ночь. Продразвёсткой в первый раз обидели товарищи: забрали всё зерно под гребло. А потом этим обидам и счёт я потерял. Хоть счёт-то им и можно произвесть: обидют и квиток выпишут, чтоб не забыл. – Яков Лукич встал, полез рукой за зеркало и вытянул, улыбаясь в подстриженные усы, связку бумаг. – Вот они тут, квитки об том, что сдавал в двадцать первом году: а сдавал и хлеб, и мясу, и маслу, и кожи, и шерсть, и птицу, и целыми быками водил в заготконтору. А вот это окладные листы по единому сельскому налогу, по самооблогу и опять же квитки за страховку… И за дым из трубы платил, и за то, что скотина живая на базу стоит… Скоро этих бумажек мешок насбираю».

Среди выселяемых кулаков имеются и бывшие красногвардейцы, за новую власть воевавшие и сумевшие поднять хозяйство, вернувшись с войны.

Посмотрим и на тех, кто их выселяет.

Дед Щукарь – трусоватый балабол и хвастун. К нему традиционно принято относиться почти с теплотой. Щукарь сродни иным, типологически схожим персонажам мировой литературы от Санчо Пансы до солдата Швейка. Но при ближнем рассмотрении мы видим натуру весьма своеобразную: Щукарь не испытывает ни малейшей жалости к своим соседям и отчаянно лебезит перед новой властью, как наверняка лебезил перед любой другой. Если и есть в нём что-то привлекательное – так это поразительная выживаемость.

Другой неожиданный друг новой власти – казак Демид Молчун. Шолохов: «Жил он на отшибе в конце хутора, был работящим и по силе первым во всей округе. Но как-то пятнила его судьба обидами, обделяла, как пасынка… Он пять лет жил у Фрола Дамаскова в работниках, потом женился, отошёл на своё хозяйство. Не успел обстроиться – погорел. Через год ещё раз пожар оставил ему на подворье одни пахнущие дымом сохи. А вскоре ушла жена, заявив: “Два года жила с тобой и двух слов не слыхала. Нет уж, живи один! Мне в лесу с бирюком и то веселей будет. Тут с тобой и умом тронешься. Сама с собой уж начала я гутарить…”».

Глава про раскулачивание кулака Фрола Дамаскова завершается характерной зарисовкой. Андрей Размётнов видит в горнице раскулаченных и выселенных Дамасковых сидящего на корточках Молчуна: «На нём были новые, подшитые кожей Фроловы валенки… Не видя вошедшего Андрея, он черпал столовой ложкой мёд из вёдерного жестяного бака и ел, сладко жмурясь, причмокивая, роняя на бороду жёлтые тянкие капли…»

Забрал хозяйские валенки и лакомится мёдом: хорош.

В следующей главе Давыдов, Нагульнов и Размётнов проводят хуторское собрание, пытаясь доказать необходимость коллективизации. Большинство хуторян против – люди спорят, ругаются, дерутся, а тем временем «Демид