История России с древнейших времен до конца XVII века - Андрей Сахаров

Прежде всего, протяженность и распахнутость легко доступных границ. На востоке, юге, западе Россия попеременно, а порой одновременно враждовала с государствами кочевников, полукочевников и оседлых обществ, притом сильнейшими в регионе. Литва в конце XV в. также боролась порой на два фронта, но она не знала такого числа врагов. Противостояние ратям «дочерей» Золотой Орды и одновременно европейски организованным армиям с запада сильно влияло и на социально-политические структуры, и на организацию военного дела в России.

Во-вторых, очень рано и вполне отчетливо проявился конфессиональный компонент международного противостояния России. Его значимость не нужно преувеличивать (вовсе не им определялись конкретные дипломатические и военные цели), но нет оснований и преуменьшать. Важно отметить, что в выборе между исламом и католичеством «предпочтение» отдавалось последнему: борьба с «латынством» на шкале ценностей русских политиков ценилась выше. В десятилетия, когда Россия стремительно вовлекалась в несравненно более широкий контекст политических, социальных, экономических, культурных контактов прежде всего с европейскими странами, резкая конфессиональная обособленность русского православия заметно влияла на формы и интенсивность таких связей.

Наконец, в-третьих, Российское централизованное государство стало таковым, лишь сбросив тяжкую зависимость – политическую и экономическую – от Орды. Максимальное сближение во времени этих двух фактов удивительно и едва ли не уникально. Как это происходило в XV в. на стремнине исторического развития, в круговерти политической и военной борьбы, рассказано в предшествующих главах. Теперь пристальнее приглядимся к тому, что оставалось за авансценой действа истории, что составляло ее глубинные, неспешно разворачивавшиеся процессы.

§ 1. Природная среда и хозяйственное пространство земледельца

Первые ассоциации, возникающие во все времена при упоминании о России, – бескрайность пространств и многолюдство населения. Если первое приложнмо к концу XV – началу XVI в. с оговорками, то второе попросту ошибочно. При Василии Темном подвластная ему территория отличалась скромностью размеров: западная и южная границы отстояли от Москвы на 110 – 190 км, немногим дальше пролегали северные рубежи и лишь к юго-востоку и востоку счет шел на многие сотни верст. Впрочем, там само понятие границ размывалось неясностью принадлежности ряда районов. К началу 20-х годов XVI в., когда под рукой московского великого князя оказались вся Северо-Восточная и Северо-Западная Русь, Смоленщина и Северщина, ряд регионов в Среднем Поволжье, Российское государство действительно стало крупнейшим в Европе по площади. Но не забудем: оно и тогда было более чем в два раза меньше европейской части бывшего СССР.

На этой территории Российского государства к середине XVI в. проживало, по наиболее обоснованным подсчетам, около 6,5 млн. человек, при этом средняя плотность в целом по стране составляла 2,3 чел. на 1 км2. Для сравнения: в исторических областях Польши этот показатель был равен 21 человеку на I км2. Во Франции в 60 – 80-х годах XVI в. он чуть не дотягивал до 30 человек на 1 км2. Даже в самых освоенных областях России и в момент кульминации длительного экономического прогресса – в 40 – 50-е годы XVI в. – средняя плотность населения колебалась в пределах 3 – 5 человек на 1 км2, лишь в исключительных, наиболее благоприятных случаях поднимаясь до 7 – 10 человек. Разница, как видим, велика. Она воочию демонстрирует ограниченность возможностей российских крестьян, поскольку численность рабочих рук на единицу территории определяла в первую очередь успехи земледелия.

Но если бы все беды российской деревни исчерпывались неудовлетворительной демографией. Природно-климатические факторы также в целом были неблагоприятными. Ареал пашни лежал в России примерно между 54° и 60 – 61° северной широты и лишь с присоединением Северщнны несколько отодвинулся к югу: Цутивль и Чернигов располагались немного к северу от 51° северной широты. Для сравнения: житница Франции, ее центральная и северная части находятся между 46° – 49° северной широты. Сумма плюсовых температур в освоенных районах была такова, что севернее 60° вызревали лишь скороспелые сорта ячменя, некоторые огородные культуры. Южнее 60° в принципе возделывались многие злаковые, технические и садово-огородные культуры, но во многих районах это было сопряжено с немалым риском. Умеренно-континентальный климат характеризовался тогда вполне достаточным уровнем осадков, порой их было слишком много. Засухи были нечасты, они редко упоминаются в летописях. Зато в них регулярно сообщается о сильных заморозках в конце весны – начале лета, раннем выпадении снега осенью, сильных морозах зимой.

Здесь многое объясняется рельефом Русской равнины: она не знает гор, ее просторы распахнуты к побережью морей Ледовитого океана, откуда вторгались в самое неподходящее для пахаря время массы холодного воздуха. Неблагоприятным для земледельца было соотношение зимы и теплых периодов: к северу от линии Калуга – Нижний Новгород снег лежал, как правило, около полугода. В результате цикл сельскохозяйственных работ (не считая молотьбы) сжимался до 5 – 5,5 месяцев – со второй половины апреля до середины – конца сентября. В странах Западной и Центральной Европы этот цикл занимал 9 – 10 месяцев. Понятны основные следствия. Во-первых, жителям России для работы и для простого поддержания жизнедеятельности требовалось намного больше затрат пищи и энергии. Во-вторых, российский крестьянин вынуждался природой максимально концентрировать трудовые усилия, особенно в пиковые моменты. Это весенняя пахота и сев (яровых), сенбкос и заготовка кормов в середине лета, уборка урожая в конце лета – начале осени, осенняя пахота и сев озимых примерно в те же сроки. Зимой, в рамках аграрного цикла, готовились лишь новые участки под освоение с помощью подсечно-огневой системы (подрубали и частью ошкуривали деревья и т.п.). Земледелец Западной Европы тот же или несколько меньший объем трудовых затрат распределял намного равномернее.

Но и этим не завершался перечень трудностей русского крестьянина. Границы земледелия России лежали в подзонах южной тайги, хвойно-широколиственных и широколиственных лесов. Лишь на крайнем юго-западе и юге в ареал осваиваемых земель включались отдельные участки лесостепи. Но большая часть территорий располагалась к северу от линии Калуга – Нижний Новгород (не менее 85 – 90 % всей площади тогдашнего государства), в Первых двух подзонах. Здесь преобладали земли с пониженной биологической продуктивностью. Господствовали подзолистые почвы (главным образом суглинки и песчаные), реже встречались дерново– подзолистые и дерново-карбонатные (темноцветные и светлые). Последние, равно как и аллювиально-луговые, были заметно плодороднее, но распространены они были в так называемых опольях (Владимиро-Суздальском, Переяславском, Ростовском, Угличском, Костромском), а также в речных и приозерных равнинах. Эти земли были освоены земледельцами с древности. В эти наиболее развитые районы Северо-Восточной Руси были направлены главные удары полчищ Батыя, позднее они много раз подвергались разорению от «скорых ратей» Орды. Тогда, в середине XIII в., как мы уже знаем, российский пахарь приступил к интенсивному освоению водоразделов, «черных» многоверстных лесов в западных и северо-западных районах междуречья Оки и Волги, в Заволжье. Земли были здесь заметно скуднее, зато безопаснее. Кроме того, требовалась кооперация труда немалых коллективов на начальном этапе колонизации для сведения многовековых лесов. А они покрывали здесь почти все территории, даже сейчас они занимают в целом ряде областей Заволжья от 40 до 55 % всей площади. Если добавить сюда многочисленные болота и озера (кое-где они составляют до 15 % всей территории), реки и речушки, многочисленные трудности российского земледельца станут, можно сказать, осязаемыми.

К югу от средней Оки, в подзоне широколиственных лесов и в отдельных местностях лесостепи, климат, рельеф и почвы заметно благоприятствовали земледельческому труду. Неистощившееся еще естественное плодородие серых лесных почв и оподэоленных или выщелочных черноземов приводило к урожаям, удивлявшим даже европейских наблюдателей в начале XVI в. Сезон сельскохозяйственных работ был здесь длительнее более чем на месяц, мера лесистости и характер лесов не требовали столь больших единовременных затрат труда в начальном освоении. Подсчитано по данным XVII в., что аналогичная и даже большая урожайность зерновых (ржи, овса, пшеницы) достигалась в уездах к югу от Оки вдвое меньшими затратами труда, чем в дентральных и северных. На юге ограничивались однократной пахотой. Севернее, в центральных и заволжских уездах, «двоение паренины» (под озимь) не было редкостью. В ряде северных местностей особо тщательная обработка скудного плодоносящего слоя почвы производилась порой трижды, а в исключительных случаях и четыре раза (это зафиксировано источниками XVII в.). Нетрудно вообразить огромный объем труда, который крестьяне должны были затратить в краткий, пятимесячный цикл сельхоэработ. Требовались, стало быть, и максимальная концентрация трудовых усилий, и очень большая их интенсивность.