Жажда/water (СИ) - kissherdraco

Она залилась румянцем, и вернулось ощущение, что она пробует стыд на вкус.

- Тогда ты должен вести себя соответственно.

- Соответственно?

- Да!

- И каким же это образом? – насмешливо поинтересовался он. Но вовсе не в дружелюбной, поддразнивающей форме. А с намеком на то – ну-почему-все-кроме-меня-такие-идиоты.

- Ну, давай посмотрим, - отозвалась она в ответ. – Ты мог бы начать с того, что умотаешь отсюда.

- Да, но я думал, я должен поступать соответственно. А это не попадает под определение «соответственно». А вот, что попадает под «соответственно», так это начать орать на тебя, как мы всегда это делаем. Или, чтобы поступать соответственно, нужно…

- Перестань повторять это слово!

- Ты первая его упомянула.

- О, Мерлина ради, Малфой! Ты совсем тупой? Я хочу, чтобы ты просто…

Он в два быстрых шага преодолел расстояние между ними, врезавшись в нее.

Они налетели на стену. Он впился пальцами в ее руки, чуть ниже плеч. Крепко. И на какой-то миг замер; на миг, в который что-то произошло. Он посмотрел ей в глаза тяжелым взглядом, словно тоже намекал на что-то, как и она. А затем прижался губами к ее губам, все еще не закрывая глаз. Ее губы были теплыми, влажными.

И он не отрывался от них. Прижимался настойчиво и твердо.

Губы на ее губах, не двигаясь. Даже дышать перестали.

Его глаза медленно закрылись, в то время как он ослабил свою хватку. Тонкая кожа их губ на краткий миг сохранила соприкосновение, когда он разорвал поцелуй.

Гермиона пребывала в шоке. Но лишь на секунду.

И на еще одну.

А затем яростно оттолкнула его.

- Что это, на фиг, такое было? – воскликнула она.

- Я поступил соответствующе.

- Ничего подобного!

- А, по-моему, да! Я ведь целовал тебя прошлой ночью. Поэтому я целую тебя снова. Соотв…

- Если ты еще, хоть раз, скажешь это слово!

- Тогда ты?

Из ее груди вырывалось тяжелое, напряженное дыхание. И больше всего она была разочарована своим собственным поведением, нежели чьим-то еще в этой самой комнате. Потому что чувствовалось, что их не только двое. Словно ощущалось присутствие, по меньшей мере, сотни человек, которые стояли вокруг них. Судили их. Давили на ее сознание своими осуждающими взглядами.

Вот что. Вот что она испытывала, целуя Драко Малфоя при свете дня. Когда в лицо бьет жестокая реальность. Когда произошедшее уже нельзя сваливать на ее – да еще какую – усталость, на его невероятно обреченное состояние. Это как приговор с той самой секунды, как он оторвался от ее губ. В тот же самый миг, как прервался поцелуй.

Но не во время него. Никогда. Всегда в такие моменты, словно время замирало отброшенное к стене, с представленным ножом к его горлу. Под угрозой тишины. Вынужденного остановить свое бег. Но лишь до следующего удара сердца.

Ох, нет. Твою ж мать. Она снова позволила ему приблизиться. И прежде, чем она набрала достаточно воздуха в легкие, чтобы произнести хоть слово, он дотянулся до ее щеки и прикоснулся к ней тыльной стороной ладони, да так нежно, что ее кожа вспыхнула. И от этого простого жеста совершенно точно приоткрылось ее сердце.

- Малфой… - выдохнула она, ощущая себя не в своей тарелке. Хотя нет. Она чувствовала, что должна бы ощущать себя неловко. Но куда там. Тревожно, настороженно и, в тоже время, обуреваема желанием стоять абсолютно неподвижно, когда он прикасается к ней. Но никак не неловко.

Он медленно приблизил лицо, а затем снова отклонился. А потом снова повторил движение. Словно где-то внутри него шла борьба за то, чтобы удержать себя подальше от нее. От них.

- Я хочу только, чтобы ты приняла это, - тихо, почти шепотом добавил он, все еще не убирая руки с ее щеки. Большой палец мягко терся об кожу. Едва касаясь. Она не знала, делал ли он это осознано. – Что мы не ошибаемся. Это не ошибка.

Гермиона всматривалась в него. Она так отчаянно хотела отвести взгляд, остановить течение жизни, чтобы раствориться в этом одном единственном прикосновении. Только в этом единственном прикосновении.

Да как он смеет творить с ней такое, лишь прикоснувшись?!

И быть так невыносимо близко к ней. Она могла даже чувствовать его дыхание на своей коже.

Она моргнула: - Я… я не знаю. Я не могу…

- Почему? – спросил он, все еще тихим голосом, все еще каким-то мягким тоном. Но в тоже время требовательно.

- Потому. Не ужели ты не понимаешь? Если я соглашусь с этим… Если я соглашусь с тобой… вот так. Я не могу…

- Больше таиться?

Она слегка кивнула: - Я не хочу прятаться, Малфой. Я хочу забыть.

- Это одно и то же.

- Нет. Таиться будет означать, что я все еще хочу продолжать это.

Да уж, что за омерзительные словечки.

Теперь уже Драко кивнул головой: - Я тебе не верю, - и затем снова повторил. – Я тебе не верю, Грейнджер. Ты уже лжешь слишком многим. Я понимаю, что…

- Как ты можешь понимать это?

- … почему ты, в конце концов, не откроешь кому-нибудь правду, - закончил он фразу, полностью игнорируя ее протест. – Слишком много лжи. И мы оба знаем это. Но еще я знаю, что где-то среди всего этого затерялась крошечная доля истины. Между нами.

- В чем? – произнесла она в ответ. Он так и не убрал руки с ее щеки. – Столько всего, чего я не знаю. Столько всего, чего не знаешь ты. В чем здесь заключается эта самая истина между нами? Ты даже не можешь заставить себя сказать мне, из-за чего ты плакал…

- Это не обсуждается, - отрезал он. – Я говорю о чувствах. О долбанных, мать их, чувствах, Грейнджер. Ты же не дурра. И я – не дурак.

- Я не понимаю, - она попыталась успокоиться, сделав глубокий вдох. – Ты меня ненавидишь. А я ненавижу тебя.

Он посмотрел на нее. Пристально. И это больно ранило – то, что он тут же не стал разуверять ее. То, что тотчас же не поправил ее. «Нет, я не ненавижу тебя, Грейнджер. И никогда этого не испытывал. И никогда не стану. Это не какая-то извращенная игра, наполненная ненавистью, властью и могуществом. Это вовсе не то».

Думаешь ли ты об этом?

Потому что это именно то, о чем думаю я, Малой. Вот о чем я думаю порой.

Даже если я говорю себе, что это не так. Даже если, лежа с открытыми глазами ночью и прибывая в одурманивающей полудреме, на разные лады убеждаю себя, что ты обожаешь меня. Что ты, лежа в своей кровати на расстоянии всех этих холодных стен, думаешь обо мне. Мечтаешь обо мне. И трогаешь себя. Потому что возможно – каким-то образом – это станет проще для меня делать то же самое.

И это все еще мерзко. Это все еще настолько отвратительно и неправильно. Но все упрощает.

Думать о том, что Панси была права. И что это вовсе не паранойя. То, как ты выкрикнул мое имя, кончая в ней. Выкрикнул его еще до того, как мы впервые поцеловались.

Что это всегда была я.

Почему же ты ничего не говоришь, Драко? Почему же ты не говоришь мне, что я ошибаюсь?

А потом был этот стук в дверь.

Они оба вздрогнули. Драко резко убрал руку и повернул голову в сторону двери.

- Гермиона? – послышался голос. Тот самый голос.

***

Она ткнула пальчиком в сторону ванной.

- Иди! – шепотом приказала она,

И Драко послушался, честно, на какую-то секунду он развернулся и направился в сторону ванной. Оставляя ее одну. Упрощая все.

Но на самом деле. Нет.

- Ты что делаешь? – она почти беззвучно произнесла слова, с яростно горящими глазами.

Он пожал плечами: - Я здесь. Как он отреагирует на это? – он даже и не пытался говорить тише. Она малость скривилась. А он почувствовал себя малость виноватым.