Огненный скит - Юрий Любопытнов

На прощанье Матрёна угостила его лёгкой наливкой, но в изрядном количестве, и Антип, засидевшись за столом, припозднился.

Темнота упала в середине пути, в чаще леса, но Антип, ещё не отойдя от горячительного и облизывая хмельные губы, не переживал, что приедет на мельницу ближе к полуночи. Его никто там не ждал, и можно было не торопиться и не переживать. Лошадь сама его везла знакомой дорогой, а он, разомлев от принятого, сладко спал на телеге, поджав к животу колени, привалясь спиной к гробу, и мычал, подбирая слюни из пахнувшего спиртным рта.

Проснулся он от того, что телегу перестало качать из стороны в сторону. Это спокойствие нарушило его сон, и он открыл глаза. Сначала не сообразил, где находится. Но, когда глаза привыкли в темноте, понял — он был у ворот на мельницу. Телега задела переднем колесом за верею и застряла. Лошадь не в силах сдвинуть возок, лениво ждала помощи.

Зевая и похлопывая ладошкой по рту, Антип спрыгнул с телеги, поёжился от ночного холода — был он в рубахе и жилетке, пиджак валялся в головах, — высвободил колесо и тронул лошадь. Она привычно неторопливым шагом пошла к конюшне. Окончательно продрав от сна глаза, Антип вдруг остолбенел, не поняв, кажется ему это или нет. В трех оконцах передней горел жёлтый скудный свет. Он протёр глаза, подумав, что ему померещилось спросонья и спьяна, хотя хмель давно вышел. Однако, сколько он не тёр глаза и не мотал головой, стараясь сбросить оцепенение, это не помогло: оконца продолжали светиться. Недоброе предчувствие коснулось его. Неужели в его отсутствие на мельницу забрались воры. Какой же он дурак, что не сказал работнику, чтоб он дождался его возвращения. Жадность подвела. Чтобы меньше платить, он сказал ему, что, как загонит скотину в хлев, пусть идёт домой, хотя батрак сказал, что может дождаться его приезда. А Антип пожалел несколько копеек. Вот теперь и расплачивается… А может, это работник не ушёл? Ждёт его в доме дожидается…

Он остановил лошадь, забросил на телегу вожжи и осторожно стал пробираться к оконцам. Было тихо. Лишь скрипело колесо телеги, повинуясь шагам лошади, которая шаг за шагом приближалась к конюшне, где её ждала еда. За рекой глухо проухал филин, ему откликнулась нездоровым визгливым голосом еще какая-то птица и снова наступила тишина.

Антип приблизился, тихо шагая, стараясь не шуметь, подумав, что и на улице могут быть воры на карауле. Осторожно поднялся на завалинку и заглянул в окошко. Оно было незанавешенным, и он увидел за продолговатым столом до янтарного блеска выскобленным Василисой до отъезда, где они обыкновенно принимали гостей, когда они наведывались на мельницу, четверых мужчин, игравших в карты. На столе горели свечи, вставленные в бронзовые шандалы. Антип подумал, откуда у них подсвечники. Свечки были на мельнице, имелись на всякий случай, если керосин кончался. А так жгли лампу. Но подсвечников сроду не имели. Ещё трое находились в комнате: один сидел на лавке, двое стояли друг против друга и, казалось, о чём-то говорили. Сидевший на лавке огромного роста в треуголке и в зелёном камзоле курил длинную трубку. Антип видел, как он выпускал изо рта дым. Один из стоявших был бородатый, в чёрном камзоле. Он что-то рассматривал находившееся в его руках. Приглядевшись, Антип в ужасе отпрянул от окна — в руках чёрного был голый череп, матово сверкнувший покатым лбом. Однако что-то привлекло его в комнате, что-то знакомое мелькнуло в проёме двери. Он снова приник к окну и остолбенел: в переднюю вошла Василиса.

Не в силах продолжать смотреть, Антип соскользнул с завалинки и очертя голову бросился прочь от дома. У запруды остановился, лихорадочно вытирая пот с лица. Мысли громоздились в голове, нахлёстывались друг на друга, это было сумбурно и неосознанно, и он не мог привести их в порядок, как этого не хотелось ему. Он содрогался от ужаса и страха, дикого и жуткого, ни разу не переживавшего такого за всю свою жизнь. Зубы не выбивали мелкую дрожь, а застыли, стиснутые челюстями, словно склеенные, и он не мог их разжать.

Только минут через пять или шесть сумел придти в себя и стал осозновать окружающий мир. Он присел на берегу и невольно взгляд остановился на тихой воде, разлившейся недалеко от ног. Ему показалось, что её уровень постепенно понижается: вот былинки травы, легко держащиеся на воде, опустились вниз, прилипнув к глинистому берегу, обнажился и сам берег: появились чёрные коряги, промоины в глине и что-то наподобие нор, Антип подумал отчего-то о налимах, которые забиваются в такие норы. Вода стала уходить очень заметно, будто в дне водоёма образовался большой свищ, в который она устремилась.

Когда дно вблизи берега обнажилось, увидел человека, лежавшего на животе, в зелёной тине, раскинув руки. В илистых ямах били хвостами серебристые рыбы, оказавшиеся в гибельной ловушке. Антип хотел уйти с этого места, чтобы ничего не видеть, но безотчётная сила удерживала его на берегу. Через минуту он повиновался этой силе, направившей его к утопленнику. Подойдя, перевернул тело, машинально отметив, что одежда утопленника, как ни странно это показалось, была сухой. Бессознательное внутреннее чутьё ему говорило, что перед ним человек, которого он знал и сейчас узнает некую тайну, посмотрев ему в лицо. Так и произошло. Перевернув тело, он обомлел. Перед ним лежал мёртвый Изот. Он поднял тяжёлые веки и железной рукой схватил наклонившегося над ним Антипа. Антип дико закричал и стал выдёргивать руку. Но захват был настолько сильный, что его одежда трещала под пальцами Изота. Наконец ему удалось освободиться из скрюченных пальцев Изота, и он побежал, насколько хватало сил, за ворота. Юркнул в кусты и повалился там, смотря из-з веток не гонится ли за ним Изот. Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди, во рту пересохло, а с лица лил обильный пот страха.

Очнулся он под утро. Ярко светило солнце, пели птицы. Он осторожно раздвинул ветки, поозирался по сторонам и вышел к воротам. Вошёл во двор. Было тихо. Вода плескалась в берега плотины, чистая, почти прозрачная, в отдалении, как всегда распластали по воде широкие листья жёлтые кубышки, над пригретой солнцем осокой летали утренние стрекозы, отсвечивая изумрудно-синим, нечто вроде лёгкой белесоватой дымки расходилось в дальних омутах. Не выпряженная лошадь, таская за собой телегу, мирно щипала траву… Антип посмотрел на телегу и чуть не обмер: крышка с гроба была сорвана и домовина была пуста… Тело Василисы исчезло. Значит, его зрение не обмануло — в доме была Василиса! Он вытер внезапно вспотевший лоб. Что-то странное творилось в последнее время. Он не мог свести концы с концами…

Антип вытер рукой лицо, будто снимал сон, затаённый вздох вырвался из груди, и он побрёл к дому. Остановился на крылечке, не в силах взяться за ручку приоткрытой двери. Набравшись решимости, потянул дверь на себя. Пройдя через гулкие сени, где каждый шаг отдавался дрожью в груди, вошёл в дом. И тут опять кошмар прошедшей ночи встал перед глазами, и он понял, что прошедшее ему не приснилось.