Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи - Лев Гумилёв

Поскольку христиане оказались противниками уйгурского хана, то после победы он склонился на сторону манихеев, которые, видимо, его поддержали. Вскоре Уйгурия быстро превратилась в теократическую державу, где правила манихейская община [157]. Хану предоставили только военные дела.

Манихеи, оказавшись у власти, проявили такую религиозную нетерпимость[59], что рассорились со всеми соседями: тибетскими буддистами и последователями религии бон, сибирскими шаманистами, мусульманами, китайцами и, уж конечно, с несторианами. Здесь мы не будем прослеживать политическую историю Уйгурии, отметим лишь, что, когда эта страна была сокрушена в 840–847 гг. кыргызами, вместе с ней погибла манихейская община. Опустевшие после ухода уйгуров на юг, степи постепенно заселились монголоязычными племенами. Культурная традиция на время оборвалась, но, как только восстановился кое-какой порядок, несторианство буквально затопило Центральную Азию. В 1007 г. крестились кераиты. Примерно в это же время приняли христианство тюркоязычные онгуты [165, р. 630], лесовики-меркиты [161, р. 246], гузы [7, стр. 18–19] и отчасти джикили [там же, стр. 19–20]. У уцелевшей части уйгуров, обосновавшихся в Турфане, Карашаре и Куче, христианство вытеснило остатки манихейства. Даже среди кара-китаев, пришедших в Семиречье из Юго-Западной Маньчжурии, оказался «некоторый христианский элемент», что дало повод для возникновения в средневековой Европе легенды о первосвященнике Иоанне [7, стр. 25; 148, стр. 441, 446]. Кара-китайские гурханы действительно покровительствовали христианству и даже в такой цитадели ислама, как Кашгар, разрешили учредить несторианскую митрополию (при патриархе Илье III, 1176–1190) [7, стр. 26]. Исключением была лишь Северо-Восточная Монголия, где два сильных и воинственных народа, татары и монголы, остались вне возникшего восточнохристианского единства.

Но если Западная Европа почти немедленно узнала о торжестве несторианства над исламом[60], то было бы невероятно, если бы сведения об этом событии не проникли на Русь. Больше того, Черниговское княжество и Тьмутаракань были настолько тесно связаны со Степью [109, стр. 28], что допустить полную неосведомленность их обитателей о взглядах соседей просто невозможно.

Правда, до 966 г. караванная торговля, связывавшая Центральную Азию с Европой, находилась в руках еврейских купцов-рахданитов [164, р. 681–682], но после разгрома Хазарии инициатива перешла к уйгурам-несторианам, а вместе с товарами передвигаются идеи. Хотя прямых сведений о соприкосновениях русских православных с тюрками-несторианами нет, правильнее попытаться найти хотя бы косвенные упоминания, нежели полностью отвергать наличие русско-азиатских культурных связей в XII в. Где же они?

В «Слове о полку Игореве» [130. В дальнейшем: «Слово…»] четыре раза упоминается загадочный персонаж Троян.

Литература об этом слове или термине огромна, но, к счастью, сведена академиком Н. С. Державиным в систему, допускающую ее обозрение [24]. Н. С. Державин выделил четыре направления толкований слова «Троян»: 1) мифологическое (Буслаев, Квашнин-Самарин, Барсов): Троян – славянское языческое божество; 2) символическое (Полевой, Бодянский, Забелин, Потебня, Костомаров): Троян – философско-литературный образ; 3) историко-литературное (Вяземский, Bс. Миллер, А. Веселовский, Пыпин): общее в этом направлении – отрицание Трояна как персонажа древнерусской мысли, либо заимствование образа из византийских и южнославянских преданий о Троянской войне, либо просто увлечение «старыми словесами, найденными автором „Слова“ в старых болгарских книжках» (Вс. Миллер); 4) историческое (Дринов, Максимович, Дашкевич и др.): Троян – либо римский император Траян, либо русские князья, персонифицированные в божество. Эта схема представляет интерес для истории вопроса, но для того, чтобы разобраться в самом предмете, она слишком запутанна и аморфна.

Гораздо четче классификация А. Болдура [17], выделившего три варианта гипотез, бытующих на сегодня: 1) Троян – римский император Траян; 2) Троян – славянское божество; 3) Троян – русские князья XI–XII вв. (триумвират): киевский, черниговский, переяславский. Последний вариант всерьез рассматривать не стоит.

Критика этих направлений содержится в упомянутой статье А. Болдура, предлагающего свою оригинальную гипотезу: Троян – имя императора Траяна, перенесенное на легендарного царя Мидаса южными славянами, у которых бытует сказка, похожая на миф о Мидасе и его ослиных ушах [17, стр. 8–11, 22]. Не входя в разбор гипотезы в части, касающейся фольклора балканских славян, следует отметить, что она отнюдь не проливает света на упоминания о Трояне в контексте «Слова о полку Игореве», ни с учетом исторической обстановки описанного события (похода и разгрома Игоря), ни без него. Достаточно отметить, что с этой точки зрения «земля Трояна» – Румыния, тогда как в «Слове» говорится о том, что «обида вступила на землю Трояню», по поводу контрнабега половцев, когда был сожжен город Римов и осажден Путивль. А «вечи / века Трояновы» неизбежно воспринимаются как литературная метафора без смысловой нагрузки [там же, стр. 34–35].

Признавая за статьей А. Болдура историографическое значение, следует считать итогом научного исследования исторический комментарий Д. С. Лихачева к «Слову о полку Игореве». Исчерпывающий разбор Д. С. Лихачева показывает, что под именем Троян подразумевалось божество, которое Д. С. Лихачев считает языческим (стр. 385–386). Оно, конечно, не православное, но подождем с выводом.

Кроме «Слова», Троян упоминается в «Хождении Богородицы по мукам» (XII в.) в таком контексте: «И да быша разумели многие человеци, и в прелесть велику не внидуть, мняще богы многы: перуна и Хорса, Дыя и Трояна» (там же). Однако вопрос о том, откуда могло явиться само название бога Трояна, Д. С. Лихачевым оставлен открытым.

Разберем тексты. В первом случае последователем Трояна назван Боян (стр. 11, 78), который «рыща в тропу Трояню чресь поля на горы». Это последнее выражение объяснено Д. С. Лихачевым как «переносясь воображением через огромные расстояния» (стр. 78), но попробуем понять это буквально, т.е. считать, что источник веры в Трояна лежит на горах за полями. Поля – в данном случае Половецкая степь, а горы – или Кавказ, или восточная окраина Кыпчакской степи – Тянь-Шань. Заметим это! Во втором случае названа «земля Трояня», в которую после поражения «вступила обида» (стр. 17). Считается, что это Русская земля, но скорее здесь Черниговское княжество, которое только и пострадало от контрнабега половцев. Во всяком случае, допустимы оба толкования. И наконец, самое главное: «вечи (века) Трояновы», т.е. линейный счет времени, эра. «На седьмом веке Трояна» Всеслав ударил древком копья о золотой стол Киевский (стр. 25). Это было в 1068 г., значит, начало «эры Трояна» падает на V в., до 468 г.

А теперь сопоставим черты Трояна с теми данными, которые нам известны о центральноазиатских несторианах. «Троян» – буквальный перевод понятия «Троица», но не с греческого языка и не русским переводчиком, а человеком, на родном языке которого отсутствовала категория грамматического рода. То есть это перевод термина «Уч'Ыдук», сделанный тюрком, на русский язык. Можно думать, что переводчик не стремился подчеркнуть тождество «Трояна» с «Троицей». Эти понятия для него совпадали не полностью, хотя он понимал, что то и другое относится к христианству. Рознь и вражда между несторианством и халкедонитством в XII–XIII вв. были столь велики, что русские князья в 1223 г. убили татарских послов-несториан [20, стр. 145–148; 173, р. 237–238], после чего несторианские священники отказывали православным в причастии, хотя католиков к евхаристии допускали [125, стр. 161].

Начало «эры Трояна» падает на эпоху, когда учение Нестория было осуждено на Эфесском соборе 431 г. И снова проклято там же в 449 г. (Эфесский разбой). Окончательно анафема упорствовавшим несторианам была произнесена на Халкедонском соборе 451 г. От репрессий они могли избавиться лишь путем отречения от своего учителя, в борьбе с которым православные и монофизиты были единодушны. В 482 г. император Зинон издал эдикт Энотикон, содержащий уступки монофизитам и подтверждение анафемы несторианам, которые были вынуждены эмигрировать в Персию [73, стр. 441–447]. В промежутке между Эфесским и Халкедонским соборами лежит дата, от которой шел отсчет «веков Трояна». Такая дата могла иметь значение только для несториан.

Обратимся к выражению «земля Трояня» (стр. 17). Черниговское княжество обособилось от Русской земли после того, как Олег Святославич, князь-изгой, выгнал из Чернигова Владимира Мономаха и обеспечил своей семье право на княжение. При этом он вступил в конфликт не только с князьями Мономашичами, но и с киевской митрополией [135, стр. 379]. Для того чтобы удержаться на престоле, ему нужна была не только военная, но и идеологическая опора. Полоцкие князья в аналогичном положении находили опору в языческих традициях, но это было невозможно на юге, так как Киевское и Черниговское княжества были христианизированы [69, стр. 84–104]. В этой связи положение Олега Святославича оказалось предельно трудным: его схватили православные хазары, держали в тюрьме православные греки, ограбили и гнали из родного дома православные князья Изяслав и Всеволод, хотел судить митрополит киевский; ему ли было не искать другого варианта христианской веры?