Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина

прыгали через барьер, перекрещенные брусья, квадрат из штакетника. Один, другой, третий, четвертый, пятый… На удивление всем победительницей вышла девчонка из отдаленного аймака. Мужчины вокруг Чагдара досадливо зацыкали, один даже сорвал с себя шапку и начал топтать ее.

– И ведь не постыдилась встать в стременах, что подштанники видно!

– Так и докатимся скоро: мужчины будут детей нянчить, а женщины хозяйством заправлять.

– Да что хозяйством – воевать вместо нас пойдут.

Некоторые засвистели, заулюлюкали.

Неожиданно для всех с трибуны по ступеням сбежал Городовиков, за ним спешил партсекретарь Лаврентьев и еще несколько начальников. Генерал первым поздравил победительницу, так и не сошедшую с коня и принимавшую рукопожатия больших людей как должное.

Городовиков что-то сказал, окружающие засуетились. Человек, на голову выше генерала, но со скромными лычками и без наград – похоже, его новый адъютант, подбежал к выстроившимся в шеренгу и уже приготовившимся к скачкам всадникам и махнул одному: слазь! Всадник спрыгнул и подвел своего белолобого коня к генералу. Городовиков лихо, по-молодому вскочил в седло, похлопал мерина по крупу и направился на стартовую позицию. Все замерли. Шутка ли: пожилой человек, неизвестно когда сидел на коне в последний раз, а ну как разобьется, придется потом отвечать перед Москвой.

Но Городовиков не подвел калмыков. Грамотно разогнал коня и полетел ласточкой, минуя одно препятствие за другим. Конь немного зацепил штакетник задней ногой, когда преодолевал квадрат, но это не в счет. Овациям не было конца. «О-ка Ива-но-вич! О-ка Ива-но-вич!» – скандировали зрители.

Этим своим поступком, подумал Чагдар, Городовиков снял мужское недовольство женской победой, показал свою боевую форму, а еще право на молодую жену в глазах собравшихся заслужил. Ну, и напомнил всем, каковы они, донские калмыки. Чагдара распирало чувство гордости за бузавов, словно это он сам, а не Городовиков лихо прошел дистанцию. Теперь прежде всего Городовикова будут вспоминать в связи с юбилеем «Джангра», а не понаехавших писателей. И пусть генерал ростом не вышел, но его решительность и отвага точно эпического размаха.

Дети были в восторге и от скачек, и от того, что им с отцом удалось пробиться прямо к Оке Ивановичу. Тот узнал Чагдара, обрадовался, хлопнул по округлившемуся за последний год животу:

– А ты, Чагдар, делаешь зарядку?

– Ока Иванович, времени совсем нет. К тому же работа сидячая…

– Ты, Чагдар, саботажник, – шутливо напустился на него генерал. – Саботируешь большое государственное дело – сохранение здоровья и боеспособности!

– Да я вот молодому поколению эстафету готов передать, – улыбнулся Чагдар, показывая на мальчишек. – Владимиру и Иосифу.

– Серьезными именами ты сыновей наделил, – генерал одобрительно потрепал мальчишек. – А дочь как назвал?

– Надежда.

– На тебя вся надежда! – засмеялся Городовиков.

Надюша весело захихикала в ответ.

– Ну, по обычаю! – Ока Иванович извлек из кармана пачку зеленых трехрублевок, протянул купюру Вовке. Тот отпрянул и даже убрал руки за спину.

– Отец не разрешает нам брать деньги у других людей, – глядя в землю, пробубнил Вовка.

– А это не просто деньги, – нашелся Городовиков. – Это военный билет.

Вовка недоверчиво поднял на него глаза.

– Не веришь? Вот смотри, – генерал развернул трешку лицевой стороной. – Видишь, тут два солдата в полной боевой амуниции и с винтовками. Вырастете, призовут вас Родину защищать, вы в военкомате и предъявите. И скажете: «Нас генерал Городовиков послал».

Вовка перевел взгляд на отца. Тот утвердительно кивнул. Вовка взял банкноту, отдал пионерский салют и выпалил:

– Всегда готов!

– Молодец! – одобрил Городовиков и протянул вторую трешку Йоське. – А ты что скажешь?

– Октябрята всей страны делу Ленина верны, – отчеканил тот.

– Ну, уже герой! – Городовиков убрал деньги в карман. – А Надежду мы в армию отправлять не будем! Только в небо, – он вытянул из другого кармана новенькую пятерку. – Будешь покорять воздушные просторы, как Валентина Гризодубова! Побьешь все рекорды! Согласна?

– Согласна! – Надюша спрятала купюру в кармашек крепдешинового платьица в белый горошек. – А у нас еще Роза вчера родилась, – сообщила она.

– Да ты что! Будет твоей небесной напарницей! – Городовиков достал еще пятерку и протянул Чагдару. – Ну, Чагдар, считай, оправдался. Зарядкой ты все-таки занимаешься! Пусть цветет твоя Роза!

Чагдар с благодарностью принял купюру. В ответ передал генералу юбилейный номер газеты и стихотворение собственного сочинения «Степной орел», посвященное Оке Ивановичу. Тут подскочил фотограф, попросил Чагдара отойти, поставил мальчишек по бокам, а Надю – лицом к Городовикову. Городовиков привычно разгладил усы, на лице застыла «сталинская» улыбка.

– Прекрасный кадр! Прекрасный! – повторял фотограф, перемещаясь то вправо, то влево, то приседая, то вставая на цыпочки и щелкая затвором.

– Товарищ генерал, вас там ждут, – взглянув на часы, негромко сказал стоявший чуть поодаль адъютант.

– Да-да, иду!

Городовиков быстро распрощался с Чагдаром и направился к ожидавшей его машине. Фотограф устремился за ним.

– Слушай, друг! – схватил его за локоть Чагдар. – Пришли мне карточку. Вот, на адрес редакции.

– Ладно! – фотограф сунул во внутренний карман бумажку с адресом и убежал.

– А трех рублей хватит на футбольный мяч? – спросил Йоська, глядя вслед генеральской машине.

– На мяч не хватит, но я добавлю! – пообещал Чагдар.

– А с чем же ты в военкомат придешь? – спросил Вовка.

– Я мускулы накачаю, меня и так возьмут! Без всяких денег! Ты сам говорил, что деньги скоро отменят. Надо истратить, пока еще можно.

– А я на эту денежку с летчиком пупса купить могу? – Надя достала из карманчика уже помятую купюру.

– Наверное, да, – немного подумав, ответил Чагдар. Цен на кукол он не помнил.

– Тогда я куплю пупса. И Розе тоже надо купить пупса, – заявила Надя.

Чагдар согласился и на двух пупсов, лишь бы побыстрее накормить детей и сесть за репортаж, пока всё в памяти.

В трехлитровом бидоне молока оставалось до половины. Чагдар решительно долил туда воды и поставил на огонь: сварит джомбу прямо в бидоне!

В редакционной комнате зазвонил телефон. Чагдар велел Вовке следить за варевом, а сам побежал ответить на звонок. Это был отец. Церемонно поздравил с новорожденной, Чагдар так же церемонно поблагодарил, но по голосу почувствовал, что отец чем-то огорчен.

– Тут у нас беда, – понизив голос, прошептал отец. – Очир выгоняет Булгун из дома.

Чагдар понял: Очир потерял надежду заполучить приемного сына и хочет поменять жену.

– А куда Булгун деваться? – продолжал Баатр. – Может, ты ее к себе заберешь? Будет детишек ваших нянчить.

Чагдар плюхнулся на стул. Мысли побежали в голове телеграфной строкой. Бедная Булгун! Конечно, Цаган не будет против, если Булгун переберется к ним. Но они сейчас живут друг у друга на голове в прямом смысле слова: Йоська спит над Вовкой, а в проход между родительской кроватью