Полуночная тень - Алина Сконкина

и ворчливо добавила, – тебе б всему не помешало помыться.

– Угу, – ещё больше потупился мальчик. – А ты Рели? – вдруг догадался он.

– Да. Релина вообще-то, но Кетал меня Рели зовёт. А ты Волчок-Реми? Вот и славно. – Женщина обтирала мокрой тряпкой исполосованную спину мальчика, царапины на глазах истончались и исчезали. – Не беспокойся, шрамы, конечно, останутся, но совсем тоненькие. Даже, наверное, загорят на солнце. Не то, что у тебя на плече и на брови.

– Ясно, – шрамы не пугали мальчика. Главное остаться в живых, а уж криво сросшуюся кожу можно и потерпеть.

– Как же ты умудрился такой шрам на плече получить?

– Я упал, – пробормотал Реми.

– Он совсем свежий, – ласковые пальчики пробежались по коже там, куда воткнулся шип. Мальчик вздрогнул от прикосновения женщины, та убрала руку. Релина повернула его к себе и осмотрела голову и шею. Взгляд её упал к краю шрама на бедре, о нём женщина спрашивать не стала. – А на брови откуда?

– Кайма перстня разодрала.

– У-у, так это не порез даже. Бедный, – посочувствовала Релина и погладила мальчика по волосам. – Небось, в волчьем облике тоже шрам виден.

Реми промолчал. Он не знал, как выглядел в звериной ипостаси, слишком редко обращался, живя среди людей.

– А что с рукой? Ты её сжимаешь так бережно, – допытывалась женщина.

– Кошки… выдрали ноготь.

– Обезумели вконец, – округлив глаза, прошептала Релина.

Реми вновь смолчал, не хотел ничего говорить. Всего лишь ноготь, он лишился не жизни. Живут люди и без пальца, и без руки, в конце концов.

– Ну что, Рели? Залатала пацана? – как вихрь ворвался в шалаш Кетал.

Релина ещё раз проверила раны на спине и кивнула.

– Отлично. Пошли парень. Ты нам историю обещал за ужином.

При упоминании еды, рот Реми сам собой наполнился слюной; ответь мальчик хоть что-нибудь, и она полилась бы из уголков рта. Он молча кивнуть, натянул рубаху, сверху тёплую, подбитую мехом жилетку и пошёл к костру.

– Совсем как разбойничек, – окинув мальчика взглядом, улыбнулась Релина.

– Говорят, ты из Товер Пост сбежал, щенок, – спросил мужчина с волдырём на подранном ухе, Реми видел его в обличие волка. Человеком он предстал уверенным, с мускулистыми руками, не прикрытыми длинным жилетом. Половину лица оборотня украшали три глубоких страшных шрама, ведущих к повреждённому уху.

– Угу, – промычал Реми, не отрываясь от своей тарелки с ужином. Он мельком бросал взгляд на говорившего и вновь утыкался в еду. Мясо вкусно пахло, приправленное пряными травами.

Вокруг костра собралась целая толпа. Теперь, когда все повылезали из своих шалашей, Реми насчитал больше двадцати членов стаи. Все переговаривались между собой, но поглядывали на мальчика и ждали, когда он начнёт рассказывать о своих злоключениях.

– Тюрьма там неприступна, как же ты умудрился? Не иначе врёшь! – продолжал одноухий.

– Полегче Дорел. Дай Волчку дожевать, а то щас подавится, – вклинился Кетал. Он представил мальчика оборотням как Реми и тут же стал называть Волчком, словно ещё больше принижая новенького в стае. Конечно же все последовали примеру вожака, так Реми в одночасье стал непонятно почему зваться Волчком. Скорее всего потому что был одним из младших щенков, к тому же новеньким, слабым и неразумным. Для волчонка большой, а для волка маленький, значит волчок, и оборотням наплевать, что это юла, и никакого отношения к зверям не имела.

– Я не вру, – дожевав, ответил мальчик. Все тут же затихли, предвкушая историю. – Я дождался Белой ночи и полез, карабкаясь по стене, к скалам-штыкам.

– Как? Стена-то вечно мокрая!

– А как из камеры вылез?

– Да! Вот именно. По порядку давай.

– Решётки в камерах все ржавые. Их можно легко расшатать и вынуть. Я так и сделал, – признался Реми. – Потом полез по стене. Да, она мокрая, и несколько раз я чуть не свалился, но Персефона мне благоволила, и я добрался до скал-штыков. – Реми решил умолчать, в каком виде он добрался до штыков и как там чуть не умер.

– Как же? Этой Белой ночью? Так ведь тучки ходили. Персефону от силы пару раз видать было, – сказал темноволосый мужчина из толпы.

– Эти пара раз были для меня благословением, – тихо ответил Реми.

– А как угодил в тюрьму?

– И то верно. Чем доселе промышлял?

– Я выиграл в карты у лотерона, а он разозлился и сдал меня стражникам. Наплёл им невесть что, – ответил Реми, не вдаваясь в подробности. Слушатели не стали допытываться о скалах, отвлечённые другими темами, в особенности богачами, властью и принятыми законами против оборотней.

– Ох уж эти богатеи!

– Совсем зажрались!

– Думают цари земные. Пупы земли хреновы!

У каждого в жизни бывали встречи с богачами, оборотни делились ими друг с другом, негодуя и вспоминая подлости зажиточных людей. Вскоре свои истории сменились теми, что случились с кем-то из близких, друзей, знакомых, слышанными на улицах; не раз помянули недобрым словом Банкира, магов Воздуха, проклинали Хагена и кошек. Плохие рассказы сменялись весёлыми, после чего разбойники решили, что занимаются благим делом, когда грабят и разворовывают богатства торговцев.

Оборотни сидели очень долго, неторопливо ели, разговаривали, смеялись, орали, кто-то тихо шептался в отдалении, кто-то целовался ближе к деревьям. Время пролетело незаметно и также незаметно на прогалину опустились настоящие сумерки.

– Вот и Персефона поднялась. Идём, – Кетал незаметно подошёл к мальчику и повёл его прочь от костра.

– Куда? – не сообразил Реми. – Куда идём?

– Тебе кошки ноготь вырвали правильно? – Мужчина бесцеремонно схватил руку Волчка, и оценил ранку.

– Что ты делаешь? Пусти меня! – пытался вырвать руку Реми, но Кетал не разжимая руки, потащил мальчика за собой. Высокий накачанный мужчина с тёмными волосами проводил вожака и новенького недобрым взглядом.

Отсветы костра померкли за могучими стволами. Кетал привёл Реми на скалистый выступ, где ветви сосен и елей расступались, открывая взору небо и лившийся мягкий свет Персефоны.

Волчок, не понимал, что замыслил вожак, пытался отнять руку. После всех бед, что сыпались на мальчика в стане людей, он боялся доверять даже оборотням. Реми не смел рычать на вожака и истинного оборотня, но пыхтел и упирался.

– Да не дёргайся! – Мужчина подставил ладонь, тыльной стороной прямо под свет Персефоны. – Болит же ещё, не так ли?

– Болит. Ну и что? Пусти. Там уже всё заросло, – вырывался мальчик, наперёд понимая, что так и останется без ногтя на пальце.

– Раз всё заросло, чего болит тогда?

– А я откуда знаю! Отпусти. – Рука вновь заныла, заболел палец и болячка.

Кетал посмотрел на ноготь, скривил тонкие губы и надгрыз болячку. Боль резанула по руке, отдалась в локте и вынудила Реми стиснуть зубы. Вожак вновь поднял