Ловцы ветра. Резервация для чудаков - Владимир Клименко

За короткий срок, примерно в пару земных недель, он получил все, что считалось достаточным. А потом вывод корабля на орбиту, мгновенный рывок через подпространство, и странный город, непонятный для него в первое время несмотря на все старания специалистов, готовивших к адаптации.

Клора внедрили в этот город также стремительно, как забивают гвоздь в доску.

Раз! - и он уже сидит в собственной кооперативной норе и числится литературным сотрудником. Два! - и он получает через неделю острое нервное расстройство. Три! - и он попадает в местную больницу, где его лечат от него самого, от памяти о Денте и прежней жизни примитивными химическими лекарствами.

Но больница дала возможность отдышаться и оглядеться, а потом потянулись дни, не заполненные сначала ничем, кроме одиночества.

Он знал об этой планете и стране, в которой оказался (здесь еще были страны!) не мало, но это были знания студента-заочника, а о практике не позаботился никто. И в первый год для Клора не было ничего страшнее, - а именно это снилось ему в кошмарах, - чем совершить какую-нибудь ошибку.

Так появилась маска холостяка-отшельника, боящегося сказать лишнее слово.

Были моменты, когда редактор, глядя на него с сожалением и злостью, требовал перевести его информации на нормальный язык, и Клор, нет, уже Кирилл, проклиная свою беспомощность и абсурдность той самой первой мысли, что сделала его журналистом и наградила липовым дипломом, потел над этим переводом. Много было смешного и грустного, но пришло умение, а потом появилась Вера.

И Клор постепенно становился Кириллом, вспоминая о прошлом лишь тогда, когда садился дома за письменный стол, чтобы продолжить рукопись. И наконец-то забрезжил выход из страшного тупика и определился смысл его будущего существования, в котором Дента оставалась лишь планетой в звездной системе, которую не увидишь ни в одном земном телескопе.

И тут раздался звонок...

Связь разъединилась почти мгновенно, и почти мгновенно он положил трубку на рычаг. Это оказалось так страшно - услышать свое собственное имя, данное с рождения, и тем не менее почти забытое им самим.

Даже та доля секунды, в которую был слышен далекий голос, не оставляла сомнений - говорил соотечественник, житель Денты. Только владеющий родным языком мог произнести его имя так.

Кирилл-Клор еще посидел какое-то время, плотно прижимая трубку к рычагу, словно не мог разжать онемевшие пальцы. Прошло минут пять, пока он почувствовал, что трубка стала скользкой от пота, и в тот же миг телефон зазвонил снова.

Кирилл вскочил с места и отошел вглубь комнаты.

- Не трогай телефон! - сказал он вслух самому себе и даже сделал один шаг назад.

Но звонок ввинчивался в тишину квартиры, как сверло, и надо было бежать, чтобы выдержать эту пытку.

"Не трогай! - думал Кирилл, а сам между тем осторожно, словно к мине, подходил к аппарату.

- Да! - закричал он в трубку.

На том конце провода испуганно охнули. Потом послышалась быстрая речь на незнакомом языке, а потом опять, уже спокойно, спросили: "Клор?" - и Кирилл, уже не думая о последствиях, отрывисто сказал:

- Клор слушает. Кто со мною говорит?

- О, господи! - послышалось в ответ. - Как вы меня напугали. Зачем вы кричите?

- Что за шутки! - возмутился Клор. - Представьтесь, иначе я положу трубку.

- Не делайте глупостей, - скорее попросил, чем приказал незнакомец. До вас не так легко дозвониться. Выслушайте меня внимательно. На Земле я уже двадцать лет и больше известен здесь как Эстебан Альворадо. Может быть, слышали?

- Нет, не приходилось.

- Ну вот, а критики утверждают, что у меня мировая слава.

- И все же, что это значит?

- Это значит, Клор, простите, Кирилл, что вам пора узнать - вы на этой планете не одиноки.

- Мне ли не знать этого, - усмехнулся Клор.

Он стал постепенно приходить в себя и теперь уже не сомневался, что разговаривает с одним из инспекторов, прибывшим с проверкой. Поэтому, не совсем вежливо перебив незнакомца с ничего не говорящим ему именем, Клор продолжал уверенно и сердито:

- На этот счет меня предупредили особо. Никаких контактов с соотечественниками. Если хотите знать, за время пребывания на Земле я это условие не нарушил ни разу. К тому же правила инструкции предписывают ни при каких обстоятельствах не прибегать к родной речи. Сегодня я ослушался приказа, но, согласитесь, провокация налицо. Я не желаю больше с вами разговаривать. Для того, чтобы вы могли доложить начальству, что я этот запрет больше не нарушу, я отключаю телефон. Вы слышите меня?

- Подождите! - раздалось в телефонной трубке. - Еще одну минуту. Не отключайте аппарат! Справьтесь в энциклопедии. Я - Эстебан Альворадо! Я хотел...

Клор резко дернул за шнур и телефон отключился. Наступившее молчание было полным, как в барокамере, и прошло какое-то время, прежде чем стал различим шум улицы: скрежет скребка дворника по мерзлому снегу, трамвайный звонок, топот шагов на лестнице.

- Это какое-то безумие! - сказал Кирилл.

Он поднялся со стула и, не оглядываясь на телефон, вышел из комнаты.

Идти в редакцию не хотелось, и Кирилл решил позвонить из автомата и отпроситься у редактора на вторую половину дня. Но телефон шефа не отвечал, и он набрал номер Сергея.

- Пробный звонок? - весело спросил Сергей, как только услышал его голос. - Поздравляю. Давай я тебе перезвоню.

- Я не из дома, - замялся Кирилл.

Ему не хотелось сейчас объяснений.

- Вот те на! - удивился Сергей. - Человеку поставили телефон, а он звонит из автомата. Что случилось?

- Да так, пустяки. Не мог бы ты сказать шефу, что сегодня не приду. Задание, пусть не беспокоится, выполню.

- Ладно, чего там, - Сергей вздохнул. - Тебе Вера звонила.

- Слушай, - Кирилл подумал о Вере и понял, что ее приход сегодня был бы совсем ни к чему. - Передай Вере, если позвонит еще, что я вечером буду занят. Хорошо?

- Хорошо, - недоуменно согласился Сергей.

Кириллу хотелось побыть одному, просто побродить по улицам, остужая лицо под резкими порывами февральского ветра, посидеть где-нибудь, где много незнакомого народа и поразмышлять о своем. Нигде так хорошо не думается, как в людном месте, лишенном привычных лиц.

Машинально пройдя два квартала, Кирилл свернул на набережную.

Редкие скамейки, засыпанные снегом, не привлекали сейчас никого. На рейде, вмерзнув суриком в лед, стояли некрасивые баржи. С противоположного берега тянуло дымом с ТЭЦ, и Кирилл, быстро миновав пристань, опять повернул к центру.

У выхода из метро его подхватила толпа и повлекла за собой к центральному проспекту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});