Хундертауэр - Сергей Чичин

И, конечно, порвалось там, где было тонко — прямо на группу ощетинившихся копьями стражников Чумп сгоряча вылетел около знакомых торговых рядов.

Мысль успела проскочить всего одна: хорошо, что не каратели! Против тех ловить было бы уж совсем нечего. Что при его-то скромных навыках владения оружием достанет и этих напуганных, но многочисленных дядек, ущельник подумать уже не успел, отмахнулся так и не брошенным мечом от копий и с разбегу вбился плечом в ближайший щит. Сам плюхнулся на сбитого с ног стражника, извернулся лицом кверху и тут же пожалел, что это сделал: над ним зависло сразу несколько обрюзгших торсов в кожаных латах, щитов, а главное — копий с обидно острыми жалами. Картинка не из тех, какие приятно хоть во сне видеть! Хорошо хоть, в темноте стражники не рискнули гвоздить копьями сразу, опасаясь задеть подмятого Чумпом товарища. Гоблин же церемониться не стал, не стал и подниматься: пусть стоя, грудь в грудь, бьются герои, ветераны войн, с ног до головы закованные в сталь паладины и несостоявшиеся профессора каллиграфии. Правда, этот пожалуй набьется, интеллигент, но он хоть здоровый как процент у копошильского ростовщика, от него с большой долей вероятности эти хумансы сами разбегутся. А Чумп в герои не лез никогда, так что извернул руку с мечом и без лишних душевных терзаний полоснул чуть выше земли, подсекая вражьи ноги. Стражники с охотцей завопили, отваливаясь в стороны от кучи-малы — кто успел отскочить, а кому пришлось и откатываться. С хрипом дернулся придавленный, Чумп не глядя сунул под щит зажатым в левой руке кинжалом. На какой-то момент показалось, что пронесло, теперь вывернуться и бегом дальше… Но сверху прилетело наконец копье и злобно ужалило в бок, раздирая плотно свитые жилы, заливая тело противным холодом боевой стали и сводя тело неудержимой болевой судорогой.

Вово ворвался в свалку как смерч, выставив перед собой щит и насадив его на несколько встречных копий с такой силой, что два древка хрустнули, а остальные выдавило из потных хумансовых ладоней. Как обычно, в бою гобольд преобразился разительно, даже челюсть его перестала отвисать, а глаза сошлись в опасные щелочки; и из вялой глыбы мышечной массы в мгновение ока свился тугой стальной трос. Второе копье, устремившееся к скорчившемуся на земле Чумпу, Вово отшиб ногой, да так, что оно развернуло своего усатого обладателя словно волчок и унесло его далеко от схватки. Через двоих свалившихся с подрубленными ногами Вово перепрыгнул и с маху вогнал кулак в лоб единственному схватившемуся за меч, сминая наносник шлема как мягкое полотно. Остальные брызнули врассыпную, несомый свирепым вихрем битвы гобольд припал на колено, опустившись им на грудную клетку одного из тех, что лежали под ногами, второго наотмашь хлестнул ладонью по лицу, вышибая сознание. Из своего далека вернулся упрямый копейщик, сделал азартный выпад; Вово перехватил копье под наконечником, попутно рассмотрел, испустил облегченный вздох — наконечник оказался гладким, без кошмарных зубьев, выемок и откидных клинков, каких насмотрелся в оружейне в Копошилке. Стало быть, извлечь можно будет без боязни вытащить Чумпу кишки! Но тот скрутился уже совсем недобро, по профессиональной привычке ни звука не издавая, и Вово внезапно стало страшно. Не остаться одному посреди города, полного разъяренных врагов — чего там! Но остаться без этого злобного чахлого приятеля, который всю дорогу насмехается, но тащит, выручает, а порой и откровенно спасает. Как без него возвращаться к генералу? Как объяснить, что вернулся он, рохля и зюзя, а лихой ущельник…

Копье перекочевало из рук стражника в лапищу Вово, влекомый им бугай врезался всем торсом в подставленную грудь гобольда, обжегся о полыхнувшее в сузившихся глазницах пламя и, словив лицом нырнувший в стремительном поклоне лоб, осыпался на брусчатку. Развернувшись на отблеск факела от угла ближайшего барака, Вово сплеча метнул туда свой трофей. Копье впилось в стену дома и увязло в ней, подрагивая утяжеленной пяткой древка. Но из улочек появлялись уже каратели, помимо мечей сжимавшие в руках факелы и, что было куда важнее, взведенные арбалеты; за спиной сумрачной громадой высилась стена, рядом слабо корчился Чумп. Отступать было некуда.

Вернее, отступать некуда было бы кому угодно другому.

Копье вышло из чумповой раны легко, без сопротивления. Ущельника передернуло, на стиснутых его зубах выступила кровавая пена; меч вывалился из разжатых пальцев, но на рукояти кинжала пальцы сошлись несокрушимыми объятиями медвежьего капкана, и Вово пришлось потратить секунду, чтобы извлечь застрявшее между бляхами панциря и ребрами последней чумповой жертвы лезвие. Рядом рухнул брошенный издалека факел, подсвечивая цели для стрелков; Вово вскинул Чумпа на руки и развернулся спиной к наступающим в ряд карателям, прикрывая собой раненого.

Теперь всего несколько прыжков…

Первый болт вошел коварно — под нижний край плотного пончо, угодив в мощные мускулы бедра. Вово сдавил зубы: оружие у этих странных вояк чистое и бесхитростное, как будто и не воевать им собираются, а турниры свои разыгрывать, можно потерпеть, недаром же вымахал таким бугаем! Тем более что еще три штуки кольнули в спину еле ощутимо, ибо волколачью шерсть в северных гоблинских деревеньках, не знающих ковки металла, валяют именно в расчете на всяческие неприятные оказии. Правда, еще один болт клюнул на полную в плечо, пройдя между полами, но терпеть было можно, а падать — нельзя, и гобольд прыжком вырвался из светового пятна, а остальные болты засвистели уже наугад в темноту, звонко рикошетя от каменной кладки стен.

Когда боль в поврежденной ноге дошла и заставила повалиться на колено, Вово был уже на нужном месте, на насыпи, и позволил себе оглянуться. Хумансы приближались плотным строем, ощетинившись разнообразными клинками. Непохоже было, чтобы они боялись, в отличие от тех, других, кожаных. Что ж, возможно, еще рано. Еще научатся бояться!

— Лезь на стену, дурааак, — прохрипел Чумп, не открывая глаз. — Искупаешься в дерьме… Не привыкать. Жизнь, она вся…

— Тихо! — цыкнул на него Вово, сосредоточился, подавил тошноту, которая всегда на него нападала в таких случаях, и еле слышно, чтобы не дай Занги никто не расслышал и не запомнил, прохрипел под нос Слова. Как обычно, сдавило виски, навалилась слабость, а желудок сжался до размера мышиного и рванулся к горлу, когда из-под ног ушла опора, а со всех сторон рванулись к небу отвесные стены из земли и камня, сливаясь вверху надежным непроницаемым куполом.

И только когда земля сомкнулась над головами беглецов, Вово позволил себе упасть на бок, не выпуская Чумпа, и перевести задержанное дыхание. Вокруг царил мрак, густоватый даже для глаз гобольда, который в темноте видел на зависть всякому гоблину. А чего же еще ожидать от подземного тоннеля, который много веков не освещался ничем, включая фонари таких, как Вово, странников-диггеров?.. Судя по запаху вековечной сырости, здесь вообще никто никогда не был с того самого момента, как древние мастера его проложили.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});