Это всё ты - Елена Тодорова

неотрывно и якобы спокойно наблюдаю за тем, что происходит на диване напротив… Он ее обнимает. Закинув руку на плечи сконфуженной Ю, по-собственнически притягивает к груди.

Разве не видит, что ей, блядь, неприятно? Разве не замечает, что ей, сука, тупо не по себе? Разве, мать вашу, не улавливает ее смущения?

Эмоции совсем голову затмили?!

Раньше Свят был первым, кто в любой ситуации считался с чувствами Ю. Понимал, когда она испытывала неловкость. Заботился о том, чтобы ей было комфортно.

Сейчас же, кажется, в своих переживаниях думает исключительно о себе.

Упираясь ладонью Усманову в грудь, Ю пытается держать расстояние. Но он тянет ближе и… в какой-то момент прижимается губами к ее лбу.

Стискивая челюсти, встречаю ее виноватый взгляд и впервые за весь вечер не выдерживаю контакта. Отворачиваюсь, потому что в груди закипает адское варево из тех эмоций, которые под гнетом чужих чувств контролировать крайне тяжело.

Это далеко не полный пиздец, а мне, блядь, уже разрывает душу. По живому.

Сжимая и разжимая кулаки, планомерно перевожу дыхание.

Возможно, упускаю что-то важное, но пару секунд спустя, когда вновь смотрю на Усманова, замечаю на его лице явное огорчение. Отлепившись от Ю, он со вздохом подается вперед. Упирает в колени локти, наклоняется и обхватывает ладонями голову. Прочесывая пальцами волосы, выдает неопределенный приглушенный звук: то ли мучительный стон, то ли болезненное рычание.

Сталкиваемся с Ю растерянными и, безусловно, встревоженными взглядами.

Ни одному из нас никогда прежде не доводилось видеть Усманова разбитым. Чтобы ни происходило в наших жизнях, он всегда был собранным, сдержанным и уравновешенным.

– Покурим? – вскидываясь, резко толкает мне Свят.

Речь не об обычных сигаретах. Усманов предлагает травку. И, естественно, мне эта идея не заходит, как бы я ни хотел поддержать. Не при Ю. Бегло взглянув на нее, сглатываю и прочищаю горло.

– Не стоит, брат, – проговариваю тихо.

Свят раздраженно вздыхает. Смотрит на меня, как на врага. Принимаю стойко. Понимаю ведь, как его шманает.

– В этой долбаной казарме хоть на стены, блядь, лезь… – выдает раздробленным шепотом. – Только мыслью об увольнительной и жил. Но, сука, естественно, не так себе эти выходные рисовал. Все хуже, чем я… – со свистом обрывает речь. Выдерживая глубокую паузу, убито качает головой. – Все хуже, чем я опасался.

Последняя фраза не просто отчаянием кричит… Она, блядь, такая обреченная и мрачная, что у меня по спине дрожь слетает.

Юния это по-любому улавливает. Судорожно вздыхая, тянется к Святу, чтобы положить руку ему на плечи и заботливо погладить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Все наладится… – режет застывшую тишину проникновенным шепотом. – Валерий Геннадьевич обязательно поправится. Он быстро пришел в себя после тяжелого приступа – это ведь отличный знак. Все будет хорошо, Святик.

Втягиваю кислород, пока грудь не раздувает. Медленно выдыхаю.

– Ю права, – поддерживаю хрипло. – Вот увидишь, скоро этот кошмар станет прошлым. Боль и переживания тоже пройдут.

– Думаете, все вернется на круги своя? – спрашивая, смотрит сначала на меня, а потом и на Юнию.

Если я еще держусь, то она… Выдает себя не только румянцем, но и задрожавшими губами и жалостливым взглядом.

Кашляю в кулак, чтобы перетянуть внимание Свята обратно на себя.

– Этого я, конечно, утверждать не могу, – проговариваю честно, изо всех сил стараясь не смотреть на девушку, которую, несмотря ни на что, у него отниму. Не могу я иначе. Не могу. Подавшись вперед, неосознанно зеркалю позу Усманова. Упираюсь локтями в колени и сцепляю ладони в замок. – Жизнь не может стоять на месте. События… – толкаю и замираю. Покусывая губы, незаметно перевожу дыхание. – Есть события, которые в любом случае влияют на привычный уклад нашего мира, приносят изменения… Порой значительные. Отрицать и игнорировать их нереально, Свят. Так или иначе, ты будешь вынужден адаптироваться. А после… После станет легче.

Смотрю ему прямо в глаза, несмотря на чувство вины, которое, конечно же, прямо сейчас выкручивает душу. Но там ведь и без того неспокойно. Остается сжать зубы и терпеть. Все, как обычно.

Свят невесело усмехается, закусывает губы и шумно вздыхает.

– Поверить не могу, что… – бормочет он с непонятными эмоциями. – Ян Нечаев лечит мне, сука, мозг.

Не реагирую на этот выпад, пока Усманов не поворачивается к Ю.

– А ты… Ангел… Смотрю, никакого страха перед Нечаем в помине нет. Подружились, значит? Реально?

Лицо Ю становится пунцовым. Мое, блядь, тоже. Только в отличие от нее, обуревает меня не стыд, а самая настоящая злость, которую я, безусловно, пытаюсь сдержать.

– Мы вроде как еще в прошлый раз решили, что жалость ко мне перебила страх Ю, – спасаю ситуацию самоиронией.

– Несмешно, Ян, – отражает Свят сердито.

– Хах, – все, что могу выдать я, прежде чем развести руками.

Прижимаю кулак к губам настолько сильно, что травмирую слизистую губ о зубы.

– На самом деле мы с Ю не друзья, Усман, – произношу после вынужденной паузы. И не вру ведь. В глазах Юнии разгорается паника. – Но не это ведь сейчас важно, правда? Что я, что Ю здесь, чтобы поддержать тебя.

– Сука, Нечай… Ты реально задрал, – сипит Свят. – Ее, блядь, Юния зовут! Можешь ты это, мать твою, уже запомнить, или нет?!

Мельком на Ю смотрю, чтобы оценить, насколько она испугана.

Максимум.

– Я помню, как ее зовут, – отвечаю ровно, без каких-либо гребаных эмоций, в то время как изнутри подрывает схватить Усманова за барки, выволочь на лестничную клетку и оглушить истинами, которые им до сих пор непостижимы.

– Так и называй ее, блядь, по имени!

– Не ори, – якобы спокойно отражаю я.

В фильм, который включили, дабы отвлечься, конечно, никто так и не вник. Но крик Свята будто подсвечивает отдельные реплики героев. И кое-что раздражающее и неприятное все же просачивается в мой мозг, оседая там илом, который, уже знаю, если услышу позже где-то, будет поднимать целый, сука, вал негативных эмоций.

– Как мне не орать?! – в этом вопросе звучит гораздо больше, чем мы все готовы были сказать. Но больше всего поражает резкий переход, с которым Свят вдруг соскакивает на другую тему: – А помните те времена, когда вы друг друга на дух не переносили? Ты, Нечай, рычал, что играть с девчонкой – это зашквар! Ты называл ее слабой, трусливой и жалкой! – чеканит с каким-то злорадством. Но я