Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

Это строение, самое высокое на мире-корабле, располагалось неподалеку от его центра и представляло собой громадное, величественное здание, калейдоскоп крытых переходов, мостиков, балконов и окон. Тирианна села на лавочку, скрытую в глубине парка, который окружал башню; рядом оказался пруд, полный небесных плавничков с синей чешуей и пурпурных парусов зари. В соседних кустиках шуршала кожемышь с зеленым мехом, разрывая складчатым хоботком опавшие листья.

Провидица позволила себе расслабиться, концентрируясь на мелких деталях окружения. Однако, сколько бы девушка ни пыталась отдалиться от картин, показанных ей Келамитом, испытанные ощущения по-прежнему сновали в глубинах разума. Тирианна решительно заблокировала воспоминания о происходившем в сплетении, не собираясь освобождать их до того, как соберется с мыслями. Келамит использовал грубую тактику, очевидно пытаясь манипулировать ученицей, и часть её восставала против столь явного давления со стороны ясновидца.

Но, даже отказываясь вспоминать увиденное в мелочах, Тирианна не могла стереть отпечаток, оставленный картинами прошлого на её сознании. Отец всё так же безоговорочно ассоциировался у девушки с чувством досады, но уже не столь острой, как прежде, да и гнев её несколько подостыл.

Не в силах поверить, что Келамит мог столь бессердечно подвергнуть её такому испытанию, провидица тем не менее осознала, что, какими бы ни были намерения учителя, с последствиями придется разбираться ей.

Тирианна осторожно оттянула в сторону край завесы неведения, опущенной на недавние события — так, словно приоткрыла дверь, чтобы заглянуть в комнату за порогом. Приблизившись к памяти о смерти матери, девушка мгновенно отвернула прочь, ощутив укол боли. Келамита, а теперь и её саму, волновал Ирландриар, и провидица обратилась к этой последовательности воспоминаний.

Пересматривая то, что она знала об отце, Тирианна по-прежнему совершенно не собиралась прощать его за самолюбивые поступки. Ирландриар поступил неправильно, скрыв свои чувства от дочери после смерти Митраирнин, и неважно, чем он оправдывал решение перед самим собой.

Но, несмотря на это, девушка теперь видела себя глазами отца, а такое нельзя было просто оставить без внимания. Пусть Ирландриар вел себя скверно и руководствовался неверными рассуждениями, постоянно возрастающая требовательность Тирианны очень неудачно сочеталась с его решением закрыться в себе. Чем сильнее дочь требовала отцовского внимания, тем заметнее он отдалялся от неё, убегал прочь, словно девушка была призраком погибшей матери.

В итоге провидица пришла к выводу, который тяжело было принять — она вела себя точно так же эгоистично, даже не пыталась перекинуть мостик через темную пропасть между ними, а просто ждала, что отец сам пересечет разлом и придет к ней.

Тирианна испытала потрясение и даже страх, осознав, насколько слабым было взаимопонимание между ней и Ирландриаром. Как отец и дочь могли так быстро отдалиться друг от друга? Оглядываясь назад, провидица понимала, что оба желали именно этого, пусть даже подсознательно; без Митраирнин, связывавшей их воедино, оба решили, что наилучшим выбором станет раздельное существование.

Если Келамит думал, что Тирианна резко изменит свое мировоззрение, испытает какое-то откровение, которое смягчит её чувства к отцу, его ждало разочарование. Грубый фортель ясновидца, затащившего ученицу в сеть бесконечности, не заслуживал подобной награды, и девушку шокировало, что наставнику счел такой метод оправданным. Несмотря ни на что, она по-прежнему считала отца за незнакомца, которому ничем не была обязана.

Очнувшись от грёз, Тирианна подняла взгляд на башню Вознесшегося Пламени, очерченную тусклыми лучами умирающей звезды. Провидица родилась на верхних, окутанных облаками этажах этого здания, но не начинала жить по-настоящему, пока не покинула его. Сейчас она не находила аргументов в защиту отца: Ирландриар не сделал всё от него зависящее, почти не пытался дать дочери необходимую любовь и внимание.

Вслед за этой мыслью пришло понимание. Тирианна не жаждала ни любви отца, ни извинений, ни прощения. Всё, что ей было нужно от него — руна, изготовленная из призрачной кости.

Ирландриар был для девушки посторонним, в отношения с которым она вкладывала слишком много эмоций. На самом же деле не имело значения, что они приходятся друг другу отцом и дочерью, и не было важно, соглашался ли он с её поступками. Он был костопевом, она была провидицей. Тирианне нужна была руна, мастер мог её изготовить.

На следующий цикл девушка вернулась в отцовскую мастерскую. Ирландриар работал над каркасом звездолета, и она терпеливо ждала, пока костопев закончит, изучая выставленные образчики его творений. Многие остались незаконченными, их предназначение было неясным, и Тирианна не понимала, произведения ли это искусства или заготовки чего-то обыденного. Остальные представляли собой всего лишь трехмерные наброски, неотесанные формы и углы давали некие намеки на то, чем могли бы стать эти фрагменты призрачной кости, но не более. Нашлось немало объектов, отсутствовавших в прошлый раз, и провидица задумалась — возможно, Ирландриар пытался по-своему осмыслить их недавнюю встречу, но так и не сумел.

Отец во всеуслышание объявил, что сейчас придет, и дочь, испытав мгновенное чувство вины, поставила на место изучаемую вещицу. Вспомнив, с какой обидой она сама отреагировала бы на то, что кто-нибудь сунул нос в её поэмы, Тирианна неожиданно забеспокоилась, что вторглась в личное пространство Ирландриара.

Костопева будто бы и не удивило её присутствие.

— Значит, ты вернулась, Тирианна, — сказал он, садясь на прежнее место у стола.

— Отец, я хотела бы, чтобы вы изготовили для меня руну, — ответила девушка своим самым деловым тоном.

— И почему я должен так поступить? — поинтересовался Ирландриар. — То, о чем ты просишь — не какая-то безделушка. Как я могу быть уверен в том, что мои труды не пропадут напрасно? А если через полпериода ты устанешь от Пути Провидицы и поддашься новому капризу?

Тирианна не отреагировала на поддевку.

— Никто не знает, как долго будет идти по Пути, и ты не вправе судить никого, кроме самого себя, — ответила девушка, держа себя в руках. — Я твердо намерена изучить секреты провидческого искусства — так, что готова извиниться перед тобой, чтобы мы могли прийти к лучшему взаимопониманию.

Её отец удивленно поднял бровь.

— Извиниться? — с явным удовольствием переспросил он. — О чем же ты сожалеешь так сильно, что даже решилась принести мне извинения?

— Мне жаль, что мы недостаточно любим друг друга, и недостаточно знаем друг друга, — сказала Тирианна, загнала поглубже критические замечания в адрес отца и перевела дух. — Мне жаль, что я не понимала тогда: как бы сильно я не нуждалась во внимании и ласке с твоей стороны после смерти матери, ты в той же мере заслуживал покоя и одиночества, чтобы со временем справиться с потерей.

Ирландриар сглотнул комок; выражение его лица смягчилось. Он бросил взгляд в сторону нависающей громадины звездолета и тихо заговорил.

— Мне тоже жаль, Тирианна. Жаль, что я не могу починить прошлое, как сломанную мачту или расколотый узел.

— Сейчас я нуждаюсь в твоей помощи, отец, — не без труда произнесла девушка. — Изготовишь ли ты для меня руну, чтобы я смогла продолжить обучение на Пути Провидца?

По-прежнему глядя в сторону, Ирландриар коснулся края стола. Наружу выскользнул неглубокий ящичек, из которого костопев достал небольшую вещичку, тонкую, как его палец. Наконец, он повернулся к дочери, посуровев лицом.

— Руна ещё не готова, но я собирался принести её тебе, закончив работу, — пояснил Ирландриар. — Твое появление здесь пробудило во мне немало болезненных воспоминаний, но я не могу винить тебя в этом. Создание этой вещи далось мне непросто, тяжелее многих других. Перед тобой твоя руна, рожденная из призрачной кости, призванная в мир моими руками и по моей воле. Возможно, ты позаботишься о ней лучше, чем я заботился о тебе.

— Спасибо, — Тирианна склонила голову. — То, что ты сделал, многое значит для меня.

— Сам того не желая, я вырастил дочь, которая обладает сильной волей и знает, что ей нужно, — с этими словами костопев положил неоконченную руну на крышку стола. — Хотел бы я гордиться этим, но не чувствую вообще ничего.

— Гордость мимолетна, — ответила девушка. Повисло неуютное для неё молчание, да и Ирландриар принялся нервно поправлять металлические перчатки.

— Надеюсь, ты сам принесешь руну, когда закончишь, — добавила провидица.

— Надеюсь, что она направит тебя в счастливое будущее, — отозвался костопев.

— Неразумно гоняться за счастьем, — возразила его дочь. — Если ты чему-то и научил меня, так это тому, что нужно принимать всё, приносимое судьбой, и неважно, хорошее оно или плохое. Отвергая это, ты никогда не научишься довольствоваться тем, что имеешь.