Контрразведка. Охота за кротами - Анатолий Терещенко

Бывший первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Ф.Д. Бобков в книге «КГБ и власть» писал:

«Так ли Горбачев был наивен, что не понимал, какой переворот в жизни страны происходит… Нет, подобная готовность отказываться от всех постов вовсе не результат наивности. С самого начала перестройки все делалось продуманно и неторопливо.

Наши лидеры хорошо понимали: если сразу объявить свою конечную цель — заменить социалистический строй и распустить компартию, — трудно себе представить, какое это вызвало бы народное негодование.

Те, кто замышлял переворот-перестройку, учитывали это. Они решили, что прежде всего надо устранить компартию от власти, от руководства в центре и на местах и полностью скомпрометировать ее в глазах народа.

Сама идея принадлежала не им, такая задача была обозначена как первостепенная в планах западных спецслужб по ликвидации нашего строя. Они даже указывали, каким способом можно это достигнуть. Их методы постепенно становились и методами перестройки».

* * *

За все пять лет пребывания Горбачева у власти в народе накопилась усталость от его «речевой диареи», которая нисколько не сплачивала людей в государстве, а только их разобщала. Чувствовалось, что его политический капитал истрачен, что он выпустил из рук рычаги управления страной. Жизнь при брежневском застое теперь людям казалась раем. Пустые прилавки, очереди за получением гуманитарной помощи «победителям от побежденных», пятипроцентный «президентский» налог, задержки с зарплатами и другие «прелести перестройки» быстро формировали центр оппозиционных сил.

Нужен был лидер — обиженный властью, а если точнее, самим Горбачевым. Долго искать такого кандидата не пришлось, он находился под рукой у оппозиции. Им оказался чванливый, жестокий и злопамятный Б.Н. Ельцин, которого 12 июня 1991 года избрали президентом РСФСР.

Критиканство советского строя из уст самой оппозиции — вчерашних членов КПСС, а порой и высшего вчерашнего партийного чиновничества — приобретало тотальный характер, в то же время никакой конкретной созидательной программы у ней не было. Почувствовав раздрай в центре, подняли голову руководители-самостийщики в республиках, заявляя, что Москва их все время объедала и чуть ли не грабила. Обозначились центробежные процессы. Возникла проблема создания нового государственного образования вместо Советского Союза.

Начался так называемый ново-огаревский процесс — разработка нового союзного договора. Но он никак не вписывался в итоги Всесоюзного референдума от 17 марта 1991 года, где почти 80 % голосующего населения высказались за сохранение СССР. Тогда стали говорить о создании федерации суверенных государств (ФСГ). Работа шла ни шатко ни валко…

Страна продолжала бурлить, и в этот ответственный момент глава нестабильного, больного государства неожиданно покидает столицу и улетает отдыхать с семьей на виллу в Форос (Крым), хотя на 20 августа намечалось подписание нового договора, а фактически решалась судьба страны. Если это не предательство, рожденное малодушием, то что это?

* * *

Партийно-политическая элита, у которой и так в руках была власть, во главе с вице-президентом СССР Г. Янаевым келейно, непродуманно, глупо, а порой и трусливо, дабы спасти Советский Союз от развала, вынашивает идею введения в стране чрезвычайного положения. По этому вопросу решили посоветоваться с Горбачевым, который в принципе перед поездкой на отдых не исключал такого поворота событий. Для чего 18 августа в Форос отправились О. Бакланов, В. Болдин, В. Варенников и О. Шенин.

Перепуганный президент их целый час не принимал.

Потом он в своем 72-страничном опусе напишет, что первая мысль у него была такова: коллеги приехали меня арестовывать, а может, и расстрелять.

А ведь было за что! Самоустранился от возложенных на него присягой обязанностей.

Вначале он делано не соглашался на введение чрезвычайного положения, но когда коллеги растолковали ему ситуацию, махнул рукой и нецензурно заметил, мол, делайте, что хотите. Расчет простой — погляжу со стороны. Победят товарищи — вернусь в столицу для расправы с антиподом Б. Ельциным, победит оппозиция — сделаюсь жертвой плена. К сожалению, победил руководитель России, которому было наплевать, как она собиралась и какие последствия могут ждать россиян, русскоговорящих, оказавшихся за пределами пока что административных границ его «вотчины».

После этого у кремлевских сидельцев возникает очередная, теперь уже смертельная для них ошибка. По их указанию 19 августа в Москву вводятся войска Таманской мотострелковой и Кантемировской танковой дивизий. Горбачев отдыхает, смотрит видеофильмы, купается, нежится, принимая солнечные ванны, и не помышляет вырваться из «плена».

Так называемый спонтанно возникший путч ГКЧП так же быстро затух, как и возник, потому что он являл собой по существу «мыльный пузырь», а не «воздушный шар», могущий поднять проблему сохранения страны хотя бы на время над пылающим пространством в разгоряченной тупой толпой одураченной Москве. Ельцин торжествовал Пиррову победу — сверхдержава стала разваливаться. Начались аресты с «охотой на ведьм». Главными жертвами стали гэкачеписты, принципиальные коммунисты и сотрудники КГБ СССР.

* * *

Стороженко в это время находился в своем рабочем кабинете № 639 на Лубянке в доме № 2. Была дана команда все секретные материалы в связи с непредсказуемостью событий конспиративно перевезти в одно из помещений ГРУ Генштаба. Замелькали белые наволочки и серые мешки по коридорам 3-го Главного управления КГБ — центрального аппарата военной контрразведки. Волоком подтаскивали их к лифтам, опускали вниз и загружали в машины. Внутренний дворик Лубянки кипел, как развороченный муравейник…

Скоро по коридорам уже стали ходить «демократические комиссары» — соглядатаи. На выходе через подъезд № 4 Николая остановили четверо молодых людей.

— Прошу открыть папку, — заявил один из них в потертой и неглаженой одежонке, с рыжеватой козлиной бородкой.

— Ваш мандат на проверку? — со сталью в голосе потребовал Николай.

— Мы из группы поддержки президента Ельцина, — нагло ответил другой, явно под градусом, видно, «старшой из новоиспеченных комиссаров».

— Товарищ полковник, надо подчиниться, — спокойно заметил вахтер-прапорщик.

Стороженко приоткрыл папку. Там, естественно, не было ни оружия, ни секретных документов.

После завершения эпопеи с отправкой секретной документации Николая пригласил в партком главка его секретарь, капитан I ранга Владимир Медведев. Из окна его кабинета хорошо просматривалась площадь Дзержинского, где у памятника «железному Феликсу» собралась орущая толпа. Среди этого народца было немало пьяных типов. Молодые люди карабкались на постамент — круглый цоколь памятника — и пытались заарканить тросом голову «грозы революции».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});