Компрессия - Сергей Малицкий

Кидди пришел в себя от боли в ушах. Уже потом появилась горечь в горле, звон в голове, резь в груди, саднящая ломота скул, но сначала пришла боль в ушах. Он вспомнил, что где-то рядом река с холодной водой, втянул носом отвратительный запах и попытался открыть глаза. Ресницы слиплись, он потер глаза ладонями, почувствовал новую волну боли и на лице, и на руках и, почти ничего не видя вокруг, побрел вниз по склону. Низкий берег оборвался пологим уступом, Кидди оступился и упал в воду ничком, чувствуя, как сквозь туман полуобморока к нему одновременно пробивается и желанная прохлада, и безумный кошмар. Как сказал Миха, когда он, Кидди, и Моника летели с берега океана и Кидди думал, не переставая, о Сиф? Он сказал странное: «Не обижайся, Кидди. Не обижайся на Билла, он не сказал глупость, нет, он просто не угадал. Человеческие чувства схожи. Иронию легко принять за злорадство. Участие может показаться завистью. Осторожность, чувствительность – трусостью. Что касается тяжести, мы все камни, Кидди. Судьба запускает нас над поверхностью воды, и мы летим, пролетая столько, сколько каждому из нас отмерено. Некоторые, наиболее удачливые, поворачиваются нужным боком, отскакивают от поверхности, оставляя кружки на ней – раз, второй, третий. Другие тонут при первом касании. Это все ерунда. Главное – оставаться камнем, а не обнаружить, что ты расплывающийся комок глины. А уж что касается чувства бездны, любому из нас расскажи на ночь несколько страшных историй, и чувство бездны проснется в каждом. Ты понял?»

Он поднял голову над водой, чтобы вдохнуть, проморгался, увидел солнце, застывшее почти на вершинами близкого леса, судорожно схватился за карман, нащупал стержень из черного ящика и побежал, полез вверх по склону, цепляясь за траву обожженными пальцами.

Они погибли мгновенно. От Моники и Рокки почти ничего не осталось. Плазменная ловушка захватила сферу радиусом метра в три. Трава и ветви кустарника сгорели или завяли вплоть до того места, где лежал Кидди, хотя взрывная волна поломала ветви и сорвала листья с деревьев много дальше. Кидди даже не пришлось копать яму: нижний край замкнутого в ограниченный объем пламени выжег идеально ровное углубление на метр. Над ямой поднимался дым, и именно в этот дым, уже не чувствуя боли, Кидди сдвигал и чадящие ветви, и куски плоти, напоминающие почерневшие пласты аварийного пластика, и лохмотья отброшенных взрывом мешков. Из одного мешка на траву выпало что-то твердое. Кидди опустился на колени, развернул горячую фольгу и увидел импульсник и чиппер Рокки. От Моники не осталось ничего.

– От Моники не осталось ничего, – повторил вслух Кидди и вдруг почувствовал новую боль, которая началась у него в груди и с такой силой ударила по глазам, что из них хлынули слезы. Здесь, в крови и грязи, обожженный и почти оглушенный, он вдруг понял, кем была для него Моника. Она просто-напросто была родным человеком. Сестрой ли, матерью, любовницей, это не имело значения, потому что именно она, Моника, волею судьбы и собственной дурости ставшая Даблин, была тем человеком, над которым Кидди и должен был плакать, не стесняясь ни себя, ни кого бы то ни было. Размазывая слезы по щекам, Кидди сунул импульсник в карман, вновь завернул в фольгу и отправил туда же чиппер, когда до отвращения знакомый голос прозвучал у него над головой:

– Вот я и нашел тебя, негодяй Кидди Гипмор.

Кидди выпрямился. Перед ним стоял Ридли Бэнкс. Его узкие губы были плотно сжаты, глаза прищурены, все лицо обветрено и покрыто какими-то то ли шрамами, то ли следами прожитых лет, но это был именно Ридли Бэнкс, тот самый преступник, которого старший инспектор Кидди Гипмор принимал на базу «Обратная сторона» последним. От красной робы не осталось и следа. Он был одет в потертые джинсы, майку и странное длинное пальто. Бурые пятна на одежде и огромный нож в правой руке, которым Ридли постукивал по колену, не оставляли сомнений, что владельцы этой одежды расставались с ней не по собственной охоте.

– Ты обманул меня, Кидди Гипмор, – отчего-то равнодушно произнес Ридли.

– Ты бежал? – с трудом шевельнул языком во рту Кидди.

– Там была одна книга… – Ридли мечтательно закатил глаза. – Я прочитал, да. Там есть слова: «Ничего не будет невозможного для вас». Вот. Я иллюстрация, Кидди, к этой книге. Я очень хотел до тебя добраться, и я добрался. Я верил, что я доберусь до тебя, Кидди, и я добрался. Правда, не в первый раз, но ничего. В прошлый раз ты улизнул, теперь я тебе этого не позволю. Не вздумай растворяться в воздухе, я успею снести тебе башку! Именно тебе, не хочу срывать зло на чужих бабах, пусть даже это и сладко, не хочу… Я хочу не кого-то, а именно тебя порубить этим ножичком на части. И голову я отрублю последней! Ложись, Кидди! Мне предстоит потрудиться!

Ридли занес над головой нож, одновременно толкнув Кидди в траву, и уже падая, тот увидел, как разлетается на части, крошится, рвется, горит грудная клетка Ридли.

68

– Кто это был? – спросил Снаут, обернувшись с места пилота.

– Преступник. – Перевязанный и покрытый несколькими слоями биоплекса Кидди полулежал за его спиной.

– Да, там, в этой детехнологизированной зоне собираются одни преступники. – Снаут недовольно покачал головой. – А если ты не преступник, тогда жертва. Больше всего меня смешит само определение «детехнологизированная»! Зона беззакония – вот что это такое! Полиция вылетает только на убийства и другие серьезные преступления, так ведь даже службы оповещения нет! Телефоны по барам да церквям, и – все! Я чудом успел! Да, неприятно… Работа, конечно, обязывает, но по человеку стрелять пришлось в первый раз.

– Будете докладывать? – спросил Кидди.

– Отчет обязателен. – Снаут щелкнул автопилотом. – Плюс файл с подствольника. Он все фиксирует. Попытка убийства налицо, а разбираться, если убийца мертв и событие произошло в этом отстойнике, никто не будет. Как его имя?

– Я… не знакомился с ним, – почему-то солгал Кидди.

– Понятно. – Снаут сочувственно вздохнул. – А ямка откуда там? Кто баловался плазменным объемником? Вот ведь, черт их всех задери! От технологий ушли, а оружие используют такое, что…

– Эти люди погибли. – Кидди потрогал пальцами засохшую пену биоплекса на щеках. – Я стоял метрах в десяти.

– Это тебя вспышкой обожгло, – кивнул Снаут. – Весь жар внутри сферы. Камень плавится, говорят. Кто там был…

– Это… неважно, – ответил Кидди.

– И это правильно, – довольно кивнул Снаут. – Все проблемы от лишней информации.

– Как вы меня нашли? – спросил Кидди.

– Отследил купе, вышел в зону, оставил свой аппарат на границе и отправился говорить с людьми. Добавили вы мне хлопот, майор. С другой стороны, и хорошо, что вас никто не видел. Пришлось запрашивать всю текущую информацию по этому району. Чиппер-то ваш не фиксировался уже. Рутинная процедура, анализ этой самой текучки, обычно не помогает, тем более след ваш я давно потерял, теперь так уже вообще сутки прошли. Ну мне и выдали информацию, что только что вспышка произошла в десятке километров от границы. Ну пока вернулся на этот их чертов пограничный пункт, пока добился того, что пропустили мое купе, едва не опоздал. Этот приятель явно собирался порезать вас на кусочки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});