Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя - Василий Головачев

Владислава ушла, сгибаясь под тяжестью ведра с водой, уселась у костра на стопку хвороста и притихла. В лесу ворочался Серафим, изредка подавая голос, но вскоре замолчал. Гнедича нигде не было видно и слышно, однако Илья был уверен, что подполковник уже вышел на исходную позицию и теперь сидит в засаде на берегу и ждет, вооруженный электронной техникой. И вот через несколько минут Илья услышал на озере тихий, на грани слышимости, плеск. Еще через минуту стало ясно, что плывут четверо, выставив над водой только головы.

Они не сразу вышли из воды на берег, долго высматривая лодки, тростник, заросли ольхи слева от лодок, где должен был находиться Гнедич, пока не получили сигнал: из леса за поляной ухнул филин, затем там началась возня, затрещал валежник, что-то с шумом рухнуло на землю, раздался сдавленный крик и выстрел. Илья понял, что не зря послал Серафима искать Анжелику, инструктор был опытным бойцом и толк в засадах знал. Те, кто хотел напасть на лагерь со стороны леса и отвлечь защитников экспедиции от берега, нарвались на Тымко и получили отпор.

Пловцы тем временем начали приближаться к лодкам, вооруженные суковатыми дубинками, и Пашин с удивлением обнаружил, что плыли они одетыми. Цвета одежды, естественно, увидеть было невозможно, однако не оставалось сомнений, что на пловцах надеты плотные рубахи, штаны, сапоги и фуфайки.

Они подкрались к лодкам, прислушиваясь к шуму в лагере: к звукам борьбы добавилось звериное рычание и вой, чьи-то крики, плачущий женский голос, – подняли свои дубинки, и в то же мгновение из-за кустов в тридцати шагах от лодок раздался выстрел из помпового ружья. Юрий Дмитриевич разобрался в ситуации и открыл огонь в самый нужный момент.

Выстрел произвел эффект разорвавшейся бомбы.

Четверка террористов буквально подпрыгнула от неожиданности, один из них вскрикнул, хватаясь за плечо, и в это время на оставшихся налетел Илья, благодаря состоянию транса прекрасно видевший в темноте.

Первым делом он сбил с ног самого здорового из пловцов, способного в одиночку утащить лодку. Отобрал у него сук и обработал им второго пришельца, коренастого, заросшего волосом до бровей, так что тот взвыл от боли и на карачках побежал к воде. Третий боевик оказался расторопней всех.

Он выстрелил из своей дубинки (жезла Силы – по словам деда Евстигнея) в направлении Гнедича, тут же метнул молнию в Илью (разряд прошил воздух в сантиметре от шеи Пашина) и попытался отразить атаку Ильи в стиле морского спецназа, двумя руками крест-накрест и головой в лицо, причем в левой руке у него оказался нож; вероятно, он тоже владел длинноволновым диапазоном зрения, так как махал руками не просто перед собой, а вполне прицельно. Однако Илья не стал демонстрировать противнику знание приемов кунг-фу, дзюцу или русбоя, он просто врезал своей дубинкой, очень удобно лежавшей в руке, по колену мужика, затем по руке с ножом и по уху, так что тот кувыркнулся через голову и скатился в воду.

И схватка в ночи закончилась. Пловцы дружно попрыгали в озеро, нырнули, замахали руками, переплывая заливчик, скрылись в камышах по ту его сторону. Илья взвесил в руке дубинку, направил ее острый конец на тростниковую стену, сказал, прищурив глаз и делая усилие, как при нажатии на курок:

– Кх!

С острия сука с шипением и свистом слетела длинная зелено-голубая искра, ширкнула по тростнику, прожигая в нем дыру, и погасла. Илья выронил сук, оторопело посмотрел на свою руку, сведенную словно от электрического тока, почувствовал волну холода и с дрожью в желудке понял, что неизвестно каким образом заставил чужой жезл Силы разрядиться.

– Мама родная! – сказал он вслух.

Послышался шорох тростника, шаги, у лодок появился возбужденный Гнедич с очками прибора ночного видения на голове и с футляром подслушивающего устройства в одной руке. В другой он нес какой-то бесформенный предмет, оказавшийся карабином, вернее, тем, что от него осталось.

– Смотри, что они сделали с помпушкой! Молния прямо в ствол ударила!

Илья потрогал ледяной на ощупь металлический волдырь, в который превратилось дуло помпового ружья, покореженное цевье, оплывший магазин, треснувший приклад, и бросил остатки карабина на песок.

– Повезло тебе, Юрий Дмитриевич. Попади молния чуть выше…

В лесу за поляной раздался выстрел, и они, не сговариваясь, бросились на помощь Серафиму. Однако помощи никакой не потребовалось. С этой стороны к лагерю подкрадывались всего двое ночных гостей, и Тымко справился с ними вполне в своем стиле, сломав руку одному, а второго подстрелив, как он уверял, исключительно в целях воспитания, в мягкую часть тела.

Взъерошенные, разгоряченные новой схваткой, опьяненные победой, мужчины собрались у костра и только теперь расслабились, понимая при этом, что отдых им после столь славных ратных успехов абсолютно не гарантирован. Илья подошел к Владиславе, они обнялись и застыли так на короткое время. Серафим, бурча и клокоча, сходил на берег к лодкам, снял моторы и принес к палаткам. Гнедич просто сел у костра с отрешенным видом и уставился на тлеющие угли, вдруг ощутив навалившуюся усталость.

А спустя несколько минут в лагерь вернулась тихая и виноватая, с опущенной головой, Анжелика, не смеющая поднять взгляд от земли. Торопливо попросив прощения, сказав, что она испугалась и пережидала шум, сидя в кустах, подруга Валерии ушла в палатку. Поверил ей только Серафим.

ЗАЛОЖНИКИ СТРАСТИ

Темнота и тишина…

Неподвижность…

Ни холодно, ни жарко, вообще никаких ощущений, и мысли текут вялые, бледные, рахитичные, не мысли, а призрачные тени…

Где я?..

Что со мной?..

В ответ все та же застывшая тишина и мрак, и глыбистая твердость со всех сторон, будто он замурован в каменном склепе глубоко под землей.

Но вот где-то скрипнула дверь – именно такой звук коснулся слуха, потом послышался тихий детский плач и вслед за ним успокаивающий женский голос…

«Мама, – подумал он безучастно, – меня успокаивает…»

Звук разбившейся об пол чашки, чей-то всхлип… Тишины больше нет, хотя он понимает, что все эти звуки живут лишь в его памяти, а не доносятся сквозь накинутое на голову толстое покрывало мрака.

Потом в этой абсолютной темноте загорелся огонек… свеча… приблизилась… стал виден абрис человеческого лица за ней… женщина несла свечу сквозь туман, и лицо ее расплывалось, будто видимое сквозь слезы…

Зеркало! Огромное зеркало во всю стену, свеча перед ним, а в глубине зеркала череда застывших фигур, внимательно разглядывающих человека перед зеркалом. Вот череда дрогнула, фигуры стали увеличиваться, приближаться, человеческие лица, мужские и женские, сначала молодые, потом все старше и старше, и вот уже не лица, а черепа смотрят из зеркала и улыбаются, растут, стремятся загипнотизировать, открывают безгубые рты…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});