Убитый манекен : сборник - Станислас-Андре Стееман

— Вы сами все объяснили, господин следователь: почему жертва нападения, ставшая начальной причиной гибели Жюля Виерса, не объявилась?.. Жена мясника, бросившаяся следом за мужем, видела, что лежал лишь один человек… Если убийца сначала напал на кого-то другого, тот явно не мог бы скрыться столь поспешно… Да и зачем? Кроме того, наш убийца убивает лишь один раз за ночь, и всегда именно того, кого решил, приговорил, нарисовав красный знак на двери дома…

Тишину разорвал голос Анона:

— Себ, как вы думаете, кто в опасности сегодня ночью?

Себ Сорож улыбнулся:

— Ну! Если бы жизнь была романом!..

— Что тогда? — поинтересовался заместитель королевского прокурора.

— У меня был бы выбор между двумя убийцами…

— Хм… Выбор… между кем?

Упершись руками в колени, Себ наклонился к собеседнику:

— Представьте детективный роман, в котором действуют самые известные люди в деревне, к примеру, все, перечисленные в моем маленьком списке, то есть верующие, присутствовавшие на мессе. Автор романа выбирает из них виновного, чтобы представить на суд читателям… Кого он выберет?

Инспектор сделал паузу. Затем продолжил:

— Героиней нашего романа, конечно же, станет дочь доктора Хие, Эдме. Она красива, несколько загадочна, как раз того типа, какой должен нравиться авторам детективных романов. К тому же ее любят двое…

— Да? — заинтересованно спросил Бине. — Кто же, скажите нам!

Себ поколебался, прежде чем ответить:

— Что ж, я могу вам сказать… поскольку речь идет о романе. Ее воздыхатели — учитель Маскаре и Юбер Пеллериан…

Инспектор рассмеялся:

— Ну вот, в романе, о котором я говорю, таинственным убийцей, дьяволом Сент-Круа оказался бы один из них… По крайней мере, было бы 99 шансов из 100, что автор превратит одного из этих двоих мужчин в убийцу…

— Почему? — спросил Анон.

— По одной простой причине. Много ли вы читали детективных романов, господин заместитель королевского прокурора?.. Нет?.. Я — да… И я заметил, что в такого рода произведениях автор обычно не тратит времени на выведение персонажа, бесполезного для сюжета. Все они для него вроде пешек на шахматной доске, ни один не остается в стороне от успеха партии. Ну а вы признаете, одного поклонника вполне достаточно для того, чтобы пристроить героиню, таким образом, сентиментальная часть улажена. Так скажите мне, зачем выводить на сцену второго поклонника?.. Вот вам персонаж, кажущийся бесполезным… Но это не так! Благодаря ему, создавая иллюзию, будто героине он не неприятен, автор легко собьет с толку читателя. А в конце концов этот «лишний персонаж», принесенный в жертву, будет отвергнут героиней… Ну так, значит, на него все грехи детей Израиля!

Инспектор выбил о каблук пепел из трубки и закончил:

— Вот почему я говорю, что с точки зрения романа, тайна была бы легко разрешима… Пеллериан или Маскаре? Убийцей окажется тот, кому не посчастливится понравиться хорошенькой Эдме.

— Увы! — сказал Анон. — Мы не угадываем конец романа, а находимся в центре трагедии и…

— Прямо-таки жуткой игры в убийства, — подхватил Себ. — Не правда ли, можно подумать, что убийца бьет без разбора…

И задумчиво повторил:

— Без разбора…

* * *

В спальню галантерейщицы Пети-Аве подняли старый диванчик из столовой и устроили на нем постель, которую г-жа Моль, жена продавца велосипедов, объявила превосходной.

Вот уже три ночи она спала здесь, чтобы успокоить свою подругу, ибо та на следующий день после убийства Виру открыто призналась в своих страхах и заявила, что после происшедшего боится ночевать одна.

Этим вечером, как и в предыдущие, обе женщины поднялись с лампой на второй этаж вскоре после того, как ушла спать Луиза Боске. Улегшись под одеяла, они в десятый раз обсудили страшные убийства, рассказ о которых каждое утро публиковался на первых страницах газет.

— Что до меня, дорогая, — сказала г-жа Моль, — у меня предчувствие, что это чья-то месть, если только не рука Москвы…

Каждый раз начиналось с одного и того же: жена торговца велосипедами черпала свои предчувствия из отдела хроники местной газеты.

Когда лампа погасла, г-жа Моль ненадолго замолчала.

Галантерейщица воспользовалась паузой, чтобы вставить слово:

— Как подумаю, что четыре ночи назад мы так спокойно лежали, я здесь, в моей кровати, а Луиза напротив, в то время как происходила такая ужасная вещь…

Глубокий вздох всколыхнул ее грудь:

— Ах! Я чувствую, что никогда не оправлюсь до конца!..

— Убийца… — прошептала г-жа Моль. — Может быть, мы каждый день пожимаем ему руку…

Она отвернулась к стене.

Г-жа Пети-Аве вскоре услышала ее ровное дыхание и позавидовала тому, как быстро заснула подруга. Перед ее же глазами мелькали разрозненные жестокие трагические образы. Напрасно она отгоняла их, все равно они продолжали ее преследовать. И когда вжимала голову в подушку, тоже…

Г-жу Пети-Аве терзало предчувствие драмы. Все, что есть в доме деревянного, трещало и жаловалось, галантерейщица прислушивалась к подозрительным звукам, идущим с улицы…

Вдруг по спине у нее прошла дрожь.

Г-жа Моль села в постели.

— Что… Что это?

Душераздирающая мольба донеслась с улицы, заставила дрогнуть стекло в окне. С улицы послышался глухой удар, будто от падения тела.

— Что это? — повторила г-жа Моль высоким, задыхающимся голосом.

— Я думаю… — пробормотала г-жа Пети-Аве.

Сдерживая рукой биение сердца, она вылезла из постели, чиркнула спичкой. Стало светлее.

Г-жа Моль, прислонившаяся к стене, была бледна как смерть.

Женщины переглянулись. Теперь, при свете, они почувствовали, что ужас потихоньку отступает…

Но которая из двух наберется смелости подойти к окну, поднять штору, отодвинуть занавеску, выглянуть на улицу? Они смотрят друг на друга, видят страх в глазах друг у друга, страх, затаившийся в каждой, как прожорливый зверь…

В этот момент с лестницы донесся шум и стук в дверь.

Мертвенно бледная г-жа Пети-Аве опустилась на стул, чтобы не упасть.

Стук стал громче, они услышали голос за дверью:

— Это я, госпожа! Откройте!..

Голос Луизы.

— Иду, — откликнулась галантерейщица.

Она встала и, опираясь о мебель, добралась до двери, повернула ключ в замке.

Тощий силуэт Луизы Боске появился в сумраке, заполнявшем лестничную площадку. Девушка набросила на плечи уродливую черную шаль, на ногах у нее тапки, прядь волос закрыла один глаз.

— Сударыня… — начала Луиза.

— Уб… Опять убийство, да? — заикаясь, произнесла галантерейщица.

— Боюсь, да, сударыня. Я видела через окно что-то черное на дороге перед домом…

* * *

Репортеры, отправленные в Сент-Круа крупными ежедневными газетами Брюсселя и даже Парижа, газетами Брюгге, О стенда и др., устроили штаб-квартиру в большом зале Белой Лошади.

Здесь-то, на мраморных столиках, они торопливо строчили сенсационные статьи, с качала недели будоражившие общественное мнение. Это из почтового отделения напротив гостиницы они их отправляли телеграфом или заказным письмом, если только не передавали по телефону…

Этим вечером здесь царило оживление, нарастающее с каждым днем вместе с числом репортеров, отправляемых на место действия. Лепомм, хозяин гостиницы-кафе, слегка растерянно переходил от стола к столу, сожалея в глубине души о прежних спокойных игроках в бридж.

Уже половика одиннадцатого, а один из «этих господ» все еще работал. Он заканчивал статью. Изложив факты, он приступил к размышлениям и личным соображениям, давая волю вдохновению, щедро подогреваемому повторным поглощением пинтэля:

«Ужас царит в деревне, и даже дневной свет отступает в бессилии, не имея власти рассеять его образы. Люди бросают друг на друга косые взгляды, задают себе вопросы, на которые, как известно, никто не может ответить: «Кто убийца? Кто станет жертвой завтра?»

А эта ночь, будет ли она отмечена новым убийством? С дрожью задают себе этот вопрос обитатели Сент-Круа, ожидая, когда же окно окрасится светом зари».

Дверь кафе распахнулась, воцарился невообразимый шум. «Еще один!» — заорал кто-то.

Через час тот же журналист, сидя за тем же столиком, старательно дополнял свой «шедевр»:

«Новое убийство, совершено здесь. Задушена пятая жертва! Сегодня этим несчастным оказался молодой человек, г-н Юбер Пеллериан, который, что особенно драматично, накануне отпраздновал помолвку».

XXII. Берегитесь сумасшедшего

— Видите ли, — сказал Себ, — предполагаемый автор романа, вдохновлявшийся вчера этим кровавым делом, сегодня был бы вынужден изменить конец под влиянием нового поворота событий…