Ганнибал. Роман о Карфагене - Гисперт Хаафс

Вечер опустил на горы темно-синие тени. Ветер с воем раздувал огни затухавших костров и крутил по земле клубы дыма. Антигон сидел у огня, погрузившись в раздумье, и очнулся только при виде двух ливийцев, робкими шагами приближавшихся к нему.

Оставить сторожевой пост они могли только при чрезвычайных обстоятельствах. Что это были за обстоятельства, Антигон понял через несколько минут, заглянув в принесенный часовыми кожаный мешок. Но первым это сделал Гимилькон. Ноги пупа тут же подкосились, а озаренное красным отблеском лицо вдруг стало пепельно-серым. Грек в свою очередь сунул в мешок руку, угодил во что-то липкое, мельком посмотрел внутрь и отшатнулся.

— Я сейчас пойду к нему, — Лицо его исказилось, окровавленные пальцы затряслись мелкой дрожью.

Быть может, он лишь в уме произнес эти слова, ибо от ужаса едва ли был в состоянии раздвинуть губы. Почти одновременно на него нахлынули воспоминания, сотканные из бесчисленного множества обрывков. Слоны на берегу Тагго, еще недавно мирно жевавшие сено, теснят, давят, поднимают хоботами, швыряют себе под ноги оретанов и веттонов и распарывают бивнями животы их коней. Гадзрубал, низко склонившийся над единственным оставшимся в живых наемным убийцей. Долгий разговор с Ганнибалом о его среднем брате и их предстоящих совместных действиях.

Даже в таком сочетании Антигон ощутил, как ужас каменной плитой придавил лагерь. Лица встречавшихся ему на пути воинов будто разом поблекли, и даже луна вдруг сделалась похожей на яркое пятно.

— Ты оказывал слишком большие почести погибшим врагам, — хрипло сказал Антигон.

Ганнибал выкинул в его сторону руку так, будто держал в ней меч. Едва содержимое мешка оказалось на столе, тело Ганнибала выгнулось, подобно туго натянутому, готовому вот-вот лопнуть луку. Затем оно как-то сразу обмякло, отяжелело и сгорбилось, а единственный глаз стратега вдруг словно расплылся по всему лицу, помутнел и блеснул слезой.

Созил мертвенно побледнел, отточенная палочка для письма выпала из его ослабевших пальцев, и лакедемонянин с тяжелым выдохом воскликнул:

— Ничто уже не спасет от гибели великий Кархедон!

Несколько минут он слепо шарил вокруг себя, затем кое-как встал и задернул за собой полог.

На столе лежала отрубленная голова Гадзрубала. Его покрытое запекшейся кровью лицо казалось спящим, не ведающим скорби и страданий.

Антигон из Кархедона, владелец «Песчаного банка», пребывающий ныне в доме виноторговца в Герре, — Томирис, владелице торгового дома в Китионе, Кипр.

Здоровья тебе, богатства и всяческих удовольствий, повелительница хранилищ и кораблей! Должен признаться, что старикам требуется как можно больше путешествовать — это разнообразит их жизнь, обостряет восприятие и заставляет проявлять сноровку. Зимние месяцы — если их вообще можно назвать таковыми — я намерен частично провести на жарком песчаном берегу. В первые же дни весны я хотел бы добраться до Лаодикеи. На лодке я проплыву вверх по течению Евфрата, а затем в одиночку или с каким-нибудь караваном доеду до моря. Если ничто не помешает, Бомилькар в день зимнего солнцеворота или чуть позже доставит меня в Пелузий, и тогда старый метек с удовольствием проведет два-три месяца на твоем корабле, о владычица моего сердца.

Последние события отнюдь не внушают мне радости. Филипп, вероломно нарушив договор с Кархедоном о взаимной помощи, заключил мир с Римом, а Селевкид, именующий себя Антиохом Великим, осуществил мечту Александра и дошел до Аравии. Теперь Герра вынуждена платить ему дань, и потому индийские пряности, ткани и записи высказываний их мудрецов приходится доставлять по Аравийскому морю к устью Евфрата. Правда, флот Селевкида положил конец засилью морских разбойников, но, насколько мне известно, южнее Египта и Куша эти негодяи по-прежнему отравляют жизнь мирным мореплавателям. А теперь давай посчитаем: за ввоз товара Харакс берет две трети от продажной цены, Лаодикея столько же за вывоз, и Антиох еще требует причитающуюся ему сотую долю в виде «царского налога».

В царстве Птолемеев, как мы знаем, дела обстоят несколько по-иному. Две десятые доли ты должен уплатить царю, четыре сотых — по прибытии в Беренику и столько же — при отъезде из Александрии. Таким образом, через Месопотамию везти товары дешевле, чем через Египет. Учти это, владелица торгового дома. «Песчаный банк» вот уже несколько лет содержит в Лаодикее множество хранилищ, караван-сарай и небольшую судостроильню. Ты прекрасно понимаешь, что было бы крайне неразумно вкладывать деньги в почти уже потерянную нами Иберию и полагаться на «мудрость» членов Совета. Правда, с моральной точки зрения мы поступили, наверное, не слишком порядочно.

К моему глубокому сожалению, Калаби и ее второй муж спешно покинули Александрию и отправились в Беренику. Я прекрасно понимаю, что им не хочется подвергать детей опасности из-за слишком неопределенного положения в Александрии. Но с другой стороны, я далеко не уверен, что увижу когда-нибудь своих внуков, которых, поверь мне, успел уже горячо полюбить. Ведь я собираюсь вернуться в Кархедон.

Пока же я желаю тебе попутного ветра и скорейшей встречи со мной.

Тигго.

Глава 15

Миротворец

Минуло почти пять лет со дня гибели Гадзрубала, и зима накануне семнадцатого и, очевидно, решающего года войны представлялась Антигону едва ли не самой мерзопакостной из всех предшествующих зим. Ветер, воздух, море в очередной раз манили его в дальние края, а положение в Карт-Хадаште и Ливии в целом практически вынуждали как можно скорее уехать отсюда. Но ему не суждено было осуществить свое желание, ибо после возвращения из Аравии он фактически оказался в плену у римлян. Год назад Публий Корнелий Сципион высадился в Ливии. Ганнибал, так и не получив подкрепления, сумел со своей тающей на глазах армией разгромить под Кротоном во много раз превосходящее ее по численности римское войско. Но мир уже начал рушиться, а Совет Карт-Хадашта так и не понял, что их город остался его последней опорой…

Антигон внимательно рассматривал римлянина, которого был вынужден сегодня принимать у себя. Его главные лагеря близ Утики и Тунета находились на одинаковом расстоянии от старинного имения грека, которое каким-то загадочным образом уцелело во время нашествия Регула и Ливийской войны. Теперь под его крышей нашли приют Корнелий Сципион и его ближайшие соратники.

— Почему ты с таким сомнением смотришь на меня, эллин?

— Я восхищен твоими выдающимися способностями и обширными познаниями, римлянин. — Антигон провел ладонями по шее так, будто она замерзла и он теперь пытался согреть ее. — Поскольку ты — мой гость и не разрушил мой дом, я не могу и не хочу оскорблять тебя высказываниями относительно твоих методов ведения войны. Но как все старики, я чрезвычайно любопытен, и потому скажи: что бы ты делал на месте членов Совета и Ганнибала?

Римлянин задумчиво повертел в пальцах изящный шестицветный кубок из александрийского стекла. Его содержимое сверкало, отражая огни подвешенных к стенам светильников, тлеющие угли жаровен и почти прозрачный зеленый мрамор столешницы. У Сципиона было приятное, умное лицо, которое чуть подпортил несколько тяжеловатый подбородок. Сейчас на этом лице застыло умиротворенное, почти веселое выражение. Консулу бело тридцать три года, и Антигон, которому вскоре должно было исполниться шестьдесят шесть лет и который знал и Регула, и Ганнона Великого, и обоих Гадзрубалов, и Ганнибала, и Магона, и Филиппа Македонского, и Птолемея Филопатора, испытывал к своему высокопоставленному гостю уважение, смешанное с определенной долей отвращения. Римлянин получил прекрасное образование, он свободно владел греческим языком и прошел школу, о которой любой полководец мог только мечтать. Он начал службу простым легионером, участвовал во всех проигранных Римом битвах между Тицином и Браданом и внимательно изучил методы своего великого противника, чтобы в дальнейшем не повторять ошибок многих римских военачальников. Но одновременно именно этот высокообразованный человек учинил кровавую и совершенно бессмысленную с военной точки зрения расправу над жителями иберийского Карт-Хадашта, Оротша и Иллургейи, превзойдя по своей жестокости «палача Локр» Племиния, которого даже Сенат был вынужден отдать под суд.

— На месте членов Совета? — Сципион сморщил лоб. — Ну, вероятно, я бы постарался предотвратить войну, а уж если этого не получилось, отправил бы на помощь Ганнибалу все корабли, всех коней, всех воинов и, разумеется, выскреб бы для него всю казну до последнего обола.

Антигон понимал, что кроется за подчеркнуто вежливыми манерами его гостя, и старался в беседах с ним не выдать какие-либо тайны Карт-Хадашта. За свою жизнь он не опасался, ибо знал, что Публий Корнелий способен вырезать почти все население Ливии, но всех сколько-нибудь важных пленных непременно отошлет в Рим, чтобы они приняли участие в его триумфальном шествии. Корнелий в самом начале их вынужденного знакомства сразу же дал понять, что счастлив заполучить в свои руки человека, который вот уже свыше сорока лет не только является владельцем богатейшего банка, но и считается одним из ближайших друзей Баркидов. Антигон же, естественно, не чувствовал себя счастливым. Сильный западный ветер вынудил Бомилькара долго плыть вдоль побережья и пристать между Утикой и Карт-Хадаштом, где уже стояла на якоре небольшая римская флотилия. Бомилькар и вся команда также сидели под стражей на территории имения. Корабль же римляне использовали для доставки своих гонцов в Вечный город и обратно, к берегам Ливии.