Современный Английский детектив - Чарльз Сноу

Можно было подумать, что утренние телефонные звонки Тивериджа к Филдеру — единственное средство связи между ними и что Филдер не имеет других путей для передачи срочной информации своему «председателю» или получения инструкций от него. Должно быть, Тиверидж видел меньше вреда в задержке информации, чем в том, чтобы давать кому бы то ни было свой адрес и телефон и, таким образом, рисковать быть обнаруженным.

Подавленный, я пришел к выводу, что моя старательно разыгранная ложь не достигла ушей, для которых предназначалась, и мысленно обозвал себя идиотом. Изображать из себя приманку для коварного врага, который даже не знает о том, что должен на тебя напасть, — ничего глупее не придумаешь.

Стараясь освободиться от этой обидной мысли, я пошел на смотровой круг вместе с Питом седлать Адмирала. Лошадь Билла, ставшая теперь моей, выглядела, как всегда, блистательно. Умная голова, широкая грудь, гладкие сухожилия и хорошие кости ног делали из нее тот совершенный экземпляр скакуна, каким должен быть стиплер высшего класса.

— Хоть он и не был на скачках с того страшного дня в Мейденхеде, он сохранил форму, — сказал Пит, любуясь им. — Ты не можешь проиграть скачку, сиди спокойно, пока не привыкнешь к нему. Ты увидишь, сколько в нем силы. Билл обычно рано брал на нем голову скачки, но тебе это не потребуется. Он сделает бросок с любого места.

— Я сделаю, как ты говоришь, — сказал я. Пит толкнул меня в бок.

— Адмирал снова фаворит, — сказал он. — Если ты испортишь сегодняшнюю скачку, публика убьет тебя, и я тоже. — Он усмехнулся.

Адмирал на скаку был так же великолепен, как по виду. Он шел на препятствие прямо, делая прыжок точно вовремя, и не нуждался ни в какой помощи всадника. У него был низкий, плавный ход по-настоящему резвого скакуна, и, начиная с первого же барьера, я почувствовал, что скакать на нем мне доставляет почти эстетическое наслаждение. Следуя советам Пита, я объехал весь круг, не увеличивая резвости, но, приближаясь к последнему препятствию вместе с двумя другими, я дал Адмиралу шенкеля и качнул поводьями. Он прыгнул точно посредине и приземлился так же далеко на противоположной стороне, выиграв в воздухе два корпуса и легко оставив позади двух лошадей. Мы пришли к финишу в одиночестве, легко выиграв скачку, под громкие приветствия трибун.

В загоне для расседлывания победителей, когда я соскочил на землю и отстегнул подпругу, Адмирал вел себя так, как будто он только слегка прогалопировал для разминки, и живот его почти не подымался при вдохах. Я похлопал его по блестящей темно-рыжей шее, заметил, что он почти не вспотел, и спросил Пита:

— На что же он способен, если его в самом деле заставить ехать?

— Выиграть Национальный, не меньше, — сказал Пит, покачиваясь с пяток на носки и заламывая шляпу, в то время как вокруг него раздавались бесконечные поздравления.

Я улыбнулся, подхватил седло на руку и пошел в весовую взвеситься и переодеться.

Пит крикнул, чтобы я поторапливался, так как нам следует распить глоточек вдвоем, поэтому я быстро переоделся и тут же вышел. Он повел меня в бар рядом с тотализатором, и мы остановились у прохода, чтобы взглянуть на то место, где умер Джо. Проход отгородили от дорожки деревянным забором высотой до плеча, чтобы туда не лезли любители сенсаций. Ржавое коричневое пятно на гравии — вот все, что осталось от Джо.

— Страшная какая история, — сказал Пит, когда мы входили в бар. — Что он тебе сказал перед смертью?

— Как-нибудь расскажу, — ответил я лениво. — Сейчас меня больше интересует другое, где Адмирал скачет в следующий раз. — И за стойкой бара мы говорили только о лошадях.

Вернувшись в весовую, мы увидели двух людей в плащах с поясами, в грубых башмаках и мягких фетровых шляпах, всем своим видом внушавших ту непередаваемую грозную непреклонность, которая отличает полицейских в штатском от простых смертных.

Один из них сунул руку в карман, вытащил сложенный ордер и помахал им в моем направлении.

— Мистер Йорк?

— Да.

— Привет от мистера Вейкфилда, и, пожалуйста, будьте любезны проследовать в полицейский участок, это в интересах следствия. — Слово «пожалуйста» он явно добавил от себя.

— Хорошо, — сказал я и попросил Пита, пусть Клем позаботится здесь о моем снаряжении.

— Ладно, — сказал он.

Я пошел за этими двумя людьми через ворота к автомобильной стоянке.

— Я возьму машину и последую за вами, — сказал я.

— На дороге нас ждет полицейская машина, сэр, — сказал более рослый из двоих. — Инспектор Вейкфилд просил привезти вас, и, если вы не возражаете, сэр, я исполню приказ инспектора.

Я усмехнулся. Если б инспектор Вейкфилд был моим хозяином, я бы тоже исполнял его просьбы.

— Ладно, — согласился я.

Закрытый черный «вулзи» ждал нас за воротами, у машины стоял шофер в форме, а на переднем сиденье я увидел еще какого-то человека в фуражке.

Справа перед рядами фургонов конюхи прогуливали нескольких лошадей — участников скачки, выигранной Адмиралом, чтобы размять им ноги, прежде чем лошадей погрузят для отправки домой. Среди них был и Адмирал, которого Виктор, приставленный к нему конюх, гордо вел под уздцы.

Я как раз говорил человеку справа, тому, что был поменьше ростом, что это моя лошадь, и предложил ему полюбоваться ею, когда меня будто громом поразило, у меня перехватило дыхание, точно меня с маху ударили ногой в живот.

Чтобы скрыть растерянность, я уронил скаковые очки, и медленно наклонился, лениво поднял их, и мой спутник остановился в шаге от меня и ждал. Я поднял их за ремешок и перекинул через плечо. Выпрямившись, я посмотрел назад, туда, откуда мы пришли. Сорок ярдов зеленой лужайки отделяло нас от последнего ряда машин. Там никого не было, кроме нескольких людей в отдалении. Я взглянул на часы. Вот-вот должна была начаться последняя скачка.

Я неторопливо повернулся, и мой невидящий взгляд скользнул от человека справа к Адмиралу. Как всегда после скачки, он был покрыт попоной, чтобы не охладился слишком быстро, и в уздечке, на нем еще была уздечка! Виктор заменит ее потом арканом, когда поставит его в фургон.

У Виктора был один недостаток: он туго соображал. Одаренный инстинктивным пониманием лошадей, умением обращаться с ними, он никогда не мог подняться выше исполнителя этих обязанностей за все сорок лет работы в конюшнях и никогда уже не поднимется. Я должен был действовать, не рассчитывая на его помощь.

— Виктор! — крикнул я и, когда он обернулся, рукой показал ему, чтобы он подвел ко мне Адмирала.

— Я хочу посмотреть, как у него ноги, — объяснил я этим двум людям. Они кивнули и ждали, стоя рядом со мной, более рослый ври этом переступал с ноги на ногу.

Я не решался взглянуть на человека справа в третий раз, я был уверен, что не ошибся.

Человек справа от меня был в галстуке, который я оставил в лошадином фургоне на шоссе под Мейденхедом.

Галстук был сделан из куска шелка, специально вытканного и подаренного мне в день моего совершеннолетия текстильным фабрикантом, который хотел вести дела с моим отцом. У меня было еще два таких галстука и шарф, и узор на них — из красных и золотых пароходиков, переплетенных с буквой "И" на темно-зеленом фоне, — был уникальным.

Как могло статься, чтобы младший полицейский чин из уголовного розыска частным путем заполучил мой галстук, настойчиво спрашивал я себя. Фермер Лоусон не нашел этого галстука, и никто из его людей не видел его. Потребовалось бы слишком уж фантастическое стечение обстоятельств, чтобы этот галстук невинным путем оказался на шее человека, который приглашает меня сесть в машину и ехать с ним.

Вот она, та самая атака, которой я ожидал весь день, и я чуть было сам не полез в ловушку. Теперь, когда капкан готов был захлопнуться, не так-то легко было вырваться. «Полицейская» машина стояла у ворот в двадцати шагах от меня, шофер стоял у дверцы и смотрел в нашем направлении, Грозная непреклонность, исходившая от моих спутников, обернулась более мрачной шуткой, чем просто манерой полицейских держать в страхе преступников. Может быть, один из этих двоих убил Джо.

Если бы я хоть чем-нибудь дал им понять, что заподозрил неладное, им втроем ничего не стоило схватить меня, затолкать в машину и умчать в облаке пыли, и только Виктор потом мог бы кому-то неразборчиво объяснять, что он видел.

И этим закончилась бы моя эпопея. Одна из тех поездок, когда человек уехал и не вернулся.

Мой план представить Вейкфилду предполагаемого убийцу не удался. С одним я еще мог бы справиться. Но не с тремя, да еще когда в машине сидел четвертый.

Когда Виктор был в пятнадцати шагах от меня, я дал длинному ремню от очков сползти с плеча и, подхватив его рукой, резким взмахом, что есть силы, подсек, как кнутом, ноги рослого человека, так что он потерял равновесие, а соседа справа скрутил известным мне приемом джиу-джитсу, а затем прыжком кинулся к Адмиралу.