Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стивен Стюарт

3 октября в Иерусалиме под председательством Голды Меир состоялось совещание министров, генералов армии и деятелей Военной разведки. Сирийские войска все прибывали к линии фронта, и некоторые из генералов, в том числе и генерал Ицхак Хофи, стали выражать беспокойство по поводу совершенно явной эскалации военных приготовлений, очевидной и без донесений разведки. Генерал Зейра был нездоров, и вместо него на совещании присутствовал его заместитель — очень способный бригадный генерал Арие Шалев. Цви Замир приглашен не был. Не было никого из министерства иностранных дел. Не было и самого министра иностранных дел. Однако на этом совещании еще могла быть подвергнута критическому анализу концепция Зейра. Она могла исходить, скажем, от Даяна, обладавшего необходимыми для этого и опытом и знаниями. И действительно, под давлением Даяна Арие Шалев, преданный «концепции» Зейра не меньше, чем ее автор, заколебался. Перед ним лежали сообщения о том, что сирийцы передвинули на передовые позиции почти все свои ракеты «земля-воздух». Сирийцы, значит, говорил Даян, собираются воевать. Либо предполагают, что Израиль начинает наступление против них. Но в Израиле даже не была проведена мобилизация, так что атаки со стороны Израиля Сирия не могла ждать. Отсюда следует, что атаковать собираются сирийцы.

С этой простой логикой было трудно не согласиться, и Шалев признал, что действия сирийцев загадочны. Однако, продолжал заместитель Зейра, все материалы разведки однозначно указывают на то, что Сирия одна, без Египта, воевать не станет. А египтяне к войне не готовы. Аргумент казался убедительным и заключение разведки — «вероятность войны мала» — было признано правомочным.

Оценивая обстановку постфактум, можно понять, почему Даян не стал против этого возражать. Как это ни странно, но он хорошо разбирался в положении на Северном фронте, тем более что лично его инспектировал, но об обстановке в Египте Даян практически не имел представления и потому без колебаний принял уверения Шалева, что на египетском фронте ничего экстраординарного не происходит, а на возню сирийцев обращать внимания нечего. Даян обычно не принимал на веру то, в чем его пытались убедить, и в данном случае два телефонных звонка — генералу Шмуэлю Гонену и генералу Манделю — в корне изменили бы ситуацию. Даян, однако, будучи уже не столько боевым генералом, сколько министром, склонен был придерживаться мнения кабинета, да и всей страны: «израильская разведка не может ошибаться».

И все же трудно понять, почему никто не предложил провести независимое расследование и сравнить его результаты с заключением, представленным Зейра. Израильская армия была приучена к тому, что разведка предупреждала ее о предстоящем нападении по меньшей мере за двадцать четыре часа. На этом принципе и строилась подготовка армии и планы развертывания вооруженных сил. Размеры страны не давали возможности допустить проникновения врага на ее территорию, чтобы затем, перейдя в наступление, отбросить его назад, как это удалось русским во время второй мировой войны.

У Израиля не было альтернативы — он мог вести войну либо на границе, либо за пределами страны. Третьего варианта для Израиля не существовало. Эти представления глубоко укоренились в сознании израильтян. Тот, кто этого не понимает, не в состоянии правильно оценивать политику Израиля в его взаимоотношениях с арабами.

Все, что не согласовывалось с концепцией Зейра, получившей к этому времени официальное признание, подавлялось в зародыше. Начальник Мосада Цви Замир был очень обеспокоен. От своих агентов — из арабских стран и из Европы — он получал тревожные сигналы, но они попадали обычно к секретарю Голды Меир по военным вопросам, который не доводил их до сведения премьер-министра.

Офицеры разведки на Южном фронте присылали сообщения о все возрастающей активности египтян. Эти сообщения, однако, в Тель-Авив не попадали. Военная разведка убедила даже ЦРУ не доверять собственным данным. Американцы давно привыкли целиком полагаться на анализ израильтян во всем, что касалось событий на Ближнем Востоке. ЦРУ, правда, проводило и свой собственный анализ событий, но в большей своей части он определялся информацией, полученной из Израиля.

В первых числах октября ЦРУ пришло тем не менее к заключению, что война неизбежна и сообщило об этом послу Израиля в Вашингтоне Ицхаку Рабину. Он в свою очередь отправил соответствующее послание Голде Меир. Зейра пришел в ярость и принял меры к тому, чтобы изменить порядок передачи информации ЦРУ. До этого она поступала в Мосад. Зейра постарался довести до сведения ЦРУ, что его ведомство придерживается других взглядов на положение в районе Ближнего Востока.

4 октября Генри Киссинджер и министр иностранных дел Израиля Абба Эбан встретились в Вашингтоне. В течение первых же пяти минут беседы они пришли к заключению, что последние разведывательные данные позволяют считать опасность войны минимальной. Оба черпали информацию из одного и того же источника.

На следующий день Советский Союз запустил спутник-шпион «Космос-596», который вышел на орбиту как раз над линией расположения израильских войск. Доклады боевых командиров в Тель-Авив носили теперь чуть ли не истерический характер.

В пятницу, 5 октября, Голда Меир созвала заседание кабинета министров, чтобы обсудить последние полученные разведкой данные. Начальник Штаба уже распорядился о введении в стране состояния готовности «C». Эта мера предосторожности была принята в первый раз со времени войны на истощение. Однако было уже поздно. Накануне Судного дня почти весь воинский состав был в отпуске и вернуть военнослужащих не представлялось возможным. Положение становилось серьезным, но никто особой озабоченности не выражал.

Заместитель премьер-министра Игал Аллон в это время был в своем кибуце. Никто не позаботился о том, чтобы вызвать его на заседание кабинета, несмотря на то что Аллон был выдающимся военным специалистом. Министр финансов Пинхас Сапир тоже приглашен не был. Постфактум это объяснили тем, что его не сумели найти. Уже после войны Сапир довольно резко прокомментировал этот эпизод: «Вероятно, потому что я слишком мал ростом, меня не удалось найти».

Мосад своей точки зрения не высказывал. Работа в нем столь одаренного человека, каким был Ярив, в конечном счете привела к тому, что значение Мосада как разведывательной организации неожиданно упало. К этому следует прибавить, что Замир был в такой степени поглощен проблемами, связанными с палестинцами, что разведывательной деятельности в соседних государствах уделял теперь гораздо меньше внимания.

И все же двое агентов Мосада об «операции Бадр» (так в Египте называлась операция против Израиля) были осведомлены и сообщили об этом в Тель-Авив. Они подтвердили свою информацию подробными отчетами о передвижении египетских войск. Мосад отдавал себе полный отчет в намерениях Садата. Его сотрудники обнаружили и грубую оплошность, допущенную египетской службой безопасности. 2 октября Агентство Новостей Ближнего Востока сообщило, что вторая и третья армии, которые позднее должны были пересечь Суэцкий канал, приведены в состояние готовности. Предполагалось, что это сообщение, отпечатанное в ограниченном числе экземпляров, попадет в руки только египетских старших правительственных чиновников. Но типограф по ошибке отпечатал обычный тираж.

Военная разведка, все еще загипнотизированная «концепцией», предпочитала верить заметкам в египетской правительственной газете «Аль-Ахрам». Впоследствии Мохаммед Хейкал разоблачил авторов этих заметок, которые намеренно занимались дезинформацией: в одной из них сообщалось, что командующий составляет список офицеров, желающих отправиться пилигримами в Мекку; во второй — на 8 октября будто бы назначен визит министра обороны в Румынию. И, наконец Агентство Новостей в своем стремлении нейтрализовать впечатление от сделанной им оплошности, предупредило Израиль, причем в нарочито вызывающей форме, что он несет ответственность за эскалацию напряжения на северном фронте (!?). Египтяне очень умно эксплуатировали утвердившуюся за ними репутацию хвастунов, выпустив это заявление в «типичном» для них напыщенном стиле. Они рассчитывали на то, что израильтяне попадутся на эту удочку и единственной реакцией их будет пренебрежение и насмешка. Так оно и было.