Солнце в кармане - Вячеслав Перекальский

Позже он узнал, что это была баня, и что пролежал он в ней три дня, как считал дед Камаринов, вываживавший его — между жизнью и смертью. Мужики наши его вечером, перед самым заходом. Камаринов сын ближе к темноте забеспокоился — куда это пропал человек по пути от усадьбы Фальшивого деда в его село? Уж не заблудился ли? Снарядил мужиков и те его нашли довольно скоро. Он лежал у потухшего костра, совсем не далеко от деревни — совсем холодный, с пульсом еле слышным…

Едва пришедши в себя Егор затребовал свои вещи. Бумаги, кажется, — насколько он помнил, — были на месте.

Не было Изделия.

* * *

Сначала было чувство полного краха. Егор, что бы ни в пасть в опасный ступор, ведущий к безволию и депрессии, ходил кругами по камаринскому двору, наматывая километры и беспрестанно, безадресно матерясь. Потом начал придумывать адресатов. Перебрал всех: от демократов до коммунистов, от военных до учёных, не пропустил и сионистов, масонов и ваххабитов. А намотав первую путную мысль — сел на ближайший чурбан.

Егор был, прежде всего, профессионалом. А потом — "просто хорошим парнем". Или наисквернейшим мерзавцем — это всё от угла зрения. Он профессионал, и обязан поражение превратить в победу. А, так или иначе, на его фильм — расследование накладывается целая история. Только для правильного эффекта её должен рассказать не он. Егор уже было рванулся к записной книжке, подбирать из собратьев — журналистов кандидата в рассказчики, как усилием воли остановил себя.

Стоп, неужели он полностью разуверился в профессоре Маслове с коллегами? Уверовал в их неспособности самим в свое время создать оригинал Изделия. Создать не где-то в Америке, а здесь. Создать и спрятать, именно в этой тайге!

Тесла ценил и уважал Маслова. Называл другом, а ведь известно, что он практически ни с кем не дружил! Неужели Егор, на пример интеллигентствующих полудурков, усомнился в умственных способностях энкаведешных личностей Михаила Федоровича, Мальцева и своего деда? Они же верили всю жизнь, они же искали…

Егор еще раз взял в руки папку от Михаила Федоровича и пакет с бумагами от бабушки Надежды. Уж, не за этим ли пакетом оказался в дремучей тайге, в семье староверов, "просто хороший парень" Егор Колобов?!

"Нет!" — Остановил себя, мысленно Егор, сминая нарождающуюся эйфорию открытия. — "Думай дальше. Дальше и глубже. Переходи на другой виток. Это значит, что надо сложить вместе бумаги из двух источников. И они вместе покажут истинную картину, и… Что он увидит он на истинной картине? Страдания зеков, мучения невинных людей? Предательства и наговоры? Жестокость палачей? Нет — отбросим сантименты! Единственное, что он должен увидеть — место, где спрятано Изделие N 1".

И думается оно, ой, как не совпадает с тем, что дали ему в руки ему. С тем, что сварганило НКВД на основании выуженных или выбитых показаний из сотрудников Маслова!

Егор сел на пол и начал вытаскивать листки из папки и пакета и раскладывать их перед собой на полу.

* * *

Тяжелое чтение бумаг опять сморило его. Опрокинуло в душный сон. Где он смотрит в зеркало, а видит портрет Сталина — и он отражается в нем, от закрывающего портрет листа стекла. Маленькое его отражение, внизу, у самой кромки рамы. И вдруг лицо вождя вспучивается и идет рябью лиц, согмом ликов — яростных лиц рабочих с трибуны, тяжелых исподлобья крестьянских взглядов, ухмылки в бороденки добреньких профессоров. Лица красавиц и лица старух, лица юных пионеров и важных дядек в строгих пиджаках…. Третья часть страны вспучила изображение одного лица и схлынуло — спряталось за один единственный лик — Виновного Во Всем!

И Егору стало тоскливо: " А где же Покаяние оглашенное?". И ему стало страшно: он вспомнил эти лица, лица виденных по телевизору обличителей Сталинских палачей — и вот уже они безжалостно гонят на плаху, в рудники новые толпы таких же, с их же — только уже не оглашенными — спрятанными, испуганными лицами. И Ложь повязала их незримыми путами. И слышны их призывы Его имени, но громче из них голоса не тех, кто готов построится и пахать во благо Родины от зари до зари, а тех, кто пускает шакальи слюни по крови. Их малые слабые писки — доносные, кляузные — будут услышаны. И будет Кара и олигарху, и будет Кара соседу, что громко включает музыку и мешает спать. Будет Кара менту зажравшемуся, и будет Кара очкарику — дармоеду, говорящему непонятные слова. Жаждет быдло кары всем, кто не в стаде. Сами готовы быть в стаде, и за то отдать оба глаза…. Тоскливо.

Страшно Тоскливый сон.

А проснувшись, Егор почувствовал себя вконец разбитым, словно с дикого похмелья. Он нехотя принялся собирать разбросанные бумаги, мечтая о квасе и хорошей баньке. И было уже направился Егор во двор, спросить на счёт бани, как повесив сумку с документами на гвоздь, он приметил на полу пожелтевший листок, видно придавленный сумкой.

Это было письмо его деда.

"Здравствуй, Надежда моя, пишет тебе с верой в оказию твой неудачливый жених, ныне заключённый. Тяжело и трудно мне сейчас, а всё ж ни как тем доходягам, что были у меня в подчинении там, в тайге, рядом с вами. Начинаю сравнивать, так просто райский сад у меня, получается. А всё потому, что нет у меня провинностей перед партией, народом и органами. Вернее есть — но только одна. Сгубил меня самогон. И зарекаюсь не пить более спиртного. А всё ж с того, что не вынесла моя душа разлуки с тобой. Да и память с совестью заели.

Помнишь ли ты, как ходили мы на ручей за завалами, как лежали на зеленом ковре травяном? И как я на спор с тобой нарял в омут глубокой? Этот ручей, я своим подопечным учёным показывал. Очень они глубине его удивлялись, будто сами его измерили. Так вот — вспоминай о том ручье почаще, перед сном. И я буду вспоминать перед сном. И может быть да и встретимся мы снова там, у ручья во снах. Верю.

Люблю и Надеюсь. Твой Егорий"

Подождите, подождите! Ручей за завалом. Ручей с ковром травы перед ним. Глубокий омут. Уж не тот ли ручей, у которого они любились с Ольгой? И не тот ли омут, куда сдуру он уже нырял, да не донырнул?

Точно — он. И ранее, в письмах перлюстрированных НКВД, его дед упоминал о том ручье. Но не слова, что он водил Маслова со товарищи к тому ручью. И вообще, к чему тут упоминание об учёных, и о глубине омута, и о том, "…будто сами его измерили…"

Егора пронзило озарение и бросило в жар. Ни какой бани не надо.

Изделие N1, Оригинальное Изделие Маслова находится на дне омута, в Теплом Ручье.

* * *

Опять лес и опять скорый шаг по набитому маршруту. По кочкам, о которые спотыкались еще профессор Маслов со товарищи, и дядя Миша, и Егоров дед.