Запретная. Не остановить - Инна Стужева

сынок или дочка. Настоящий. Один, или одна, на двоих.

Когда Гордей успокаивает и говорит такие умопомрачительно приятные, растекающиеся целебным бальзамом по всему организму, вещи, я впитываю каждое его слово, и каждое находит живейший отклик в моей душе. Дает понять и дополнительно прочувствовать, насколько сильно мне с ним повезло.

Он прав, ребенок свяжет нас навсегда. Соединит так, как не способно больше сделать ничто другое. Нерушимо, навечно. И это то, о чем я могла бы только мечтать.

Ну и, конечно, же, мне хочется малыша еще и потому, что где-то внутри меня проснулся древний женский инстинкт. Я уже примеривалась неосознанно, еще когда беременность не подтвердилась, как буду ухаживать, кормить, гулять с коляской.

Я пока все это плохо представляю в подробностях, но мне все это очень хочется, да. Думаю, что я могла бы стать хорошей мамой.

Я счастлива, что и Гордей настолько серьезно относится к теме отцовства, что для него это не пустой звук. Это значит для него столько же много, что и для меня.

— Мы справимся, Арин, все будет круто, — обещает Гордей, и я верю.

Я так люблю, и я на сто процентов доверяю ему и его словам.

Своему мужу… теперь он ведь мой законный, настоящий муж. И ни мама, ни тетя или другие родственники, или знакомые, никто не сможет больше наговорить на меня, и обвинить в ужасных и неприятных вещах.

Теперь я официально замужем, я Арина Горская, а в подтверждение у меня печать в паспорте, и изящное дорогое колечко, которое красуется на безымянном пальце и до которого я за вечер столько раз дотронулась, и столько раз полюбовалась, что не перечесть.

— Хочу поцеловать, — хрипло произносит Гордей мне в волосы, а потом подталкивает меня к кровати.

Это красиво украшенный цветами и другими атрибутами свадебный номер, а кровать здесь также очень красиво оформленная, усыпана лепестками роз, и она просто огромная. Гордей…

Кладет меня на нее, снова жарко целует, а потом начинает аккуратно раздевать, снимает с меня мое свадебное платье.

— Мы… а гости, Гордей? Мы не вернемся?

— Думаю, никто не обидится, Арин, — отвечает он порывисто, и продолжает освобождать меня от платья.

Я не препятствую, и очень быстро остаюсь лежать перед ним в одном кружевном белье, которое специально выбирала. И по взгляду, которым он окидывает меня, я вижу, насколько ему нравится мой выбор.

— Самая красивая, Арин, — произносит он, и сглатывает.

Я вспыхиваю, а он наклоняется надо мной, и нежно целует.

Мое лицо и кожа в тех местах, куда успели прикоснуться жадные нетерпеливые губы, уже горит огненным огнем, но от его слов и этого нежного поцелуя загорается все мое тело. Каждая клеточка, буквально каждый сантиметр.

Гордей чуть отстраняется, стягивает рубашку, и теперь я зависаю на нем, на его фигуре. Не могу оторваться от рассматривания его спортивного мускулистого торса, широких плеч и плоского живота с выраженными косыми мышцами.

Он ложится рядом, чуть нависая, и снова глубоко меня целует, показывая языком то, что собирается делать со мной дальше. А потом…

Отрывается от губ, и начинает спускаться поцелуями вниз, от шеи к животу.

— Значит, беременна, Бельчонок, — произносит хрипло, и принимается неторопливо целовать мой, пока еще абсолютно плоский, живот нежными, невероятно нежными поцелуями.

Теперь я понимаю, что именно он имел в виду, когда сказал, что хочет целовать.

— Значит, наш малыш уже где-то здесь, — произносит он, и снова нежно целует.

Мурашки разбегаются сильнее, когда его губы прикасаются к самому низу живота у кромки трусиков.

— Да, раз задержка и тест показали, — смеюсь я, когда он начинает щекотно вести кончиком носа по поверхности кожи.

Почувствовал, видимо, что я слегка напряглась, и решил немного меня расслабить.

— Это круто. Наблюдать за тем, как он становится больше с каждым днем, как растет внутри тебя и развивается. Как же это круто, Арин. Я поэтому просил тебя сразу же мне сообщить, чтобы ничего не пропустить.

Гордей кладет ладонь мне на живот, а сам возвращается к моему лицу.

— Теперь ты не только моя жена, Бельчонок, теперь ты еще и официально Хрустальная ваза.

Он говорит серьезно, и его слова так мне приятны. А прикосновение его ладони греет, оно словно незримо защищает, словно дает понять, что ни за что не даст нас с малышом в обиду.

Все то напряжение, что неосознанно давило вплоть до момента, пока я не рассказала ему новость, теперь окончательно испаряется, снимает как рукой. А на их место ко мне приходят небывалые легкость и подъем.

И как же я рада, что не стала долго тянуть, а призналась сразу же, как заподозрила о беременности сама. Что не скрывала, мучаясь неизвестностью, как воспримет, что не пыталась додумать что-то самостоятельно и размотать в голове неудачные развития сценариев.

Но все же я не настолько поплыла, чтобы соглашаться с ним во всем. И это его новое прозвище…

— Хрустальная ваза? — восклицаю я.

— Ага.

Я со смехом отмахиваюсь, а Гордей придвигается ближе, и целует в щеку.

— Ммм, да, для которой требуется теперь повышенное внимание.

— Насчет внимания я не против, но не до такой же степени.

— Да, думаешь?

Гордей перемещает ладонь на мою грудь, и начинает поглаживать пальцами через кружево. Сначала одно полушарие, потом второе.

Одновременно с этим он целует в губы, которые затем перемещаются на шею.

Я и до этого была сильно возбуждена, а от его касаний, от трения пальцами сосков, от его жадных прикусываний моей кожи, я начинаю загораться сильнее очень быстро.

Он расстегивает лифчик, снимает, и отбрасывает в сторону. Ласкает мою грудь губами, а я ухватываю его за голову, зарываюсь пальцами в волосы, стону и выгибаюсь.

Я предполагаю, что с течением беременности качество нашей близости постепенно изменится на более осторожное и станет происходить реже, за сколько-то месяцев до родов совсем прекратится, но пока об этом рано говорить.

В данный момент я возбуждена до предела, и я очень сильно хочу его в себя.

— Страстная развратная Бельчонок, — шепчет Гордей, когда я веду ладонью по его животу, расстегиваю пуговку на брюках, и запускаю пальцы ниже, под пояс.

— Не просто Бельчонок, теперь твоя жена, — уточняю я, лаская его, и с удовольствием наблюдая за тем, как он прикрывает глаза, утыкается в мое плечо, и судорожно дышит.

На каждую мою ласку, на каждую инициативу и прикосновение он реагирует так. Страстно, еле сдерживаясь, чтобы не пойти дальше на более высоких оборотах.

Он признавался как-то, что его разрывает в такие моменты. Одновременно хочется