Великий мертвый - Андрей Степаненко

Поначалу кастиланские парусные пироги держались поодаль и предпочитали расстреливать пироги из Тепуско, а потом, узнав на деле, насколько сильны их суда, принялись буквально давить врага. Зная, что на такой скорости ничто им не угрожает, кастилане просто наполняли паруса ветром, шли в самую гущу пирог противника и топили, топили и топили…

Загнанный, круглые сутки руководящий обороной Куа-Утемок запросил совета у вождей, но те ничего более толкового, чем продолжать атаки, придумать не сумели. И тогда он вызвал плотников.

— Мы проигрываем, — честно сказал он. — А главное, я не знаю, как бороться с парусными пирогами мертвецов. Посоветуйте. Все-таки вы — мастера…

Плотники переглянулись и, все еще не веря, что Великий Тлатоане не сердится, когда ему смотрят в глаза, пожали плечами:

— Лес будет, — сделаем.

Куа-Утемок замотал головой.

— Разбирайте любую крышу. Можете прямо с моего дворца начинать.

И через два часа плотники начали разбирать крыши домов, отбирая самые лучшие, самые длинные бревна, а той же ночью Куа-Утемок выслал на озеро несколько сот рабочих и лишь вдвое меньше барабанщиков — заглушать звуки.

* * *

К священному дню выборов вождей — 12 мая 1520 года Кортес готовился загодя, но к совещанию пришел с жуткой головной болью и совершенно разбитым. Этой ночью индейцы на всем озере подняли такой шум, гремя во все барабаны, что выспаться не удалось.

— Слышите? Уже начали праздновать, — потирая виски и болезненно морщась, сказал он капитанам. — К вечеру и наши вожди тоже… поразбегутся по своим племенам.

— Ты боишься, что индейцы останутся без руководства? — не поняли капитаны.

— Не в этом дело, — процедил сквозь зубы Кортес. — Молодой Шикотенкатль — вот, кого надо бы наказать!

Капитаны понурились. Они уже поняли, к чему клонит Кортес, но заняться этим грязным делом никто не рвался.

— Значит, придется назначать, — усмехнулся Кортес, видя, что добровольцев нет. — Поедешь ты… ты… и ты. Все. Исполняйте.

Встал, выскочил из-под навеса и широким шагом отправился на бригантину — топить чертовых индейцев.

Шикотенкатль и впрямь становился все более опасен. Этот молодой и весьма непокорный вождь давно уже сделал тот же вывод, что и сам Кортес: кастилане держатся только на страхе. Так что, достаточно показать пример, и вся власть «мертвецов» рухнет — в одночасье. И, как уже сообщил тайно крещенный тлашкалец из окружения Шикотенкатля, сразу после выборов, то есть, завтра к полудню назревал мятеж…

Кортес быстро поднялся на палубу и кивнул штурману:

— Вперед.

— О-о, сейчас повеселимся! — загоготали солдаты, и Кортес отечески улыбнулся.

Эти удальцы устроили между собой постоянно действующее пари: чья бригантина потопит пирог больше, чем остальные, и ставки были немалые. Впрочем, надо признать, что и риск был немалый: отчаявшиеся индейцы все чаще пытались забраться в проходящую прямо по их пирогам бригантину при помощи крюков, да, и вообще в последнее время выходили в озеро, как на верную смерть, а значит, без страха.

— Смотри, сколько собралось! — возбужденно загомонили солдаты. — Как вшей!

Кортес прищурился. Он распределил бригантины между всеми тремя дамбами, и даже его, тринадцатая, прикрепленная к корпусу Кристобаля де Олида, лишней не была. Но сегодня он задержался на совете…

— А это что? — настороженно ткнул рукой в горизонт штурман.

Кортес пригляделся. Возле дамбы стояла осажденная пирогами со всех сторон бригантина. И маленькие, едва заметные матросы отчаянно махали веслами, явно призывая поспешить на помощь.

— Давай к ним, — приказал он.

Матросы быстро перекинули паруса, и Кортес невольно подался вперед. Если честно, ему до дрожи нравился этот звук сминаемых и хлюпающих бортами индейских лодок. А индейцы уже кричали, судорожно загребая веслами и пытаясь уйти из-под рубящего удара стремительно идущего прямо к ним корабля. И едва они на огромной скорости, смяв сотни две пирог, подошли к дамбе, раздался этот жуткий звук, а Кортеса швырнуло вперед.

— Дьявол! Что это?!

Кортес охнул, потирая ушибленное колено, поднялся с четверенек и спустя доли секунды понял, что это какая-то хитрая ловушка.

— К оружию! Держать оборону! — заорал он. — Всем на правый борт!

А с правого борта вставшую посреди озера бригантинку уже тучами осаждали раскрашенные счастливые индейцы, и гребцы едва успевали сбрасывать их вниз веслами.

Бригантина скрипнула и накренилась.

— Матерь Божья! Что это?! — не понял Кортес.

— Сваи! Смотрите! Они вбили сваи!

Кортес кинулся к борту и похолодел. В локте под поверхностью воды, длинной, прихотливо изогнутой прерывистой линией шли торцы вколоченных в дно — под шум барабанов — бревен.

— Ну, куда вас понесло?! — орали отбивающиеся от индейцев матросы с тоже застрявшей соседней бригантины, — мы же показывали, что сюда нельзя!

* * *

Крещенный как дон Лоренсо де Варгас, старый слепой отец Шикотенкатля узнал, что его сына казнили, одним из первых. Попросил отвести его к Малинче, но того не было в доме, и старику пришлось ждать.

Дон Лоренсо де Варгас понимал, что по закону Малинче имел право убить Шикотенкатля. Когда он запросил у совета вождей разрешения казнить всякого труса и предателя, без его разрешения покинувшего строй, вожди это одобрили, и Дон Лоренсо — тоже.

Более того, Малинче, как Верховный военный вождь, имел право одним вождям разрешить уйти на выборы, а другим запретить. Он так и поступил, разрешив уйти из лагеря всем, кроме Шикотенкатля.

Да, и в способе казни Малинче также не отступил от закона ни на шаг. Шикотенкатля повесили за шею — бескровно. Это означало, что, приказав казнить брата своей жены Луизы, Малинче не совершил кровного, самого тяжкого, преступления.

Но один закон, самый основной — держать слово — Малинче все-таки нарушил. В самый жуткий для Малинче миг, сразу после бегства из Мешико, когда от него отложились и семпоальцы, и тотонаки, а сам он прятался в Тлашкале, Малинче сказал два слова: «мы — одно».

Теперь Великий Малинче обязан был отказаться от выборов на пост Верховного военного вождя и повеситься на том же дереве. А его жен и детей должны были заклеймить кастиланским знаком «G» и отправить к остальным рабам — так же, как и жен и детей Шикотенкатля. Только так Малинче мог сдержать свое слово, и сохранить честь. Но этого почему-то не произошло.

Дон Лоренсо де Варгас долго шевелил губами, проговаривая каждое слово своего построения, но изъянов не находил. А потом прибежал гонец.