Маска времени - Мариус Габриэль

В этот момент в гостиной появилась женщина средних лет с чайным столиком на колесах, где находился огромный рождественский пирог и все необходимое для чая. Анна помогла ей расставить на столе китайский фарфоровый сервиз с розами и тюльпанами, которым неизменно пользовались в Грейт-Ло с девятнадцатого века.

Мед поместья Грейт-Ло был очень прозрачный и с легким привкусом вереска. Это вновь вернуло Анну в детство, в летние каникулы в огромном доме с особой, незабываемой атмосферой. Выпечка была приготовлена Сэлли и оказалась превосходной. Анна знала, что все это феодальное великолепие должно произвести впечатление на Филиппа, но он старался тщательно скрыть свою реакцию. Анна собиралась рассказать возлюбленному, что особая расторопность и услужливость слуг – это не чванство или сумасбродство хозяев, а отношение людей к хозяйке дома. Ведь каждый здесь воспринимался как член одной большой семьи.

Хотя Эвелин положила себе на тарелку пшеничную лепешку, Анна заметила, что бабушка не притронулась к еде, а только несколькими глотками черного чая запила пилюли. Пили чай молча, поглядывая в тишине на языки пламени в камине.

– Сегодня утром я дочитала дневник, – неожиданно начала Эвелин, и Анна почувствовала, что сердце ее учащенно забилось. – Прошу прощения за столь долгое чтение. – Эвелин медленно поставила на стол чашку. – Спасибо, что показали его мне. Потрясающий документ. Сколько раз я пыталась представить себе Кандиду Киприани. И наконец я многое смогла понять. У меня сейчас такое чувство, будто мы с ней встретились в жизни.

Эвелин вновь погрузилась в долгое молчание. Анне пришлось подавить свое обычное нетерпение. Наконец она не выдержала:

– А что ты скажешь о самих событиях, бабушка? О том, что произошло?

Эвелин слегка склонила голову, и солнечный луч коснулся ее седых волос.

– Да, пожалуй, содержание должно тебя волновать больше всего, это можно было предположить.

– Ты что, знала?

– Я знала только Дэвида, его характер. Мы были женаты немало лет, вруном он всегда был неважным. Поэтому не составляло особого труда догадываться об истине.

– Ты думаешь, он знал, что мама не его дочь?

– Пожалуй, они оба догадывались об этом, но по-разному. Твоя мать никогда не относилась к Дэвиду как к отцу. Ничего общего у них никогда не было. Когда она приехала в Англию, то напоминала раненое животное, способное укусить любого, даже того, кто предлагал ей помощь. Кейт возненавидела Дэвида задолго до встречи с ним. И это чувство было взаимным. Я старалась изо всех сил сгладить конфликт, но ненависть буквально разрывала на части твою мать. Кроме того, Дэвид умер всего через несколько месяцев. Как бы то ни было, дневник, должно быть, сильно подействовал на психику Кейт. Она наконец-то нашла объяснение и разгадку тайны, которую пыталась постичь всю жизнь.

– Однако Дэвид в этих записках предстал не с самой лучшей стороны. Прости, если это огорчило тебя.

Эвелин только слабо улыбнулась, а потом добавила:

– В моем возрасте понимаешь, что важны не поступки людей, а их душа. Душа, дух – отец всех деяний, а природа – мать наших поступков.

– Ты говоришь как-то загадочно, бабушка.

Эвелин взглянула на Филиппа.

– Неужели я не ясно излагаю свои мысли?

– Я думаю, твоя бабушка хочет сказать, что понять – это значит простить, – вежливо вмешался Филипп.

– Да. Нечто подобное я имела в виду. Многое в жизни теряет загадочность, как только мы начинаем видеть людей изнутри. Я не философ и, видит Бог, не претендую на роль психолога. Дневник ничего не смог мне объяснить, но передо мной предстал еще один характер этой истории, который дал слабую надежду увидеть все в истинном свете. Но сейчас я, кажется, опять очутилась во тьме.

Анна принялась разглядывать фотографии в серебряных рамках:

– Дэвид был блондином с голубыми глазами, не правда ли? А Джозеф – брюнетом, и с темными глазами, как мама и я?

– Да, как ты, – произнесла Эвелин с легкой иронией, прекрасно понимая, что сейчас творится в душе внучки. – Значит, ты все-таки веришь, что именно Джозеф Красновский – твой настоящий дед, дитя мое?

– Думаю, что именно так представляла себе все моя мать, – медленно проговорила Анна, глядя на Филиппа. Он молча и неподвижно сидел на своем месте, внимательно наблюдая за двумя женщинами. – Думаю, мама наполовину была уверена, что именно Джозеф Красновский является ее подлинным отцом. Она, может быть, пришла к выводу, что Красновский до сих пор жив, и во что бы то ни стало хотела разыскать его. В этом сущность моей матери. Раз вопрос задан, то любой ценой на него надо найти ответ.

– Здесь мы с тобой расходимся, – спокойно и еле слышно произнесла Эвелин, не обращая внимания на возбуждение, охватившее Анну. – Я верю, что сущность твоей матери мало связана с биологическим моментом зачатия. Но мне ясно, что ты во что бы то ни стало собираешься найти Красновского, чтобы осветить все темные пятна в этой истории.

– Но этот поиск касается и самой Анны, – неожиданно вмешался Филипп. – Это стало и ее делом.

– Поэтому вы так настойчиво помогаете ей? – спросила Эвелин, склонив голову в сторону Филиппа. – Вы горите желанием помочь Анне разобраться в самой себе?

– Отчасти да, но в этом деле у меня есть и свой эгоистический интерес. Если вы знаете, я всю жизнь занимаюсь чем-то подобным.

– И как же ваш поиск связан с поиском Анны?

– Просто это одно расследование. Мои попытки обнаружить следы исчезнувшего отца зашли в тупик. Временно, надеюсь, но в данный момент мне уже некуда идти. Вот почему я связался с Кейт Келли. Анне я начал помогать, потому что она решила пойти по свежим следам. Думаю, что эти же следы способны привести меня и к моему отцу. Мы располагаем информацией, что все иностранные заключенные прошли через одни и те же лагеря. Если нам удастся разыскать Джозефа Красновского, то это дало бы мне исчерпывающую информацию и о моем отце. Скорее всего, они даже встречались. И если отец погиб, то Джозеф подтвердил бы мне это.

– Видишь, бабушка, – начала Анна, – мы делаем с ним одно дело, которое нас связывает. С тех пор как я прочитала дневник, мне кажется, что я вся горю: я просто не могу не думать об этом. Поэтому мне понятны чувства Филиппа и чувства матери.

– Неужели это для тебя так важно?

– Что именно? Выяснить, кто был мой дед? Да, и даже очень.

– Но это ничего не изменит, Анна. Ты взрослая женщина, и мне непонятно, что ты собираешься найти в конечном счете.

Анна только пожала плечами.

– Это трудно объяснить. Вот ты, бабушка, ты все знаешь о собственном происхождении. Ты знаешь, кто твои родители, деды, прадеды. Род никогда не прерывался. Но мама, Филипп и я – совсем другое дело. Мама, вообще, была сиротой, у нее даже нет ни одной фотографии бабушки. Ты перевезла маму в Англию, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Ты сказала, что она возненавидела Дэвида с первого взгляда, и это понятно. Ведь она попала в чужую страну, была оторвана от своих родных мест, родных корней. Прости бабушка, но это все правда. Мама готова была отдать все, чтобы выяснить, кем она является на самом деле. Оглядываясь в прошлое, я хорошо могу представить все мамины проблемы: ведь в какой-то степени они напоминают мне и мое детство. Мама не смогла дать мне какое-то руководство в жизни, потому что ощущала себя потерянной в этом враждебном мире.

– Мы все чувствуем себя потерянными, – мрачно добавила Эвелин.

– Но каждый по-разному, бабушка! Степень своей потерянности я ощутила, только когда прочитала дневник. До этого мне казалось, что я сама цельность: хорошая работа, уравновешенный характер, никаких проблем, потому что есть куча кредитных карточек.

– В чем же дело?

– Если бы не дневник, я бы ничего не узнала. Читая его, я чувствовала, будто у меня под ногами разверзлась земля. И мне стало ясно, что я – человек без корней. Извини, бабушка, если тебя это задевает. Но я так чувствую, да и мама, пожалуй, испытывала нечто подобное.

– Ты меня совсем не задела. Мне просто стало интересно, не слишком ли серьезно ты ко всему этому относишься.

– Обращаясь к своему опыту, могу только сказать, – вмешался Филипп, – что это можно сравнить с тем, как усыновленный ребенок пытается найти своих истинных родителей. Причем ребенок не очень-то благодарен приемным отцу и матери за все, что они сделали. Страсть поиска оказывается сильнее него. Так и ты, Анна, во что бы то ни стало хочешь встретить тех, кто был твоим предком, хочешь услышать наконец их голос, взглянуть им в глаза, чтобы найти нечто в себе самой. Без этого ты как бы теряешь свою целостность. Эвелин, я сам знал немало усыновленных детей, и почти каждый из них пытался найти своих истинных родителей. Без этого вы никогда не узнаете, что вы есть на самом деле.

– Да, – с энтузиазмом подхватила Анна. – И если Джозеф Красновский действительно прошел через ГУЛАГ и остался жив, я хотела бы поговорить с ним.