Конечная остановка (сборник) - Павел Амнуэль

– Как ты можешь быть уверен? – вырвалось у меня.

– Послушай, – сухо отозвался Боря, – ты спросил, я ответил. У Уилера нет сотрудника по фамилии Типлер. Ты сомневаешься в моей памяти?

Я не сомневался в его памяти. Потому и оставил этот разговор напоследок. Последний штрих.

В этом мире Типлера не существовало. Книгу о Точке Омега здесь никто никогда не напишет.

Или напишу я, раз уж помню основные идеи и аргументы?

– Я не сомневаюсь в твоей памяти, – сказал я и, опустив в щель таксофона последнюю монетку, добавил: – Спасибо, Боря, ты мне очень помог.

– В чем? – успел озадаченно спросить Шаров, а я, прежде чем в телефоне пропал звук, успел ответить:

– Понять, в каком мире мы живем.

Наверняка он подумал, когда клал трубку на рычаг, что я имел в виду что-то политическое. И, скорее всего, решил на мои звонки больше не отвечать. О политике Боря не разговаривал никогда – боялся, что его перестанут выпускать за границу. «В каком мире мы живем». В мире развитого социализма, где Советский Союз впереди планеты всей по производству ракет на душу населения, но в хвосте по обеспеченности населения товарами легкой промышленности, каковые производятся в более чем достаточном для удовлетворения потребностей количестве, но население почему-то предпочитает качественные контрабандные джинсы нашим, пошитым на фабрике «Большевичка».

В читальном зале академической библиотеки я попросил «Успехи физических наук» за восьмидесятый и восемьдесят первый годы. Ничего. Ни Муханова, ни Старобинского, ни, тем более, Линде, который, как я помнил, в те годы жил еще в Москве, а не в Стенфорде. Не было этих людей в нашем мире. Или они не занимались космологией. Может, стали биологами или врачами.

Я оставил журналы на столе и пошел к себе, где до вечера разбирал с Яшаром графики, в физическом смысле которых сильно сомневался.

Сегодня шестнадцатое. Завтра Ира будет меня ждать.

Я подумал, что Лиля устроит мне головомойку, если я не приду домой к ужину, и отправился к метро. Ждать до завтра у меня не было сил.

Через полчаса я стоял у подъезда дома, где на пятом этаже жила Ира. Мы часто здесь прощались – целовались в темной глубине парадного, она шла к лифту, а я ждал, пока за ней закроются створки двери. На стене висел список жильцов, и, уходя, я всегда бросал взгляд на нижнюю строку: «кв. 16. Маликов А.Н. и Лозовик В.К.» – родителей Иры звали Анвар Насибович и Вера Константиновна.

Я вошел в подъезд, и у меня на миг возникло странное ощущение, что я уже был здесь когда-то. Да, был, много раз, но почему тогда… Закружилась голова, и мысль оборвалась. Я постоял минуту, привыкая к полумраку, и нажал кнопку вызова лифта. Зачем? Что я скажу, если дверь откроет отец? И даже если откроет сама Ира? Двери разошлись в стороны с тихим ворчанием. Почему я оглянулся и посмотрел на список жильцов? Инстинктивно? Или что-то пришло в голову?

Как бы то ни было, прежде, чем войти в лифт, я оглянулся и посмотрел. На нижней строке было написано: «Кв. 16. Островой Б.П.»

Лифт медленно тащился вверх, а перед глазами стояла фамилия, которой быть не могло, потому что… не могло быть. Лязгнув, лифт остановился, я вышел на лестничную площадку – слева была пятнадцатая квартира, справа шестнадцатая, обитая черным дерматином дверь.

Я позвонил…

…и откроет Ира в халатике, я еще не видел ее в домашнем, она, конечно, удивится и рассердится, но ей придется меня впустить…

Дверь раскрылась на ширину цепочки, и на меня уставился толстый, со свисавшим поверх спортивных штанов животом, мужчина лет пятидесяти, лысый, с красным носом, будто он только что выпил литр вина и не успел закусить.

– Да? – сказал мужчина недружелюбно. – Это из ЖЭКа по поводу слива?

– Э-э… – протянул я, не имея представления, что говорить дальше. Не та квартира. Не тот подъезд. Не тот дом?

В глубине сознания я уже понял, что произошло.

– Нет, – сказал я. – Не из ЖЭКа. Простите, я ищу Маликовых.

– Маликовы? – мужчина смотрел подозрительно на мой портфель, наверно, подумал, что там фомка или нож, или что там положено иметь при себе порядочному грабителю? – Нету тут никаких Маликовых.

– Может, этажом ниже?

Зачем я задавал дурацкие вопросы?

– Нету, – отрезал мужчина.

– И никогда не было, – добавил он, предвидя мой следующий вопрос. – Я тут с пятьдесят девятого живу, как дом сдали. Во всем доме Маликовых нет, я тут всех знаю.

Еще раз оглядев меня с ног до головы, товарищ Островой Б.П. захлопнул дверь, и я услышал удалявшиеся шаги. Возможно, бдительный жилец пошел звонить в милицию.

Вниз я спустился пешком, по пути читая таблички с фамилиями жильцов – на тех дверях, где такие таблички имелись. Островой был прав: Маликовы в этом подъезде не жили. И в этом доме. И в этой реальности.

Я вспомнил. Мог бы вспомнить и раньше, но был слишком взволнован.

Я не знал никакой Иры. Кто это? Я помнил, как мы прожили жизнь, помнил, как мы встречались в академическом садике, но… не помнил.

Ира… Кто это?

Третья память наложилась на вторую, как кусок свежего хлеба на горбушку.

На углу стояла будка таксофона, я нашарил в кошельке монету и набрал номер, который знал наизусть, но по которому не звонил, потому что звонить по этому номеру было некому.

Занято. Я подождал минуту и повторил звонок.

Голос я узнал сразу – это был товарищ Островой Б.П.

– Слушаю! Говорите!

Я повесил трубку на рычаг и пошел к трамвайной остановке. На трамвае мне некуда было ехать, но на остановке была скамья, куда я опустился, положил портфель на колени и подумал…

Вполне естественно было предположить, что если в этой эмуляции нет Иры то, может, и жены моей Лили здесь нет в помине, и, конечно, Вовки, а может, и вообще никого из знакомых, и пойти мне сейчас некуда, стану бомжом, и что тогда…

Конечно, это было не так. Не могло быть так, потому что я прекрасно помнил, как поцеловал утром Лилю, отвел в школу Вовку и поехал на работу, где весь день высчитывал коэффициенты корреляции, не думая об Ире, которую не знал вовсе.

И для чего потащился после работы на Московский проспект, вместо того, чтобы ехать домой, где меня ждали любимая жена и замечательный сын?

Я не мог себе этого объяснить. Неведомая сила… То есть, я прекрасно помнил, что поехал к Ире, чтобы попытаться увидеть ее, рассказать…

Я заставил себя понять, когда именно сделал то, что в любом случае собирался сделать – только не один, не вдруг, а с Ирой и четко продуманным планом действий.

Разговор с Борей. Понимание – ясное, а не умозрительное, – что живу я (все мы) в эмуляции Вселенной, ничем, в принципе, не отличающейся от своего «первоисточника»: те же атомы, те же поля, те же звезды, те же планеты… с некоторыми изменениями… и какая для человека… для меня… разница? Эмуляция – не модель мироздания, не упрощенная схема, как в компьютерной игре. Как в фильме «Матрица», который я смотрел в девяносто шестом… или седьмом? Смотрел с интересом, но без детского энтузиазма, потом еще пару раз видел по телевизору.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});