Пройти по Краю Мира - Эми Тан

обслуживании? — спросил Арт, глядя на карточку, которую дал ему Патель.

— Патель и Финкельштейн. Один из моих дядюшек был учредителем. Он давно занимается ресторанным бизнесом, держит отели. Моррис Финкельштейн — врач. Здесь проживает его мать.

Рут удивилась тому, что еврейская мать позволила сыну поместить себя в подобное заведение. Вот это действительно было гарантией качества.

Через высокие стеклянные двери они вышли в сад, окруженный живой изгородью. По обе стороны от дверей располагались тенистые беседки, оплетенные жасмином. В беседках стояли кресла с подушками и столики, покрытые непрозрачным стеклом. Несколько сидевших там женщин подняли на них взгляды, отвлекшись от беседы.

— Здравствуй, Эдвард! — по очереди пропели три из них.

— Доброе утро, Бетти, Дороти, Роуз. Боже, Бетти, этот цвет вам удивительно клипу!

— Вы там осторожнее, юная леди, — строго сказала одна из женщин, обращаясь к Рут. — Этот прохвост может продать вам ваши же штаны, если вы ему позволите.

Патель легко рассмеялся, а Рут задумалась, какая доля шутки была в этом высказывании? Но он как минимум знал их имена.

В центр сада вела красноватая дорожка, по обе стороны которой стояли скамейки, некоторые — в тени навесов. Патель указывал на удобства, которые для несведущего глаза могли остаться незамеченными. У него был звучный голос, со знакомыми интонациями и манерой речи, напоминавшей Рут давнего учителя английского.

Он рассказал, что дорожка для прогулок имеет то же покрытие, что и беговые дорожки на тренажерах, никаких кирпичей или каменного мощения, о которые может споткнуться нетвердая нога, и ничего жесткого. Конечно, если пожилой человек падает, он все равно может сломать шейку бедра, но в таких условиях перелом не будет сложным, с дроблением.

— Исследования показывают, что именно этот фактор губителен для людей пожилого возраста. Одно падение и… р-раз! — Патель щелкнул пальцами. — Это очень часто происходит, когда пожилые люди живут в одиночестве в старых семейных домах, не приспособленных под их нужды, где нет ни пандусов, ни перил.

Потом он указал на цветы в саду:

— Все растения без шипов и нетоксичные, никаких ядовитых олеандров или наперстянок, которые по забывчивости люди могут взять в рот.

Растения были снабжены табличками с их названием: они располагались на уровне глаз, поэтому не нужно было наклоняться, чтобы его прочесть.

— Наши постояльцы обожают называть растения по именам. По понедельникам они собирают травы и пряности. Здесь есть розмарин, петрушка, орега-но, тимьян лимонный, базилик и шалфей. Вот только со словом «эхинацея» у них возникают сложности. Одна леди называет ее «эти на шее». Теперь мы все так ее называем.

Патель рассказал, что травы из сада используют в пишу.

— Женщины гордятся своими кулинарными способностями и обожают напомнить, чтобы в блюдо добавили щепотку орегано или натерли цыпленка изнутри (ни в коем случае не снаружи!) шалфеем и тому подобное.

Рут сразу представила дюжину старушек, на все лады жалующихся на еду, и свою мать, перекрывающую все голоса воплем: «Слишком соленый!»

Они пошли дальше по дорожке, которая вывела их к оранжерее в дальнем углу сада.

— Мы называем это место «Питомником любви», — сообщил Патель, когда все трое перешагнули порог и оказались в настоящем царстве цвета: от пронзительно-розового до лучистого шафрана. Воздух здесь был влажным и прохладным.

— У каждого постояльца тут есть своя орхидея. На горшке написано имя, которое они дают своему растению. Вы, наверное, обратили внимание, что около девяноста процентов наших клиентов — женщины, а у них, независимо от возраста, очень силен материнский инстинкт. Они просто обожают поливать свои орхидеи и делают это каждый день. Мы держим здесь девдро-биумы Кутберсона. Эти растения цветут почти круглый год, без перерывов и, в отличие от остальных собратьев, неплохо переносят ежедневный полив. Многие наши постояльцы называют свои орхидеи именами мужей или детей, которых уже нет в живых. Они часто разговаривают с растениями, касаются их, целуют лепестки, хлопочут и заботятся о них. Мы даем им маленькие пипетки и емкости с водой, которые называем «Зельем любви». Можно услышать, как они приговаривают: «Мамочка вдет, мамочка сейчас будет». На самом деле то, как они кормят свои орхидеи, — очень трогательное зрелище!

У Рут навернулись слезы. Почему она плачет? Она должна немедленно это прекратить, это глупо и излишне сентиментально. Он рассказывает ей бизнес-план, свою одобренную учредителями концепцию счастья!

Она отвернулась, сделав вид, что хочет осмотреть другие орхидеи.

Взяв себя в руки, Рут сказала:

— Должно быть, им здесь нравится.

— Нравится. Мы постарались подумать обо всем, о чем позаботились бы дома.

— Или что в семье могли бы упустить, — сказал Арт.

— Да, здесь много о чем надо помнить, — произнес Патель со скромной улыбкой.

— А часто случается так, что постояльцы не хотят тут оставаться, особенно в начале своего пребывания здесь?

— О да, это ожидаемая реакция. Они не хотят уезжать из своих домов, потому что с ними связаны все их воспоминания. А еще они не хотят тратить наследство своих детей. К тому же они не считают себя старыми. Разумеется, не настолько старыми, как они говорят. Уверен, я в их возрасте буду говорить то же самое.

Рут рассмеялась, отдав дань вежливости.

— Возможно, нам придется прибегнуть к обману, чтобы привезти мою мать сюда.

— В таком случае вы не будете первой семьей, которая так делает, — отозвался Патель. — Некоторые люди придумывают поистине гениальные комбинации. Это происходит довольно часто.

— Например? — уточнила Рут.

— Большинство местных постояльцев считают, что находятся здесь бесплатно.

— Да что вы говорите! — воскликнул Арт и подмигнул Рут.

— О да! Их представления об экономике остались на уровне периода Великой депрессии. Они считают аренду выброшенными на ветер деньгами, потому что привыкли владеть недвижимостью, не обремененной выплатами.

Рут кивнула. Выплаты по дому, принадлежавшему Лу Лин, были закончены в прошлом году.

Они снова вышли на дорожку, ведущую к зданию, и направились в столовую.

— Один из наших постояльцев, — продолжал Патель свой рассказ, — девяностолетний бывший профессор социологии, все еще в хорошей форме для своих лет. Так он считает, что находится здесь в рамках программы своей альма-матер, и занимается исследованием эффектов старения. Еще одна женщина, бывший учитель музыки, уверена, что работает здесь, что ее наняли, чтобы она каждый вечер играла для постояльцев. Кстати, она весьма неплохо это делает. Большинству семей мы выставляем счета напрямую, чтобы их родители даже не знали, сколько это стоит.

— Это законно? — спросила Рут.

— Совершенно, если у родни есть права на доверительное управление или доверенность на распоряжение средствами. Некоторые берут кредит под залог дома или продают дома родителей, вкладывают эти средства в трастовые фонды и