Агнец в львиной шкуре - Сергей Дмитрюк

— Спасибо.

Я улыбнулся в ответ на его похвалы и встал на ослабшие ноги.

— Тогда я пойду?

— Да, конечно. Надеюсь, больше вас здесь не увидеть!

— Я тоже на это надеюсь. Признаюсь, это был настоящий кошмар! Давно я не видел таких тягостных снов!

— И вам спасибо за похвалу! — Врач снова улыбнулся мне одними глазами.

В просторном холле со стеклянной стеной и лохматыми пальмами в пузатых горшках меня ожидали трое: Влад Стив, Юлий Торрена и Артур Порта. При моём появлении все трое почти одновременно поднялись с широкого надувного дивана, но первым ко мне подошёл отец Юли.

Он обнял меня и, отстранившись, заглянул мне в глаза. Его по-отечески заботливый взгляд, казалось, пытался проникнуть в самые глубины моей души.

Артур Порта смотрел на меня с интересом, так же, как и Юлий Торрена, но взгляд последнего, как мне показалось, был больше оценивающим.

— Ну как? Ты уже вернулся к реальности? — доброжелательно спросил Юлий.

— Пожалуй. Хотя, если честно, всё ещё не верится, что ничего в действительности так и не произошло… Гивея… Ведь я не был там?

— Пока что нет, — загадочно улыбнулся Торрена.

— Ещё не прошло и полгода, как ты вернулся на Землю из своего добровольного изгнания, — сообщил Влад Стив. — Все, кого ты знаешь, живы и здоровы.

— Да, все… почти все, — печально кивнул я, вспоминая о погибшей Тосико. — Некоторых уже не вернёшь никогда.

— Извини, но мы вынуждены были прибегнуть к подобному испытанию после всего случившегося с тобой. — Артур Порта положил тяжёлую руку мне на плечо. — Возможно, это покажется тебе жестоким, но такое прохождение через «десять ступеней инфернальности» совершенно неизбежно для каждого из нас. В нашем полностью деинфернальном мире это испытание такая же необходимость, как прививка от опасных болезней.

— Только не для всех, — поправил его Юлий Торрена. — Нет никакого смысла давать антиинфернальную подготовку всем членам общества. Невозможно поддерживать высокий уровень сопротивления злу в обществе, очищенном от этого зла. Это может привести к падению личностных способностей каждого жителя Трудового Братства и сократит их жизнь. За всё приходится платить и иногда высокую цену.

Он сокрушённо покачал головой и продолжал:

— Но нам, вынужденным в силу специфики нашей работы часто сталкиваться со злом, подобная подготовка просто необходима. Иначе мы не сможем выполнять свою главную задачу — защищать общество от высокоэнтропийного воздействия как извне, так и изнутри.

— И как? Я прошёл это испытание?

Я пристально посмотрел на него.

— Тебе необходимо было, прежде всего, победить самого себя, — отозвался Влад Стив, стоявший рядом. — Мы знаем, как тяжело тебе было это сделать.

— Несколько раз нам казалось, что ты проигрываешь эту битву с собой, — добавил Артур Порта.

— Да, мне пришлось позаимствовать свой труп, чтобы вернуть себе душу, — хмуро признался я. — Но возродив к жизни нечто, принадлежавшее моему прошлому, я, наконец, достиг своей цели… Да, достиг! Я освободился от тёмных оков, до сих пор сковывавших меня.

— Каждый, кто входит в тёмную пещеру, находит там лишь то, что несёт с собой, — заметил Влад Стив. — Одни страшатся увиденного, потому что слабы для борьбы с собой, другие перебарывают себя и выходят к свету с очищенной душой.

— Земля была для меня защитой и направляла мой путь!

Я посмотрел на отца своей любимой и увидел в его глазах одобрение.

— Сердце, которое хочет нанести вред другим, не подлежит прощению, — сказал он. — Но сердце, заботящееся о других, совершенно необходимо!

Влад Стив покосился на задумчивого Торрену.

— Что ж, насколько он готов к продолжению своей работы решать не нам, а Совету, — подытожил тот. — Завтра ты должен быть на заседании аттестационной комиссии, — сообщил Юлий, обращаясь ко мне и помолчав, добавил: — Но помни: все мы на твоей стороне!

Он положил руку мне на плечо и лицо его просветлилось.

— Спасибо, — поблагодарил я его за поддержку.

— А теперь мы больше не вправе задерживать тебя.

Я пожал руку Артуру Порта и повернулся к Владу Стиву. Он снова обнял меня, как родного сына. Негромко сказал, поблёскивая глазами:

— Поезжай! Она ждёт тебя!

* * *

Шелестя дисперсионными дисками, поезд остановился на тридцать пятой станции шестого вектора Общеконтинентальной Дороги. Опалесцирующая полусфера здания станции, светившаяся отражённым перламутровым сиянием, расположилась на срезанной вершине пологого холма в окружении разлапистых разнолистных араукарий.

Я вышел под невесомый стеклянный купол на многолюдный перрон. Солнечный свет без труда проникал сюда, ложась бесформенными янтарными разливами на шероховатые белые плиты пола. Двери вагона бесшумно закрылись за моей спиной, и поезд, набирая скорость, умчался прочь, скользя по извилистой эстакаде, опиравшейся на массивные стальные башни.

Подножье холма утопало в волнах густого кустарника, прорезанного прямыми синими лучами широких дорожек, расходившихся во всех направлениях. Разноцветные крыши коттеджей походили на прямоугольные паруса, плававшие в этом зелёном растительном море.

Я спустился на знакомую улицу и пошёл по шершавым фигурным плитам смальты между рядов низких акаций к заветному дому, укрывшемуся в глубине обширного сада. С каждой минутой я ускорял свой шаг, ловя себя на мысли, что готов побежать сломя голову, лишь бы поскорее увидеться с ней — с той единственной и неповторимой, которая никогда больше не покинет моего сердца!

Юли. Она стояла у широко распахнутого окна и снова не заметила моего появления в доме. Лишь моё отражение в оконном стекле заставило её улыбнуться и повернуться мне навстречу. Я принял её в свои объятия, подставляя разгорячённое лицо прохладному ветру, смело врывавшемуся в гостиную нашего коттеджа.

— О небо! Как долго тебя не было! — Её голос с лёгкой грудной хрипотцой прозвучал радостным волнением.

— Я вернулся… к тебе… насовсем!

Я уткнулся лицом в копну её густых волос, чувствуя на душе несказанное блаженство и спокойствие…

Мы лежали, обнявшись в гостиной, на широком диване. Прохладные сумерки лениво вползали в распахнутые окна, но верхние рамы всё ещё золотились от низкого закатного солнца, напоминая об уходящем дне.

— О чём ты думаешь, Максим?

Шёпот Юли защекотал теплом мою щёку.

— Знаешь, я хотел бы, чтобы мы с тобой оказались на каком-нибудь острове, далеко от всех… Чтобы кругом было море — синее-синее, тёплое и прозрачное, а вокруг тропический лес. Деревья стоят все в цветах, и в листве слышна разноголосица птиц… Мы были бы там совсем одни — только ты и я.

Я посмотрел на Юли. Она улыбнулась, уютно устроилась щекой на моём плече.

— Да, хорошо!

— А ещё я хочу, чтобы у нас родился сын, — продолжал я, чувствуя, как мерно бьётся её сердце, там, где гулко стучит моё.

— И дочка! — воскликнула Юли, приподнимаясь на локте. Глаза её наполнились тёплой нежностью.

— Да, и дочка, — согласился я. — Она будет такая же красивая и умная, как ты.

Я погладил её по тёплому плечу.

— Кажется, я знаю такое место. Что ты думаешь о Терре? Если нам с тобой полететь туда?.. Хотя можно выбрать и любую другую звёздную колонию.

— Нет, Терра хорошее место! — согласно кивнула Юли, и на лице у неё появилось мечтательное выражение.

— Ведь там твои родители! — напомнила она. — Представляешь, наши дети родятся в этом удивительном и далёком мире! Что может быть прекраснее для наших детей? Терра — это остров земной жизни в бескрайнем океане звёзд! Пускай она будет нашим островом. А, Максим?

Она снова прижалась горячей щекой к моему плечу.

— Да. Островом новой жизни, — согласился я. — А сколько ещё таких звёздных островов в океане вселенной!.. И никаких смертей, никакой войны, никаких страданий!

— О чём ты? — не поняла Юли.

— Так… ни о чём. Просто вспоминаю сон.

Я крепче обнял любимую.

Некоторое время Юли смотрела на меня потемневшими глазами изучающее. Затем в глубине её глаз вспыхнул и стал медленно разгораться жаркий огонь. Он поглощал меня, заставляя каждый нерв в моём теле напрячься. Я тонул в этом янтарном омуте, забыв о времени, забыв обо всём на свете. Жадно прильнул губами к губам любимой, и наши дыхания слились.

Я вдыхал аромат её кожи, прижимал к себе её горячее податливое тело, и мне казалось, что я растворяюсь в ней полностью и без остатка, как будто мы стали единым целым — не только наши тела, но и наши души. Это было невыразимо никакими словами. Я чувствовал себя вознёсшимся на самую вершину блаженства — острого, как бритва и одновременно наполненного безграничным духовным покоем и светлой радостью.