Русанов - Владислав Корякин

Проходили регулярные туристические рейсы, что также было одной из форм эксплуатации архипелага, причем пользовавшиеся успехом у образованной европейской публики. В частности, с одним из таких пароходов здесь побывал профессор Киевского университета А. А. Коротнев, оставивший о своей поездке интересные записки. В 1910 году берега архипелага посетила экскурсия XI Международного геологического конгресса под руководством знатока Шпицбергена профессора Де Геера. Память об этом событии сохранена в названиях долины и озера неподалеку от современного Баренцбурга.

Разумеется, продолжалось истребление животного мира как на суше, так и на море, причем особенно успешно после изобретения гарпунной пушки. Количество китов стало сокращаться особенно быстро, что тем не менее не помешало в 1905 году построить на низком мысу Финнесет береговую базу по переработке китов. В 1911 году норвежские власти построили поблизости радиостанцию — одну из первых в Арктике. Это была самая серьезная заявка, на которую надо было реагировать.

Но первая же попытка такой реакции окончилась полным конфузом — наспех снаряженная, слишком поздно отправленная экспедиция Држевецкого не добралась даже до острова Медвежьего и, попав в полосу штормов, оказалась в Норвегии. И тогда в русских официальных кругах встал вопрос — кому подобная задача по плечу? Ответ из Архангельска был однозначным — Русанову…

Несомненно, знакомясь с историей Шпицбергена, Русанов ощутил ее противоречивость и сложное переплетение не только государственных интересов многих стран, но и человеческих судеб, когда жажда наживы соседствовала нередко с самым глубоким научным поиском. И конечно, он не мог не испытывать ощущения боли от потерь, понесенных страной на этом первоначально освоенном нашими предками архипелаге. Все это требовало от него, с одной стороны, самых решительных действий, а с другой — предельно осторожных, прежде всего по дипломатическим соображениям, чтобы не привлечь внимания конкурирующих держав. Теперь ему предстояло продемонстрировать качества не только успешного полевого исследователя, но и тонкого дипломата, способного разобраться в международных интригах и не запутаться в сетях собственной отечественной бюрократии.

Глава 11. Последняя экспедиция

Груманлански берега,Русский путь изведан,И повадились ходитьПо отцам и дедам

Из поморского фольклора

Его предварительные приготовления могли сбить с толку наблюдателя, даже из знатоков

Виктор Гюго

Эта последняя экспедиция по замыслу и осуществлению в самые сжатые сроки, по-видимому, является вершиной деятельности Русанова в Арктике. Вместе с тем судить о ней по причине ограниченности документов сложно, не говоря уже о совершенно неожиданном продолжении в виде плавания в Карское море. В настоящей главе сосредоточимся лишь на исследованиях на Шпицбергене, включая как подготовительную часть, так и некоторые личные моменты, чтобы легче проследить роль Русанова в качестве организатора полярных исследований, за пять лет прошедшего путь от самодеятельной поездки за собственный счет до руководителя государственной экспедиции за пределы России с несомненным международным значением. Фритьоф Нансен появился тем же летом на Шпицбергене на собственной яхте «Веслеме», разумеется, далеко не случайно и не с целью морской прогулки. Можно утверждать, что в обстановке, сложившейся к тому времени на Шпицбергене, по отношению друг к другу они выступали негласными оппонентами, хотя ограниченность документов (три письма и две телеграммы), не считая статьи Самойловича и отрывочных суждений некоторых участников и свидетелей событий, оставляет простор домыслам. И это вся источниковая база для характеристики экспедиции Русанова на Шпицбергене летом 1912 года…

Лучше обстоит дело с документами, предшествующими ей, опубликованными в издании 1945 года. В первую очередь это относится к «Проекту Шпицбергенской экспедиции 1912 года», русановское авторство которого никем не оспаривалось. Согласно этому документу экспедиция преследовала ряд целей.

Во-первых, исследование природных богатств архипелага (полезные ископаемые, рыбные запасы и промыслы морского зверя) с их формальным закреплением за участниками экспедиции. Во-вторых, ознакомление с деятельностью конкурирующих (реальных и потенциальных) уже действующих иностранных предприятий. В-третьих, попутное проведение научных работ в области географии, ботаники, метеорологии и гидрологии, включая изучение льдов и течений в омывающих морях. В указанных документах уже были намечены определенные районы с конкретными сроками самих исследований:

«Наибольший интерес представляют южная и юго-восточная части Шпицбергенского архипелага, так как там наиболее развиты олигоценовые и миоценовые отложения. — Уже по этим первым строкам не только по стилю, но и по вниманию именно к проблемам геологии нетрудно почувствовать русановское авторство, которое прослеживается и в дальнейшем. — Южные части архипелага более богаты рыбными речками, вместо которых в море опускаются ледники. На юго-западной стороне на севере Шпицбергена сосредоточена вся иностранная горная промышленность. На южном конце Шпицбергена стоят постройки русской экспедиции 1899 года.

Нужно думать, что большинство участков юго-западного побережья уже заняты иностранцами. Поэтому следует обратить особое внимание на свободные и еще очень недостаточно обследованные восточное побережье Шпицбергена, на обширный залив Стур-фиорд с островами, лежащими от него к северо-востоку» (1945, с. 277).

Особая проблема Арктики — доступность намеченного района исследований в зависимости от ледовой обстановки. Сам Русанов считал, что наиболее благоприятные условия из-за влияния Гольфстрима существуют на западном побережье архипелага, в чем был прав. Среди доступных районов он наметил заливы Хорнсунн, Белльсунн с его ответвлениями и южное побережье Ис-фьорда. Ближе к полюсу он не видел достойных объектов для исследований, поскольку с точки зрения геологии «в северной половине Шпицбергенского архипелага выступают гораздо более древние слои, насколько известно, лишенные угля, имеющего промышленное значение. Правда, на восточном берегу острова Принца Карла выступают сбросы третичных отложений, которые, может быть, небезынтересно было бы осмотреть…» (1945, с. 277).

Весьма интересные мысли высказал Русанов по срокам работ: «Желательно выйти возможно раньше и возвратиться возможно позже. Выйдя, например, в середине мая, можно было бы возвратиться в начале или середине октября. За четыре или пять месяцев можно успеть сделать довольно много» (1945, с. 277). В том же документе оговаривается время полевой деятельности неоднократно, например в следующем виде: «Экспедиция, рассчитанная на четырех — или даже пятимесячное плавание…» (1945, с. 278), хотя в смете расходов денег намечено для приобретения продовольствия аж на полтора года, что для условий Арктики нормально — другое дело, как их расходовать, если полевые работы будут выполнены в более сжатые сроки, — но, как мы увидим, подобными загадочными нестыковками отличается вся последняя русановская экспедиция. По первоначальным планам экспедиция должна была отплыть из Петербурга, тогда как Архангельск по каким-то соображениям исключался с самого начала.