На пятьдесят оттенков темнее - Э. Джеймс

– А это что?

– Зажимы для сосков – для обоих.

– Обоих? Сосков?

Кристиан веселится.

– Да, ведь тут два зажима, детка. Да, для обоих сосков, но это не то, что я имел в виду. Именно эти вызывают одновременно и удовольствие, и боль.

Ну и ну. Он берет у меня зажимы.

– Дай твой мизинец.

Я делаю, как он сказал, и он цепляет зажим на мой мизинец. Не так уж и страшно.

– Ощущение очень интенсивное, но больше всего удовольствия и боли ты получаешь, когда их снимаешь.

Я стаскиваю зажим с пальца. Хм-м-м, возможно, это действительно приятно. При мысли об этом я ежусь.

– Эти мне нравятся, – бормочу я, и Кристиан улыбается.

– Неужели, мисс Стил?

Я робко киваю и кладу зажимы в ящик. Кристиан наклоняется и вытаскивает еще парочку.

– Вот эти регулируются. – Он протягивает их мне.

– Регулируются?

– Ты можешь закрутить их крепче… или нет. В зависимости от настроения.

Как он ухитряется говорить так эротично! Я сглатываю и, чтобы отвлечь его внимание, вытаскиваю нечто, похожее на нож для пиццы.

– А это что? – хмурюсь я. Мы ведь не на кухне.

– Это игольчатое колесо Вартенберга.

– Для чего?

Он забирает у меня девайс.

– Дай мне твою руку. Ладонью кверху.

Я протягиваю ему левую руку, он ласково берет ее и проводит большим пальцем по моим суставам. У меня сразу бегут мурашки по спине. Еще не было ни разу, чтобы он не вызывал во мне бурной реакции, когда моя кожа соприкасается с его. Он проводит колесом по моей ладони.

– Ай! – Шипы впиваются в мою кожу – и это не столько больно, сколько щекотно.

– Теперь представь, что это колесо прикладывают к твоей груди, – сладострастно бормочет Кристиан.

Ох! Я вспыхиваю и отдергиваю руку. Мое дыхание учащается, пульс – тоже.

– Анастейша, существует незримая черта между удовольствием и болью, – мягко говорит Кристиан, наклоняется и убирает колесо в ящик.

– А бельевые прищепки? – шепчу я.

– С ними можно сделать очень много. – Его глаза горят.

Я нажимаю рукой на ящик, и он задвигается.

– Все? – удивляется Кристиан.

– Нет… – Я выдвигаю четвертый ящик, набитый разными ремешками. Я тяну за один ремешок… оказывается, к нему прикреплен мячик.

– Круглый кляп. Чтобы ты не дергалась, – говорит Кристиан.

– А как же мягкий предел? – бормочу я.

– Я помню наш разговор, – отвечает он. – Но ведь ты можешь дышать. Твои зубы сжимают мячик.

Забрав его из моих рук, он сжимает мячик пальцами, показывая, как во рту его сжимают зубы.

– А ты сам испробовал что-то на себе? – интересуюсь я.

Кристиан замирает и глядит на меня.

– Да, испробовал.

– Чтобы приглушить свои крики?

Он закрывает глаза, и мне кажется, что он раздражен.

– Нет, его назначение не в этом.

Да?

– Анастейша, тут дело в контроле. Насколько беспомощной ты себя почувствуешь, если ты связана и не можешь говорить? Насколько ты можешь мне доверять, зная, что ты полностью в моей власти? Это я должен видеть по твоему телу и твоим реакциям, а не слышать из твоих слов. Это делает тебя более зависимой от меня, а мне дает полнейший контроль.

Я сглатываю комок в горле.

– Ты говоришь так, словно тебе этого не хватает.

– Это то, чем я владею, – бормочет он и глядит на меня серьезными, широко раскрытыми глазами. Между нами изменилась атмосфера; сейчас он словно исповедуется мне.

– Ты обладаешь властью надо мной. Ты ведь знаешь, – шепчу я.

– Правда? Ты заставляешь меня чувствовать… мою беспомощность.

– Нет! – Ну Кристиан… – Почему?

– Потому что ты единственная из всех моих знакомых, кто может действительно меня ранить. – Он протягивает руку и заправляет выбившуюся прядь мне за ухо.

– Ох, Кристиан… это обоюдно. Если бы ты не хотел меня… – Я вздрагиваю и опускаю глаза на свои дрожащие пальцы. В этом состоит еще одно мое потаенное опасение насчет нас. Если бы он не был таким… сломленным, захотел бы он меня? Я стараюсь не думать об этом.

– Меньше всего на свете я хочу тебя обидеть. Я люблю тебя. – Я протягиваю руки и нежно провожу пальцами по его вискам, щекам. Он тянется навстречу моим прикосновениям, бросает мячик в ящик и обнимает меня за талию. Привлекает к себе.

– Мы закончили показ? – спрашивает он нежно и вкрадчиво и передвигает руку на мой затылок.

– А что? Что ты хочешь сделать?

Он наклоняется и нежно целует меня. Я таю в его объятьях.

– Ана, ты сегодня едва не пострадала. – Его голос звучит нежно, но с тревогой.

– Ну и что? – спрашиваю я, наслаждаясь его близостью, чувствуя тепло его рук. Он откидывает голову и хмуро, с упреком смотрит на меня.

– Как это «ну и что»?

Я озадаченно гляжу в его милое, недовольное лицо.

– Кристиан, со мной все в порядке.

Он крепко прижимает меня.

– Когда я думаю, что могло случиться… – Он утыкается лицом в мои волосы.

– Пойми, наконец, что я сильнее, чем кажусь! – горячо шепчу я в его шею, вдыхая его восхитительный запах. Нет ничего лучше на этой планете, чем стоять или лежать в объятьях Кристиана.

– Я знаю, что ты сильная, – спокойно соглашается Кристиан. Он целует меня в макушку, а потом отпускает меня, к моему огромному разочарованию. И все?..

Наклонившись, я вытаскиваю из нижнего ящика еще одну игрушку. Несколько наручников, прикрепленных к планке. Я вопросительно смотрю на Кристиана. У него темнеют глаза.

– Это, – говорит он, – распорка с ограничителями для щиколоток и запястий.

– Как этим пользоваться? – спрашиваю я, искренне заинтересованная.

– Тебе показать? – удивленно спрашивает он и на миг закрывает глаза.

Я смотрю на него. Когда он открывает глаза, в них горит темный огонь.

– Да, я хочу, чтобы ты показал мне. Я люблю, когда ты меня связываешь, – шепчу я. Моя внутренняя богиня делает кульбит и садится в шезлонг.

– Ох, Ана, – бормочет он. Внезапно его лицо искажается от боли.

– Что?

– Только не здесь.

– Почему?

– Я хочу любить тебя в моей постели, а не здесь. Пойдем. – Он берет меня за руку, хватает распорку и стремительно выходит из комнаты.

Почему мы уходим? Я оглядываюсь назад.

– Почему не здесь?

Кристиан останавливается возле лестницы и строго смотрит на меня.

– Ана, может, ты и готова вернуться сюда, а я нет. В последний раз, когда мы были с тобой здесь, ты ушла от меня. Сколько мне раз повторять, когда ты это поймешь? – Он хмурится и, отпустив меня, жестикулирует свободной рукой. – В результате изменилось все мое поведение. Радикально сдвинулся мой взгляд на жизнь. Я уже говорил тебе об этом. Вот только я не сказал тебе, что… – Он замолкает, проводит рукой по волосам, подыскивая точные слова. – Я сейчас похож на выздоровевшего алкоголика, понятно? Это единственное сравнение, которое я могу привести. Зависимость снята, но я не хочу, чтобы на моем пути возникали соблазны. Я не хочу причинять тебе боль.