Кольцо Уракары - Владимир Михайлов

Думать над новой информацией сейчас было некогда; главным было — усвоить ее, хорошо закрепить в памяти, потому что копировать никак не получалось.

Я вернулся к собственному телу. Вошел. И продолжал спать, как и собирался — в свое удовольствие. И вроде бы без всяких сновидений. Во всяком случае, проснувшись, я не помнил.

Проснувшись, я обнаружил себя вовсе не там, где засыпал.

Я лежал в роскошной посольской постели в доме, являющемся суверенной территорией Симоны в серпенской столице. Иными словами, в посольстве, главой которого сам я и являлся. Первым, что попалось мне на глаза, когда я смог наконец открыть их, был все тот же симонианский унтер. Склонившись ко мне, он протягивал стакан с жидкостью, в которой поднимались мелкие пузырики.

— Что за дьявол? — кажется, пробормотал я.

— Это от похмелья, — ответил унтер. — Чтобы головка не бо-бо.

— Это… таблетки? — почему-то решил я уточнить. Он искренне удивился:

— Разве мужики таблетками лечатся?

Спросить — что же там такое, просто не было сил. Я взял стакан, понюхал. Зажмурился. Выпил. Опознал. Родное пойло с Теллуса. Хорошей очистки. Давным-давно не пробовал. Я вернул стакан:

— Набрызгай еще полстолька. Да не разбавляй! Бутылка оказалась тут же, на столике. Я употребил. Закрыв глаза, немного подышал — и решил, что пришел в порядок.

— Как я здесь оказался? Докладывай.

Унтер отрапортовал не без удовольствия:

— Вас доставили ночью в два шестнадцать по местному. Без признаков сознания. Вы шумели. Выражались по автомату. Красиво.

— Да кто доставил?

— Полицейский патруль. Подобрали на улице. Вы вроде бы даже пытались сопротивляться…

Только этого мне не хватало! Но я же…

— А наша машина? Водитель? Охрана?

— Говорят — вы лично отправили их по домам. Сказали, что останетесь у армагов до утра. Они так и поняли, что будет хорошая пьянка.

Ничего похожего я не помнил. Остались в памяти только два разговора в том посольстве: тот, в котором я участвовал, и второй, незримым свидетелем которого был.

— Наверное, — фантазировал унтер вслух, — вы когда дошли до кондиции, решили все же вернуться домой, а остальные уже уснули, так что никто вас не отговорил. Только пошли вы совсем в другую сторону — ну и обессилели…

Я перестал слушать его: то, что он рассказывал, мне не доставляло удовольствия, да и никакой информации в себе не несло. В голове яснело, и я все лучше представлял себе, как все произошло на самом деле. Схема известная и простейшая. Ввести в организм нужное количество алкоголя, лучше всего прямо в кровеносную систему — для создания убедительной картины. На самом же деле они все-таки ухитрились провести меня еще на прививке: состав, который мне впрыснули, наверняка сильно отличался от того, что они прививали своим. Какая-нибудь новинка армагской химии, во всяком случае, там я не смог навскидку определить ее, правда, в памяти мика ее состав должен сохраниться, но это уже — для развлечения на досуге. Под действием этого зелья я добровольно, своими ногами пришел в ту самую келью, где позже они и проделали со мной все прочее перед тем, как вывезти и уложить на улице — по маршруту следования полицейского патруля. Хотя и патруль мог быть заранее предупрежден. Это все понятно. Неясно другое: почему я позволил проделать с собой все это? Почему не сработало подсознание, не заставило меня сопротивляться? Почему наконец память не сохранила ничего, так что приходится догадываться?

Ответ мог быть лишь один: весь запас энергии, имевшийся у меня в начале этого вечера, я израсходовал на ту самую пробежку сквозь стены и перекрытия к кабинету посла, на достаточно долгое пребывание там и возвращение на койку. Будь я в нормальном состоянии, ничего подобного, разумеется, не случилось бы: когда расход энергии приближается к критической отметке, подсознание дает сигнал, который ни с чем не спутаешь и который является, по сути дела, приказанием: «Заканчивай расходовать энергию, необходимо пополнить запас». Совсем как та лампочка в машине, что начинает мигать, когда в расход идет последний резерв топлива; когда она начинает гореть устойчиво — самое время искать заправку. Будь я в норме — я так и сделал бы: вовсе не обязательно было торчать там у них до конца, нужное я понял куда раньше. Да, но подсознание не сработало — скорее всего потому, что эта их хреновая прививка подействовала каким-то образом именно на него. Что же, впредь будем считаться и с такой возможностью.

Дальнейшее тоже будет развиваться по наезженной схеме: дружеский разговор, предложение ознакомиться с полицейским протоколом, наверное, и с фотографиями — в непотребном состоянии на улице, а скорее всего — и не только на улице, но еще и в самом посольстве Армага. Я бью что-то — посуду или там зеркала, хватаю дам за разные сладкие места, въезжаю кому-то в рыло… Ну и так далее. При нынешнем уровне техники нет даже надобности ставить такие инсценировки: все будет нарисовано так, что и десять обычных экспертов не заметят разницы. Мне будут предъявлять все это, краснея от стыда — за меня, разумеется, только за меня! Потом открытым текстом доведут до моего сведения, что президент Рас и министерство иностранных дел возмущены до крайности и намерены объявить меня персоной «нон грата». Однако посол Армага, считая себя в какой-то, пусть и очень небольшой мере ответственным за происшедшее («Ну кто же мог знать, дорогой коллега, что вы до такой степени подвержены влиянию алкоголя: остальные ведь ничего даже не почувствовали, да и что у нас подают: шампанское, легкие коктейли, больше ничего!»), — так вот, посол согласен употребить все свое влияние («Вы же понимаете, коллега, что оно достаточно велико, не так ли?») для того, чтобы замять скандал и сделать так, что о происшедшем не будет знать никто, кроме тех, кто о нем уже, к сожалению, информирован, — но будьте спокойны, в полиции об этом забудут мгновенно, как только им прикажут, но, как говорится в наши дни, — услуга за услугу. Верно? Нет, мы не ожидаем от вас ничего сверхъестественного, однако же…

Дальше пойдет уже сухое и деловое изложение условий моей капитуляции. Чего они захотят? Какой-то информации о делах Симоны от меня не потребуют: там у Армага наверняка собственная густая сеть. Нет, вопросы будут на тему: что мне известно о делах с уракарой? Откуда у меня кристелла с записью, указывающей, как показала дешифровка, на место, где укрывают краденые семена? Что я знаю о самом похищении и его организаторах и исполнителях?

И так далее — в таком вот духе.

Это все — в случае, если о моем действительном лице они не догадываются и искренне считают меня человеком симонианской Службы, посланным делать карьеру на поприще легальной дипломатии. Традиционный отстойник для агентов среднего ранга и выше, начавших терять хватку и чутье. Но никогда не следует считать противника более глупым, чем ты сам. Всегда надо допускать, что он пусть на самую малость, но умнее. Сильнее. Информированее. Тем более что речь идет как-никак об Армаге. А при таком допущении можно исходить и из такой данности, что они знают обо мне, во всяком случае не меньше, чем я о них. А то и больше. И тогда разговор пойдет совсем в иной плоскости. Тогда возможно, что он и не понадобится. Меня будут держать в качестве кандидата на уничтожение — как только приличия позволят. Ну да, об этом ведь они и разговаривали там. Слишком недавно погиб мой предшественник. Постой, а чьей реакции на мою слишком скорую гибель они опасаются? Симоны? Ни в коем случае. Что Армагу — Симона? Так. Бородавка, не более. Нет, конечно. Они опасаются реакции тех подлинных сил, что меня послали. С их точки зрения, это вполне может быть мир "Т". А с ним портить отношения не хочет никто. Сейчас между "О" и "Т" перемирие; и никто в мире не заинтересован в том, чтобы на сцену снова выходили киллеры и подрывники… Но они могут предполагать и другое: что меня послали на операцию Службы Теллуса. Конечно, с их точки зрения, Теллус — стареющий лев; но зубы в пасти у него еще целы, и никто не хочет на своей шкуре испробовать, насколько они еще сохранили остроту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});