Время учеников. Выпуск 3 - Андрей Чертков

— Тогда пошли, — скомандовал Кандид. — Только вот что. Я первым полезу. А то улетишь еще…

Рыжий умолк, пропуская Кандида на ствол. Они стали медленно спускаться с дерева, хватаясь в полумраке за торчащие ветки и свисающую отовсюду скользкую зелень и упираясь коленями в крошащуюся кору. Через несколько минут они спрыгнули во влажную траву, скрывающую во весь рост, и стали пробираться к краю пригорка, по щиколотку утопая во мхе.

— Что-то я тебя сегодня днем не видел, — сказал Кандид по дороге.

— А мы ходили к Орешнику, — ответил Рыжий. — За поющими улитками. Их много там, в Орешнике, этих улиток. Только я их есть не люблю! Особенно, когда они петь начинают. Они, конечно, сытные, улитки эти, только мне не нравится, когда их ешь, а они начинают петь… Я уж лучше грибов поем. Те хоть молчат. А эти никак не могут! Ты их ешь, а они…

— А рыба куда подевалась? — перебил его Кандид. — Дня два назад ловили же в ручье. Много ее там было. И рядом… Ни в какой Орешник идти не надо.

— Так в Орешнике тоже нет рыбы, — продолжал Рыжий. — Мы за улитками ходили, а не за рыбой. Я же говорю тебе… Исчезла рыба в ручье! Ушла. Так старики говорят. Ушла, говорят, вся рыба из ручья! И из Лягушатника тоже ушла.

— Зачем это она ушла?.. — пробормотал Кандид. — Куда можно уйти из Лягушатника? Под землю, что ли?

— Никто не знает, — отозвался Рыжий. — Старики сказали: почуяла что-то — и ушла. Из ручья ушла, из Лягушатника ушла. Вот мы и пошли в Орешник. Только в Орешнике рыбы нет, Умник, там поющие улитки — за ними и пошли. Но они долго не живут, улитки эти, много их не наберешь. Перемрут. А сдохнут — их уже не съесть. Как их вообще едят — не пойму… Почему так, Умник? Скажи, ты же знаешь.

— Не знаю, — сказал Кандид.

Они вышли к стоянке. Возникший было в первый момент перед ними дежурный напрягся и перехватил копье, но потом, узнав их, исчез из виду. Кандид направился к поваленному дереву. Рыжий что-то тараторил за спиной, затем смолк и куда-то пропал. Безлицего уже не было на совете — успел убраться восвояси. На дереве перед Рябым сидел Криворот и ковырялся ножом в коре дерева. Лицо Рябого было крайне озабочено. Он стоял неподвижно и беспрерывно теребил костяное ожерелье на волосатой шее.

Кандид сел на дерево рядом с Криворотом. Рябой поднял на Кандида хмурый взгляд и некоторое время молчал, шевеля густыми косматыми бровями.

— Безлицые приходили? — осведомился Кандид.

— Один он был на этот раз, — буркнул Рябой. — Только что убрался.

— Сам же его прогнал, — проворчал Криворот. — Ходил тут вокруг него, да руками размахивал…

— Их прогонишь, как же! — сказал Рябой. — И не прогонял я его… Чего на него сидеть глазеть! Не видали мы что ли этих безлицых? Нечего нам тут на него глазеть! Зачем нам с ним тут сидеть — он все равно молчит и молчит, слова не говорит! Как с ним говорить, ежели он молчит все время… Где это ты видел безлицего, который по-нормальному говорить умеет?

— Почему же все время? — возразил Криворот. — Вовсе и не все время молчит… Говорил же он тебе! А ты все руками размахивал…

— А чего говорил-то? — поинтересовался Кандид.

— То же самое! — фыркнул Рябой и почесал бороду. — Слышали мы такие разговоры! Несколько дней назад приходили, позавчера приходили — все одни и те же разговоры. Только про Чертовы скалы и умеют говорить. Как заладили: Чертовы скалы, Чертовы скалы… И про Лучший лес уже слушать надоело! Болтать-то всякое можно, а кто его видел-то? Никто этот лес не видел, а разговоров-то поразвели!

— Раз безлицые говорят, что он есть, значит, они его видели, — сказал Криворот. — Зачем же тогда говорить то, чего не видели?

— Ты, Криворот, больно много им веришь, — сказал Рябой. — Нельзя так им верить, а ты веришь, Криворот…

И между ними завязался спор. Спор, который Кандид слышал уже неоднократно и который ему порядком надоел, потому что ничего нового во время этого спора не произносилось. Аргументы были стары и заезжены. Как же не верить безлицым, недоумевал Криворот, когда они все время нам помогают! Почему же это все время, парировалось в ответ, вовсе даже не все время, тут ты, Криворот, что-то напутал или забыл, во время войны помогали — разве кто говорит, что не помогали?.. Куда бы мы без них-то делись, одна Дьявольская Труха чего стоит! А их ночные разведки, а связь между отрядами! Вот и я о том же говорю, об этом же и говорю… Так ведь нет той войны, сколько уже нет! А безлицые остались, как приходили, так и приходят, как советовали, так и советуют. Только советы-то их совсем не те, другие у них стали советы, Криворот, после Освобождения. Какая разница, они же помочь нам хотят, Рябой, ты же видишь… Тогда помогали и сейчас хотят. Еды-то совсем не стало, что есть-то станем скоро, вот ты мне скажи, Рябой? Рыба исчезает, звери исчезают, земли съедобной нигде не найдешь… Полдня сегодня по Лягушатнику шарили — пусто стало в Лягушатнике. Скоро к Лысой поляне ходить начнем, а кто нас туда пустит, ясно дело, что никто нас не пустит, потому как им самим жрать охота… А жратвы все меньше и меньше, грибы есть невозможно, зверье куда-то бежит. Куда они все бегут-то? Уж не за Чертовы ли скалы они бегут?.. Вранье все это про Скалы и про Лучший лес, понятно, что вранье, безлицые набормотали, а ты, Криворот, и поверил. Кто там был-то в Лучшем лесу, кто ходил-то за Чертовы скалы, понапридумывали всякого, а ты и поверил! А там, может, еще хуже, чем здесь! Как же может быть хуже, хуже-то ведь уже не может быть, сам видишь, куда еще хуже? С Юга Трещины наступают, скоро совсем нас к Скалам прижмут, что делать станем? С голоду вымрем, на Твердых землях жить нельзя, никто там не живет, бегут все оттуда, и звери и насекомые бегут, и деревья там порчеными становятся, на Твердых землях, там даже озер не осталось — все пересохли, как же там жить можно?.. Это безлицые так говорят, парировалось тут же, никто же на Твердые земли не ходил, они говорят, а вы уши и развесили… Как же не ходили, когда ходили, сразу после Освобождения, в первое время, когда Трещины-то появились… Сразу и ходили, молва такая есть. Племя Хребта ушло, еще несколько племен ушли, никто не вернулся, ясно дело, что сгинули они все там, на Твердых землях, и мы здесь скоро перемрем, ясно дело… А вдруг не сгинули они там, Криворот, вдруг они там живут себе припеваючи, ни с кем не воюют, едят до отвала, по лесу не кочуют и над нами дураками смеются? И что ты так прицепился к этим местам, Рябой, не пойму я, и многие не понимают, что ты в них нашел? Житья здесь скоро не будет, а он прицепился, гляди, не сегодня — завтра все за Чертовы скалы уйдут, мы одни останемся… Вовсе и не все, почему же это все-то? Вот и Одноухий, к примеру, тоже никуда не собирается, сидит себе возле озера и со страху не трясется, как ты. Криворот, и чего ты все со страху трясешься? А место у Одноухого знатное, хорошее у него место, рыбы там много… В конце концов разговор переключился на Одноухого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});