Однажды в Марчелике (СИ) - Сухов Лео

– Сколько у нас времени? – спросил Иоганн у друзей.

– Вечером надо уходить… – сказал Дан. – Они будут ждать механизм. А когда не дождутся, отправятся проверять, что случилось. Лучше нам всем к этому времени быть на пути в Тодос Лос Сантос.

– Боже, опять под откатом ехать… – застонал Себастиан. – За что?

– Зато пока можем обыскать тут всё. Может, найдём что-нибудь интересное? – пожал плечами Мигель.

А интересного нашлось немало. Небольшой запас денег, а ещё странный револьвер без курка, напоминавший «немезиду» – и даже имевший тот же калибр. Правда, оружие не работало, но Дан всё равно его забрал, заботливо засунув в кобуру, которую подарил рив из Лос Сантоса.

– Ты же теперь туда нормальный револьвер не положишь! – заметил Иоганн. – Только один на поясе останется!

– Да она убогая! – Дан поморщился, глядя на кобуру. – Сменить её вообще хочу…

– Разве? – удивился Мигель. – Кожа хорошая! Отличная выделка.

– Кожа хорошая, – согласился Дан. – А вот зачем на поясе надо было так по-дурацки тиснить надпись?

Приглядевшись, Мигель и в самом деле обнаружил на поясе кобуры тиснение. Вообще жители Марчелики любили украшать оружие, пояса и кобуры картинками или цитатами. Это было модно. Но Мигель вынужденно согласился с другом: в этот раз у создателя тиснения руки были кривые, а глаза – косые.

Неизвестный мастер пытался увековечить на коже цитату из Евангелия от Матфея: «И тогда воздаст каждому по делам его».

Вот тут-то в дело и вступили косые глаза и кривые руки… Начало цитаты было вытиснено широкими буквами, с длинными пробелами между словами. Но чем ближе к концу цитаты, тем более узкими были буквы. А в конце они и вовсе сливались в сплошную строку. И всё равно цитата не влезла целиком.

Получилось примерно следующее:

«Ит о г да воздаст каждомупо…».

Мигель покачал головой.

– Хорошую вещь испортил, негодник! – неодобрительно заметил он.

– То-то и обидно! – согласился Дан. – Зато теперь понятно, чего эта кобура у рива без дела лежала…

Кроме денег и сломанного револьвера, в общую копилку пошли какие-то очень интересные колбы и различные ценности, включая патроны и оружие погибших дельтианцев – впрочем, самое что ни на есть обычное. Когда честный касадорский грабёж был закончен, Дан выдвинул предложение:

– Давайте подстроим всё так, будто механизм нас убил!

– Зачем? – удивился Вильям. – Никто не поверит… Мы же отсюда много чего забрали.

– Шахты пустые. Значит, ограбить их мог кто угодно, – ответил Дан. – А если дельтианцы какое-то время не будут знать, что мы выжили, то нам от этого только легче!

– И как ты это сделать собираешься? – спросил Себастиан.

– Я там в механизме взрывчатку нашёл. Давайте подорвём штрек, в котором мы прятались! – предложил Дан. – Заодно отведём глаза от того, почему сломался механизм.

– Раз тебе надо, ты этим и занимайся! – нетерпеливо сказал Мигель. – А мы лучше всё к воллам перетаскаем… Есть хочу. И откат уже скоро…

– Ладно, – покладисто согласился Дан.

Надо сказать, он специально выдвигал такое дурацкое предложение. Потому что искренне надеялся, что придётся всё делать самому. Ему очень надо было добраться до робота без свидетелей…

Когда сегодня Дан увидел «железяку», в его зачерствевшей под марчельским солнышком душе разгорелась старая, уже почти потерянная надежда. И теперь ему надо было добраться до блоков памяти механизма. Во-первых, чтобы очистить краткосрочную память, где находились воспоминания робота о разговоре с Даном. А, во-вторых, чтобы понять, где искать его пузатого владельца и Ульриха Томази.

Поэтому, пока касадоры таскали награбленное от шахты до воллов, Дан с чистой совестью направился к роботу, который так и лежал на земле кучей металлолома. Вытащить взрывчатку и заложить её рядом со входом в штрек было делом пяти минут.

А вот дальше Дан вскрыл одну из панелей на теле механизма и вытащил из сумки тонкий провод, больше похожий на трос удавки. После чего долго копался у себя в волосах, а потом, наконец, нащупав старый порт для подключения, вставил туда провод. Другой его конец он подключил к роботу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Да, конечно, робот был сломан и не мог работать. Однако элемент питания в нём не был повреждён. И в тот момент, когда Дан подключился к нему, его персональный чип начал стремительно заряжаться. Раскрылся почти забытый интерфейс для подключения к единому стандарту обмена данных, и Дан Старган занялся делом, которое когда-то, в детстве, очень любил: принялся взламывать установленные владельцем робота пароли…

Старая шахта Анри Франкони, закуток, где положили Пеллу и добычу, 12 января 1936 года М.Х.

Пелла очнулась и сначала не поняла, где находится. Но поскольку это с ней в последнее время не в первый раз случалось, девушка не стала паниковать. Просто чуть-чуть полежала, и воспоминания начали постепенно возвращаться. Вскоре она смогла восстановить всю цепь событий, вплоть до того момента, как упала в обморок. И Пелле стало стыдно. Вовсе не за то, что она упала в обморок. Приличной девушке хлопаться без чувств в непонятной ситуации вовсе даже не стыдно, а почётно!..

Ей стало стыдно за мысли, которые приходили в её хорошенькую головку во время плена. Ведь Пелла в какой-то момент поверила, что её никто из вадсомада не будет спасать. И уж тем более, она не ожидала, что спасение возглавит Дан – который, как ей казалось, только и мечтает от неё избавиться. За время плена Пелла не раз успела вспомнить его слова о том, что не выживет в Марчелике – и вынуждена была с горечью (и толикой негодования) признать их правоту.

Однако же ей на помощь пришли молодые касадоры. И даже сам Дан. Это было так приятно, что в груди у девушки поселилось приятное тепло, к горлу подкатил комок, а глаза невольно увлажнились. Но Пелла не стала плакать, хотя приличной девушке в такой ситуации именно пускать слезу и полагается. Просто слёз у неё не осталось: все, что были, несчастная пленница выплакала за последние сутки.

Пелла не понимала только одного: почему она лежит в пещере одна? И куда делись касадоры? Впрочем, узнай она, что они просто оставили её здесь и уехали – всё равно бы не смогла обижаться… Встав на ноги, девушка всё-таки решилась исследовать окрестности. Первое, на что она наткнулась – непосредственно, выход из шахты. Снаружи уже сгущались рыжие сумерки Марчелики. Но даже в скудном свете заходящего солнца Пелла поняла, что туда она в одиночку ни за что не пойдёт…

Ей за последние дни вполне хватило потрясений, чтобы ещё и смотреть на трупы, которых у входа с лихвой хватало. Поэтому Пелла решила сходить вглубь шахт. Недалеко, чтобы не заблудиться – вдруг все молодые касадоры там? Освещение в шахте было совсем скудным. Пелла не знала, что большая часть светильников не пережила штурма, и сильно удивилась, почему везде так темно.

Шла девушка тихо, стараясь не шуметь. И потому, когда она выбралась к тому самому месту, где касадоры прятались от странной железяки, Дан её не услышал. Подключенный напрямую к блокам памяти, он сидел рядом с роботом и перекачивал данные в собственный встроенный модуль памяти – чтобы потом, когда будет время, покопаться там в своё удовольствие.

Но Пелла всего этого не знала. Она увидела Дана, сидящего на полу рядом с механизмом. А затем она разглядела тонкий трос, протянувшийся от его головы к железяке. И сморгнула, подумав, что ей померещилось. Но всё оказалось правдой. Дан воткнул себе в голову какую-то верёвку…

Смысл увиденного, конечно же, ускользал от девушки. Однако сама картинка пошла в её копилку знаний о Дане Старгане, где уже хватало подмеченных странностей. На которые, впрочем, никто из его друзей особого внимания не обращал.

Тихо ступая по каменному полу, чтобы не выдать себя звуком шагов, девушка вернулась к тому месту, где очнулась, и стала ждать. Вскоре снаружи раздались голоса, и в шахту вошли Иоганн и Мигель.

– Эгей! Ты очнулась! – обрадовался Мигель. – А Дан не приходил?