Числа и знаки. Трилогия - Юрий Бурносов

– И все же я не могу поверить, - покачал головою Бофранк, не чувствуя в волнении пронизывающего его нагое тело холода. - Я столько лет знаю Жеаля, знаю его почтенных родителей…

– Что с того, хире Бофранк, что с того? Шарден Клааке, уверен я, тоже не всегда был упырем, жующим гнилую плоть человеческую… Когда и как ваш милый приятель Проктор Жеаль стал злокозненным Люциусом, мы можем никогда не узнать, а родители до сих пор, уверен я, знают его только как любящего и доброго сына… Не исключено, что Люциус Фруде, давным-давно долженствующий умереть, нашел способ переселиться в тело вашего верного товарища, или же сам Жеаль в своих опытах случайно содеял сие… Он, только он убил и свою невесту, эту несчастную девушку, не ведавшую, кто с нею рядом, кто целует и обнимает ее… Она была ему словно в запас, на крайний случай, - и такой случай пришелся… Поверьте мне, хире Бофранк, ибо я чувствую, что умираю, а более никого нет с вами рядом, кто поможет… разве тот, кто дал вам талисман, позволяющий обращаться в кота, но и этим людям я не советовал бы доверять безраздельно, ибо, как видите вы, никому нельзя более доверять. Многие - тот же Проктор Жеаль, иначе не привел бы вас ко мне, - мнили в Альгиусе, Собачьем Мастере, глупца… Так оно и есть, но я оказался не столь уж прост. Перепонка между мирами, о которой я говорил вам в имении вашего отца, еще не разорвалась. Она лишь истончилась, но еще не все потеряно, хире Бофранк. Вы без труда вернетесь обратно, коли сейчас же пойдете в место, откуда мы вошли в междумирье. Возьмите с собою эти книги - полагаю, упырь читал их неспроста, а коли и нет, вы сможете с выгодою продать их в случае нужды… Ежели у вас все получится и дело выйдет по-нашему, вернитесь сюда, заберите останки моего тела, буде их не сожрет бесследно упырь и не разнесут вороны, и похороните под плитою там, где вам заблагорассудится, но с одним условием:

С приличной делу простотою,Чтоб не совсем пропал мой след,Поставьте бочку над плитоюИ в этой бочке мой портрет.А чтоб почтил меня прохожий,Пусть надпись скромная гласит:«Под этой бочкой с пьяной рожейГорчайший пьяница зарыт».

Сказав так, Альгиус Дивор, прозванный Собачьим Мастером, улыбнулся, закрыл глаза и испустил дух, а коленопреклоненный субкомиссар Хаиме Бофранк, наг и немощен, долго еще рыдал над его телом, и вторил ему один ветер, с особенною печалью завывавший в кронах деревьев.

Смотри: здесь дурень делом занят.

Бедняга, что же делать станет

Он с этим ворохом тряпья?

Франсуа Кольте

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

в которой в доме Хаиме Бофранка происходит наконец-то всеобщая встреча, а сам Бофранк, вернувшийся в свой мир, держит совет и падает, поверженный

– Послушайте, хириэль, в двери стучат! - воскликнул Тристан Бофранк, поднимаясь наверх к хозяйке. - И прежде чем вы откроете, я просил бы вас сокрыть мое истинное имя. Пускай я буду фрате Гвиттон из… из Кольны, прибывший к хире Бофранку по важным, но тайным делам. Тому есть объяснения, но я полагаю, вам ни к чему знать причину.

– Как скажете, фрате, - молвила хозяйка, спеша отворить, ибо стук, доносившийся от дверей, был как раз тот, о котором условленно было с Базилиусом Кнерцем. - Верно, это давешние хире, что пошли искать вашего почтенного брата… Я всего лишь простая бедная женщина, и не надобно мне вникать в вещи столь сложные. Однако ж вы священник, и я не вижу, отчего мне не помочь вам, ведь вряд ли вы умыслили дурное и с тем скрываете свое имя. Но что делать, коли там ваш брат? Он ведь вас узнает?!

– Само собою, узнает, - отвечал Тристан, внутренне поражаясь глупости некоторых женщин. - Я дам ему знак и переговорю, посему он поймет. Для иных же, запомните, - фрате Гвиттон из Кольны!

– Хорошо-хорошо…

Рос Патс, Бальдунг и Кнерц, вернувшиеся от Жеаля, с удивлением воззрились на незнакомца в одеждах священника.

– Позвольте представиться, почтенные хире, - меня зовут фрате Гвиттон, я прибыл из Кольны к хире Бофранку с важной вестью, - поторопился сказать Тристан, покамест хозяйка чего-нибудь не напутала.

– Рос Патс, - сказал молодой человек, учтиво поклонившись.

– Базилиус Кнерц, принципиал-ритор в отставке, - расшаркался старичок. Лишь один нюклиет не сказал ничего, а просто прошел мимо аббата, обдав его дурным запахом немытого тела.

– Все мы, как я понимаю, дожидаемся хире Бофранка, - заключил аббат, когда они вернулись в комнату субкомиссара и уселись кто в кресло, кто на табурет. - Но скажите, что творится на улицах?

– Насколько я могу судить, фрате, наконец-то появились отряды кирасиров и патрули гардов, - сказал Патс. - Пресветлый король, видимо, дал нужные указания; я видел, как гарды крючьями ловили и волокли бродячего мертвеца, извивавшегося, что твой червь в пальцах у рыболова.

Бальдунг хмыкнул, но ничего не изрек; он возился пальцами в миске, что осталась от завтрака, и с хлюпаньем облизывал их. Смердело от него так, что Тристан вынужден был зажимать нос платочком.

– Могу ли я, в свою очередь, спросить, что привело вас из Кольны, фрате Гвиттон? - выказал любезный интерес Патс.

Аббат развел руками:

– Сие я могу сказать лишь самому хире Бофранку, прошу понять меня правильно.

– Печально, - покачал головою молодой человек. - Мы только и делаем, что ходим туда и обратно, охраняем друг от друга тайны, а в это время творится бог весть что и, кто знает, не перейден ли уже тот рубеж, за которым возвращение назад невозможно.

– Все в руках господа, - пробормотал аббат отстранено.

– Господь тут ни при чем, - отрезал Бальдунг. - Что же не явит он лик свой, а, фрате Гвиттон? Кстати, что вы делаете в Кольне?

– Что может делать священник? Наставляю людей на путь, предопределенный господом… Уж не заподозрили ли вы во мне обманщика, вы, человек, чьего имени я так и не услыхал?

– А вам его знать ни к чему, - сказал Бальдунг. - К тому же в Кольне всего два священника, и ни одного из них, как мне кажется, не зовут Гвиттон.

– Однако ж я - именно фрате Гвиттон из Кольны, и хотел бы сказать, что:

Не всяк есть друг, про дружбу говорящий,Не всяк есть враг, про то молчащий.Делами токмо доказать возможно,Да долгим временем, что истинно, что ложно.

– То-то что делами, - проворчал нюклиет с гадкой гримасою, но все же унялся, вылизывая миску, и сие занятие, судя по всему, казалось ему столь же приятным, сколь отвратительным виделось оно остальным присутствующим.

Так и сидели в молчании, слушая потрескивание дров в камине да доносившийся с улицы шум - то цокот копыт по мостовой, то громкое многоголосое мяуканье, а однажды раздался отдаленный выстрел из пистолета или аркебузы.

Со скуки молодой Патс принялся листать найденную на камине книгу, склонившись к самому огню, Бальдунг закончил облизывать посудины и задремал, где сидел, лишь старичок Кнерц в своей постоянной подвижности не мог усидеть на месте и то ворошил в камине дрова кочергою, то подбегал к окну, дабы посмотреть, что делается снаружи, то преискусно вертел в воздухе тросточкою.

Аббат же молча размышлял, уставясь в камин.

Занятый каждый собою, они не заметили, как на пороге, хромая, появился тот, кого ждали они с самого утра, - субкомиссар Хаиме Бофранк, из-за плеча которого выглядывала весьма перепуганная хозяйка.

Первым, кто узрел присутствие Бофранка, оказался его брат - на счастье Тристана.

Аббат бросился навстречу, бормоча:

– Хире Бофранк! Это вы! Вы не должны знать меня - я фрате Гвиттон из Кольны и прислан к вам в помощь!

Субкомиссар в изумлении поднял брови, но увидел умоляющие глаза Тристана и понял, что у брата есть некие причины - дурные или благие, разбираться не было времени - скрывать свое подлинное имя и родство. Поэтому Бофранк не стал долго рассуждать над сим вопросом, а попросту поклонился и сказал:

– Я рад видеть вас здесь, фрате Гвиттон. Равно как и вас, хире Патс, и вас… э-э… Бальдунг.

– У тебя по-прежнему что-то гниет внутри, - пробормотал нюклиет с обычной своей приятностью, как и при первой встрече с Бофранком. Фраза сия доставляла ему немалое удовольствие, хотя Бофранк, как человек, спасший нюклиета от костра, мог бы рассчитывать на несколько иное к себе отношение, но не стал затруднять себя мыслями на сей предмет.

– Вы тоже по-прежнему милы, словно роза в середине мая, усыпанная росою, - лишь сказал в ответ Бофранк. - А кто вы, хире? Вас я, кажется, вовсе не знаю… как и фрате Гвиттона.

– Меня зовут Базилиус Кнерц, принципиал-ритор в отставке Базилиус Кнерц, и я приехал по просьбе вашей доброй знакомой и супруги вот этого молодого человека, - отрекомендовался старичок, раскланиваясь. - Я алхимик и, может статься, буду вам полезен. Кроме того, я должен передать вам кое-что на словах, как только мы уединимся. Я оставлял вам записку, однако теперь она вовсе не нужна - бросьте ее в камин, хириэль.