Дети города-героя - Ю. Бродицкая

совсем молодой командир, только-только со школьной скамьи. В офицерском планшете он носил маленький томик рассказов М. Горького, своего любимого писателя. Во время коротких привалов лейтенант читал книгу вслух. Бойцы затихали, и Гайлиш рассказывал о горящем сердце Данко. Володя впервые услышал эту замечательную легенду. Все в роте знали ее почти наизусть. И все равно каждый раз просили своего лейтенанта снова прочесть о Данко.

Володя старался быть похожим на своего командира и даже начал тайком сочинять стихи, зная, что лейтенант увлекается поэзией.

Громом пушки грохотали,

Дыбились штыки,

От гвардейцев отступали

Вражьи полки.

Это были его первые стихи. Конечно, он чувствовал, что были они не ахти какие, но зато боевые — так считал сам Володя, и бойцы в роте тоже вполне одобряли их.

Володя мечтал свои сочинения показать лейтенанту. Уж он-то сразу сказал бы, чего они стоят. Но Володя все откладывал разговор. Шли бои, и Гайлишу, конечно, было не до него. Так он и не успел поговорить с лейтенантом о поэзии.

Это случилось 25 декабря 1944 года. Наши войска гнали фашистов из Прибалтики. Шел второй день наступления. Фашисты сопротивлялись отчаянно, цеплялись за каждый клочок земли, за каждый поселок.

Недалеко от Вильнюса, у деревни Бирзе, наступала и рота лейтенанта Гайлиша. Бойцы поднялись в атаку. И вдруг неожиданно среди первой цепи разорвалась мина, потом вторая. Бил вражеский миномет, который подпустил наступавших на близкое расстояние.

Лейтенанту Гайлишу осколком оторвало правую руку. Обливаясь кровью, он упал на землю. Солдаты, оставшись без командира, растерялись и залегли прямо на поле, не имея никакого прикрытия. И тогда, превозмогая боль, почти теряя сознание, поднялся Альфред Гайлиш. Левой рукой он зажал рану, из которой хлестала кровь, и встал во весь рост.

— Вперед, за Родину! — крикнул он из последних сил и, пробежав несколько метров, упал, изрешеченный пулями.

Но солдаты уже поднялись в атаку. Деревня была взята.

После боя бойцы вынесли своего командира с поля боя. Его похоронили на братском кладбище. Над могилой поставили самодельный обелиск. Кто-то предложил написать на нем слова из его любимой легенды. Из планшета бережно достали томик горьковских рассказов, снова перечитали легенду о Данко и начертали на обелиске:

«Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, — кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и — умер».

Володя заплакал, когда загремел оружейный залп в честь любимого командира, и только повторял про себя: «А потом упал и — умер». Эти слова врезались в память на всю жизнь.

Крест обер-лейтенанта

На фронте Володя вступил в комсомол, как только ему исполнилось четырнадцать лет. С гордостью прикрепил комсомольский значок на солдатскую гимнастерку. Справа у него был гвардейский. Гибель лейтенанта Гайлиша вызвала еще бо́льшую ненависть к врагу. Володя рвался в бой, хотя чувствовал, что командиры стараются оберегать его и держат подальше от передовой.

Война шла к концу. Был уже январь 1945 года, и красноармеец Бобрищев-Пушкин переживал, что он так и не успеет совершить свой подвиг, о котором мечтал еще в блокадном Ленинграде, лежа без сна в темной, промерзшей комнате. Неужели ему не удастся сквитаться с фашистами за гибель бабушки, за свой Ленинград, за лейтенанта Гайлиша?

И этот день пришел. День, в который юный воин совершил настоящий подвиг.

Это было так. Гитлеровцы укрылись в старой бане, превращенной в огневую точку, мешавшую продвижению нашей пехоты. Володя подполз к дверям, выдернул кольцо из гранаты, рванул дверь и швырнул гранату внутрь. Когда дым от взрыва рассеялся, Володя увидел возле умолкшего пулемета трупы трех гитлеровцев. Один из них был в черном мундире с витыми погонами обер-лейтенанта СС. На груди у него поблескивал фашистский крест. Володя снял его с убитого. Это была офицерская награда — бронзовый крест с мечами II степени.

По документам выяснилось, что убитый — эсэсовец Роберт Экер, родом из Нюрнберга, член нацистской партии с 1933 года. Служил в охране лагеря Майданек. Крест получил «за Россию» весной 1942 года лично от Адольфа Гитлера.

Матерого фашистского палача уничтожил ленинградский школьник, ставший бойцом.

За этот подвиг красноармеец Бобрищев-Пушкин был представлен к награде — ордену Отечественной войны II степени.

Командир отправил Володю в штаб с пакетом. Володя не знал, что в пакете лежит докладная о его подвиге и представление к награде.

У штаба он встретил мальчишку, своего ровесника. Тот, несмотря на мороз, был в лихо распахнутой шинели. Оказывается, расстегнулся он неспроста. На груди у мальчишки поблескивала новенькая боевая медаль. Он с вызовом двинулся к Володе:

— Стой! Куда идешь?

— А ты кто такой? У меня срочный пакет.

— Я вестовой командира. Ну-ка предъяви документы.

Володя оттолкнул нахального парня, хотя в душе, конечно, позавидовал его медали.

Встреча грозила закончиться дракой, но тут, к счастью, на крыльцо вышел офицер. Он сразу оценил обстановку и, подтолкнув мальчишек друг к другу, потребовал примирения. Приказ есть приказ. Недавние «противники», насупившись, пожали друг другу руки, как боксеры на ринге.

Потом Володя мечтал встретить этого парня, чтобы пройтись перед ним с орденом на груди.

Стало известно, что вручать ордена будут в Москве. В числе награжденных в столицу направляли и гвардии красноармейца Владимира Бобрищева-Пушкина.

Для такого случая решено было заново обмундировать его. Срочно сшили в интендантстве новенькую форму. Полковой сапожник, как в сказке, за одну ночь стачал отличные хромовые сапоги. В таких не стыдно и по Кремлю ходить.

И вот, наконец, Москва. Софийская набережная, наградной отдел. Усатый майор при входе потребовал пропуск с фотографией для прохода в Кремль. У Володи фотографии не было.

— Тогда не положено пропускать, — сурово отрезал майор.

И тут геройский красноармеец заревел, как самый обычный школяр.

Майор не ожидал такого оборота:

— Ну, будет, будет сырость тут разводить. Москва слезам не верит. Давай твои бумаги. Идем к нашему фотографу, срочно сделаем все, как полагается.

Расстались они друзьями. Усач долго инструктировал Володю, как вести себя в Кремле, когда будут вручать ордена.

Он даже прорепетировал церемонию:

— Ну вот представь: вручают тебе награду. Что ты должен сказать на это?

Володя, не задумываясь, ответил:

— Скажу: «Большое спасибо!»

— Эх ты! — Майор даже крякнул. — Это же не в столовой за обед благодаришь. Надо отвечать: «Служу Советскому Союзу!» Запомнил? Смотри не опозорься.

И Володя не «опозорился». Правда, когда Николай Михайлович Шверник вручал ему орден Отечественной войны, Володя сначала от волнения не мог вообще ни слова