За Уральским Камнем - Сергей Жук

— Поручил мне государь золото да серебро проведать в Сибири, а с чего начать, в толк не возьму.

При этих словах лицо воеводы стало смертельно бледным, даже слова стал произносить с трудом.

— Золото и серебро, говоришь! То дело, князь, весьма опасное. Через него легко головы лишиться или в опалу попасть вечную, — вздохнул Шаховской. — А что, неужели государю мало дел Якова Хрипунова со товарищами? Ведь сколько затрат для казны, да бед и лишений всяческих. Тебе бы вернуться и доложить, что, мол, нет его тут, о том и все воеводы сибирские подтвердят с радостью, и делу конец. Государь обиду долго держать не будет.

— Не могу я с пустыми руками возвращаться, — гордо произнес князь Петр. — Лучше уж по Сибири век свой скитаться буду, может, что и сыщу. А как дела идут у Якова Хрипунова, слыхать что про него?

— Как не слыхать! Шум от его деяний по всем землям тунгусским и братским идет. Слухи приходили, будто нынче хочет пройти братский порог и выше него проведать серебро.

— Я все в толк не возьму! Руду серебряную он нашел или нет? — откровенно спросил Шорин.

— Так тебя, князь, государь с тайным сыском прислал? — вздохнул воевода. — Теперь разумею! Ну, слушай, расскажу все, как на духу, а рассуди уж сам. Яков Хрипунов добрался в Енисейск лишь к лету 1629 года. В Енисейске воеводой был Василий Алексеевич Аргамаков, роду древнего, княжеского. Заносчив, горделив и злопамятен. Вот у воеводы и не сложились отношения с Яковом Хрипуновым. Во всем он видел для себя ущемления и обиды. Не только помощи Хрипунову не оказал, но и неудобства всякие чинил. Отчего и держит Яков Хрипунов все втайне, а тот подметные руды серебряные в Москву слал и отписки кляузные. Правда о серебре Тунгусском ведана лишь Якову, а он сейчас за Братский порог ушел. Известия получим только с нашими служилыми, что за ясаком в Братскую землю посланы.

— Все же твое мнение, князь! Есть ли золото и серебро в Тунгусской и Братской земле? — спросил откровенно князь Петр.

— Золотишко у инородцев сибирских имеется. Видели и бляхи злотые у шаманов диких, и баб из чистого золота, что вместо богов у них пребывают. У служилых да промышленных людишек песочек золотой тоже не в диковинку. Можно часто видеть, как при расчете вместо монет царских пользуются. А откуда берется, неведомо.

Немного помолчав, князь Шаховской добавил чуть слышно:

— Если будешь сыск вести, то тайно, иначе за твою голову и пятака не дам! Тут тайна запретная!

Обратив внимание на руки воеводы, Петр заметил, что палец испачкан чернилами.

— Князь Семен Иванович! Неужели в приказной избе дьяков недостает? — удивился Шорин.

Тот улыбнулся и даже с гордостью произнес:

— Хочу поведать истину о Смутном времени, а еще составить роспись земель Сибирских. Вот и приходится корпеть над рукописью пером и чернилами.

— Я человек воинский и мало сведущ в делах сих. Но в Тобольске проживает стрелецкий сотник, сын боярский Ремезов Моисей Лукьянович Меньшой, дюже в этих делах расторопный. Составляет историю всей земли Сибирской. Вместе над трудами маяться сподручней будет!

— Ну, коль так! И первый совет ты слушать не пожелал, вот тебе другой. Сыщи рудознатца из басурман и следуй с ним в земли Братские, к Якову Хрипунову. Тот уже стар, силы не те, может не сдюжить старик, главное дело справить поможешь.

— Почти то же самое мне посоветовал тобольский дьяк! — воскликнул Петр. — И сказывал, что на Красном яре есть рудознатец из литвин.

— От Енисейска до Красного острога верхом не более семи дней пути. Так что ступай, князь, с Богом, и не вздумай людишек служилых без нужды особой сыском беспокоить!

— Вроде опасаешься за меня, князь воевода? — заметил на прощание князь Петр.

На том и расстались. Князь Петр Шорин со своими друзьями отправился на юг, в Красный острог.

6

Конец августа 1629 года. Дорога на Красный острог.

Небольшой отряд князя Петра Шорина ходко двигался на юг вдоль левого берега реки Енисей. Еще слабо набитая тропа обозначала дорогу. Кругом — горы с поросшими плотным хвойным лесом склонами. Дремучие ельники перемежаются с просторными сосновыми и кедровыми борами. Словно боясь заблудиться, дорога часто подходит к берегу Енисея и, убедившись в правильности направления, снова убегает в сторону, затейливо обходя непроходимые овраги и таежные завалы.

Петр не стал брать в охранение служилых казаков или ожидать попутчиков. Несмотря на малую численность своего отряда, князь хорошо представлял его боевые возможности. Единственно, что он предпринял, так это заставил всех облачиться в боевые доспехи и держать оружие наготове.

Август — хорошее время для подобного путешествия. Жара уже спала, но до осенней распутицы еще далеко. Ночи уже прохладные, и гнус особо не беспокоит, а вот тайга кипит жизнью! Она в изобилии предоставила своим питомцам коренья, грибы, ягоды, орехи. Вот те и суетятся: одни, чтобы сделать запасы на долгую зиму, другие — просто нагулять жира.

Суета белок и бурундуков постоянно радует глаз. Те не обращали на конных людей никакого внимания. Их множество, видны повсюду и снуют по деревьям и на земле.

Молодые выводки глухарей встречались прямо на тропе. Здесь легче добраться до мелких камней, чтобы набить ими желудок. Жирные, еще не ставшие на крыло, они представляли легкую добычу, а отварное их мясо — великий соблазн. Вульф, не удержавшись, подстрелил из лука несколько штук, и теперь, на пару с Дарьей общипывали их прямо на ходу. Сытая рысь лежала на заломленной молнией сосне, спокойно наблюдала эту картину. Опытный хищник зря убивать не будет, а делать запасы в такое время — бесполезно.

Медведя сейчас на тропе не увидишь, тот больше на ягодниках промышляет. Лишь один раз косолапый преградил им дорогу. Непуганый зверь удивленно, долго рассматривал необычных для этих мест животных, не обращая внимание на людей. Кони отчаянно храпели и пятились. Петр, чтобы разрядить обстановку и показать, кто все-таки здесь хозяин, выстрелил из пистоля. Медведь дернулся и под заливистый смех Дарьи сиганул прочь, забавно виляя толстым задом.

Местность пошла более гористая: то Енисейский кряж встал поперек течения реки. Дорога свернула ближе к берегу и скоро пошла вдоль русла реки.

Послышался шум водных перекатов, он усиливался с каждой минутой и вскоре превратился в рев обезумевшей стихии. То были Казачинские пороги.

Горная гряда шириной до четырех верст, в которой неведомая сила проломила проход, и в этот проход устремлялся колоссальный поток воды. Русло реки здесь сужалось вдвое, и двумя перекатами проходит горный пролом.