Монарх от Бога - Александр Антонов

Служительницы накинули на Ольгу белое покрывало. К ней подошёл крестный отец Багрянородный и трижды обвёл её за руку вокруг купели, говоря при этом:

- Ты вошла в лоно христианской церкви. Ты умерла для жизни грешной и возродилась в жизнь духовную, святую, в которой имя твоё Елена.

Ольга чувствовала себя будто заново родившейся Прекрасой. Но грёзы были короткими. Багрянородный повёл её к образу Пресвятой Богородицы, и она вместе с Багрянородным и патриархом начала канон молебный:

- «К Богородице прилежно ноне притецем грешными и смиренными…»

По завершении обряда Ольга преподнесла Полиевкту в дар Святой Софии большое золотое блюдо в отделке - «камень драгий».

Вернувшись в особняк после крещения Ольга-христианка по обычаю церкви устроила праздничный пир.

А Багрянородный думал о предстоящем свидании с Ольгой и о том, что хотел получить от неё в благодарность ему, крестному отцу. Он хотел просить Ольгу о военной помощи. А она была ему крайне нужна, считал император. Как ему казалось, для Византии кончалось время мирных лет. Поступила весть с юга державы о том, что там арабы наносят армии Иоанна Куркуя и Варды Фоки всё более мощные удары. А в Средиземном море появились дерзкие норманны.

Когда Константин и Ольга встретились в Юстиниановой храмине на беседе, княгиня сразу же сняла с души императора все сомнения о получении военной помощи.

- Сколько тебе, Божественный, потребуется войска? - спросила она.

- Я буду благодарен тебе, великая архонтиса, если дашь шесть тысяч своих витязей, - ответил Багрянородный.

И тут Ольга, полная решимости, открыла Константину сокровенное, что родилось за время пребывания в Византии.

- Хочу тебя спросить, Божественный: достойна ли Русь крещения в христианскую веру? И ежели достойна, побуди своих митрополитов приехать в мою державу.

Сказанное Ольгой заставило Багрянородного задуматься. Он знал, что, приняв единую веру, великая молодая Русь поднимется могуществом выше Византии, а этого ему пока не хотелось. Да, малыми долями насаждать христианство на Руси нужно, но чтобы крестить всю Русь - это, по его мнению, было чревато печальными последствиями для его державы, пример тому - Болгария. И он ответил так, что Ольга почувствовала обиду:

- Ты, дщерь моя ласковая, мать великого народа, прости меня, грешного. Не властен я понуждать слуг Вседержителя. Лишь Господь может надоумить их. Да не печалься, митрополиты с тобой поедут, а там уж сама смотри, как найти душевное единение с ними. Добавлю одно: народ твой молодой, у него всё впереди и много времени обрести Христову веру.

Не показывая своей обиды, княгиня встала, слегка поклонилась:

- Да хранит тебя Всевышний. Ты был ласков с нами, и мы с тобой будем ласковы, Божественный. - Ольга улыбнулась, с тем и ушла.

Багрянородный тоже почувствовал некое ущемление самолюбия и после ухода Ольги долго сидел в одиночестве, размышляя не только о её поведении, но и о Руси. Он оставался прежде всего сочинителем и теперь думал, как описать пребывание Ольги в Константинополе. Не хотелось ему раскрывать крутой нрав княгини, и пришёл он к мысли, что пока придётся ему присмотреться, как Ольга поведет себя, приняв христианство. Покидая Юстинианову храмину, Багрянородный подумал, что пора давать русским прощальный обед.

А через день после прощального обеда Ольга расставалась с Багрянородным и Еленой. Она всё-таки оценила их великодушие. Они были предельно благородны с нею, и Багрянородный выполнил все свои обещания. С Ольгой уезжали на Русь митрополиты и священники, увозившие множество икон, церковной утвари, Евангелия - все, что должно было способствовать этапу зарождения христианства на Руси.

Княгиня Ольга и её свита выехала из Константинополя конным поездом и двинулись к рубежам Болгарии.

Глава двадцать девятая. СЫНОВНИЙ БУНТ

Покинув Византию, княгиня Ольга оставила Багрянородному много забот. Во время прощальной трапезы они посидели рядом и душевно поговорили, сняли всякий налёт обид и пообещали во всём помогать друг другу. Теперь первой заботой Багрянородного было выполнить просьбу Ольги - отправить на Русь мраморные плиты на отделку храма. «Я задумала поставить храм в селе Берестово, так ты уж, Божественный, попекись обо всём, что нужно к храму и чего на Руси нет», - сказала она. Ему было приятно выслушать от Ольги эту просьбу. Он в этот миг подумал, что русская княгиня даст жизнь корням христианской веры, а церковь - это и есть корни. И всё бы ничего, да пришлось повоевать со старым Василидом, который с годами становился всё прижимистее.

- Батюшка-император, с какой стати мы будем тратить золото и серебро на храм в какой-то далёкой Руси! Да лучше мы этот храм поставим на площади Августеон.

Однако Багрянородный не позволил казначею перейти ему дорогу. Мрамор был закуплен и отвезён в гавань Суд, где его погрузили в ладьи, на которых приплыла княгиня Ольга и её свита.

Уже по зимнему пути пришла в Магнавр весть о том, что княгиня Ольга не заставила себя ждать с ответной благодарностью. Едва вернувшись из Византии, она повелела своим воеводам позвать доброхотов послужить императору Константину Багрянородному. И прошло чуть больше двух недель, как воеводы собрали дружину молодых ратников и конными отправили в Византию - служить императору и его державе.

Сам Багрянородный в эту пору вёл беседы со своей судьбой о жизни и забвении. Почему к нему прихлынули такие печальные размышления на пятьдесят третьем году от роду, он знал, казалось бы, жить да радоваться бытию. В свободные часы он обозревал мысленным взором свою империю, и у него не было причин сетовать, что держава бедствует. Она процветала, и всё благодаря тому, что рядом с ним, монархом, управляли державой, стояли над войском, пополняли казну талантливые люди. А главное было в том, что его прекрасная Елена сумела объединить всех одарённых сановников в сплочённую когорту. Как же он был благодарен своей супруге за то, что она вместе с ним управляет империей, а у него остаётся время заниматься без помех тем, к чему призвала его судьба. Он пишет и пишет сочинения. Уже все читающие люди Византии приобщились к его «Жизнеописанию Василия Македонянина». Учёные мужи внимательно читают его сочинение «О фемах». Всем интересен его трактат «О церемониях византийского двора». Чиновники взялись за изучение его труда «Об управлении империей». И вот скоро явится свету его «История Руси». «Константину принадлежит заслуга деятельного участия в том литературном движении, которое отличало Византию X в. Им была предпринята реорганизация высшей константинопольской школы», - отмечают историки.

Багрянородный видел и знал, как далеко продвинулись рубежи его империи за последние пять лет. На юге, в Месопотамии и Сирии успешно велась борьба стратига Никифора Фоки с эмирами Мосула, Тарса, Алеппо. Правда, эта борьба давалась ему очень трудно. Особенно опасным врагом империи был алеппский эмир Сейф эд-Доула, однако талантливый полководец Никифор пока одолел и этого эмира.

На востоке византийская армия, ведомая Иоанном Куркуем, взяла крупный город Эрзерум. В 957 году он занял город Амиду. В этом же году Куркуй решил в пользу Византии участь города Самосату.

Как не радоваться бы Багрянородному процветанию Византии! Однако судьбе было угодно омрачить ещё не преклонную жизнь императора Багрянородного. Его, как он выразился однажды, «укололи шипом ядовитого дерева в самое сердце», и он чувствовал, как с каждым днём умирает его интерес к бытию.

Причиной тому был родной сын цесаревич Роман. Сколько тепла, ласки, забот они с Еленой отдали ему! С каким терпением они учили его и добились, что он получил образование в высшей Магнаврской школе! Но в той же школе он сошёлся с сыновьями сановников, которые вели распутный образ жизни. И постепенно, словно ржавчина, съедающая железо, исчезли из Романа все благородные зачатки. Он превратился в необузданного, не внимающего никаким благим советам родителей повесу.

Елена и Константин в ночные бессонные часы часто беседовали о сыне, искали, какими увещеваниями образумить его, заставить вести благородный образ жизни. И позже пытались внушить благие намерения сыну, но всякий раз наталкивались словно на каменную стену, которая была глуха к тому, что они говорили. Роман только беспечно улыбался и твердил одно и то же.

- Отец, мама, не мешайте мне жить вольно. Придёт время, и я образумлюсь. Вот как старость наступит…

Родители умолкали, но вкупе думали о том, что их сын не доживёт до почтенной старости. Их пророческие горькие предсказания сбылись: Роман Багрянородный ушёл из жизни в расцвете лет.

Но пока предстояла его свадьба. Елена и Константин питали некую надежду на то, что супружество образумит их сына. Молили они Бога о том, чтобы Берта из Прованса оказалась доброжелательной и твёрдой, умеющей овладевать нравами. Наконец из маленького альпийского королевства Прованс прибыли императорские послы-сваты и близкие к семье короля Гуго родственники и вельможи, представляющие королевство. С ними была невеста, шестнадцатилетняя королевна Берта. На берегу гавани Суд гостей и послов-сватов с невестой ожидали многие встречающие из Магнавра.