Открыта вакансия телохранителя - Наталья Бульба

Но я его принимал, осознавая все последствия для себя.

Не знаю, как долго это продолжалось, но когда она медленно, словно наслаждаясь каждым движением, поднялась с кресла и, подойдя к двери, взялась за ручку, перед моими глазами во всех подробностях предстал ритуал потери чести. Главным героем которого был я. И единственная сладостная мысль, что согревала меня при этом, – мне не нужно ждать год, чтобы его совершить.

– Я прикажу подать обед и привести Агираса, а ты пока подумай, какими словами будешь вымаливать у меня прощение за то, что усомнился во мне.

Все-таки привычка удерживать свои эмоции, не давая им проявляться на своем лице, иногда очень даже может и пригодиться. Потому что то, что я испытал после этих слов… По накалу было не меньше, чем отчаяние, что сковывало меня, не давая дышать.

И я сумел ответить почти бесстрастно, лишь едва осязаемой улыбкой смягчая свой голос:

– Я не мог тебе этого не рассказать.

Но она, казалось, услышала из этих слов лишь то, что посчитала для себя нужным. Или… в отличие от меня, опасениями не терзалась, а единожды приняв решение, не сочла необходимым еще раз к этому же возвращаться.

– А я разве высказалась против? Я лишь заметила, насколько неуместным было твое последнее замечание.

И одарив меня лукавой улыбкой, от которой все мое самообладание рухнуло к ее ногам, а на моем лице, похоже, застыло явно не соответствующее моему статусу растерянное выражение, вышла из комнаты.

Сделав этим мне еще один, хоть и не очень-то заслуженный, подарок – дав мне время не только убедить себя в том, что все, что со мной происходит, не является каким-либо чудовищным розыгрышем, но и осознать, что мои испытания на этом не закончены. И мне оставалось успокаивать себя лишь тем, что Агирас будет рядом со мной: все-таки принимать помощь от своего собрата-воина это не то же самое, что демонстрировать свою слабость перед хрупкой женщиной. Пусть даже и способной в качестве разрядки разрушить стационарную базу первого эшелона армии вторжения даймонов.

И благодарить Дарану за то, что мне придется видеть жалость в глазах любимой: она не зря считалась лучшей в своем деле. Несмотря на отменную регенерацию, большая часть повреждений с трудом поддавалась восстановлению. Они касались не тела, а энергетических каналов, основная часть из которых была ею разорвана и не давала полностью контролировать собственные силы. Так что отпущенные мне на окончательное восстановление два дня я вынужден был провести в состоянии близком к забытью, заново выстраивая внутренние связи.

Увы… Не все получилось так, как я предполагал. И началось все с первого же кормления, в котором она решила принять самое активное участие, настояв на том, что не мужское это дело кормить раненого с ложечки.

Что ж, если это была кара – она не была милосердной. Хорошо еще, приподнять меня на подушках она позволила теру, который хоть и пытался казаться серьезным, но по тому, как часто он сглатывал, можно было догадаться, чем именно он давится.

Она же… была великолепна. Ни проблеска улыбки, сосредоточенный взгляд, четкость движений: поднести ложку ко рту, не пролив ни капли, дождавшись, когда я проглочу, промокнуть губы белоснежной салфеткой, предложить глоток воды и так до тех пор, пока тарелка не оказалась опустошенной.

А что было делать мне? Бежать?! При всем своем желании сделать этого я не мог – теперь, когда наша связь становилась все крепче, малейшая моя попытка воспользоваться порталом была бы ею пресечена немедленно, а если и нет, то еще не известно, в какие дали меня могло забросить с моей изломанной структурой силы. Да и некуда мне было бежать, не говоря уже про то состояние, в котором я пребывал.

Так что все, что я мог, – молча осознавать, что в следующий раз, если у меня появится идея решить что-либо за нее, мне стоит сначала пойти и приготовить нору, в которую я смогу забиться. И заранее настроить щиты, которые не позволят ей меня до этого найти.

Если бы я еще, при всех этих рассуждениях, не ощущал себя настолько счастливым, что готов был снова и снова проходить через все, что уже выпало на мою долю, только для того, чтобы еще раз почувствовать неожиданное прикосновение ее руки к своей коже, увидеть смешинки в ее глазах, ощутить аромат ее тела рядом с собой. Пройти не колеблясь, не теряя веры, не ища ответы на вопросы, которые и задавать-то не стоит.

Но все рано или поздно заканчивается. А мгновения радости проходят быстрее, чем боль. И как бы мне ни хотелось наслаждаться ее присутствием, как ни стремился мой взор касаться ее глаз, но у меня есть лишь два дня, чтобы восстановить все, что было нарушено.

Не знаю как, но она успевает заметить те взгляды, которыми я обмениваюсь со своим тером.

– Опять тайны?

Не нравится мне выражение, отсвет которого мелькает на лице Агираса: похоже, он начинает мне сочувствовать.

Впрочем, я могу и заблуждаться, уж больно он уверенно и открыто держится рядом с ней, словно не просто признал в ней мою невесту, а увидел ту, которой может служить, не теряя своего достоинства.

– Нет. – Я качаю головой и улыбкой пытаюсь подкрепить свои слова. Вспоминая, как легко нам было общаться, когда я позволял всему, что происходило в моей душе, отражаться на лице, в глазах. – Мне нужно заняться своим лечением, а на это может уйти немало времени. Так что тебе не стоит сидеть рядом со мной. Если что, Агирас сделает все, что мне будет необходимо.

– Мое присутствие будет тебе мешать?

Мягкая, спокойная улыбка, волнующая темнота глаз. И вопрос, в котором нет того легкого ехидства, к которому я уже начал привыкать, – она лишь уточняет, чтобы понять.

– Нет, нисколько. Но и помочь ничем не сможешь, если только наслаждаться зрелищем моего бесчувственного тела.

– Именно этого мне и не хватало. Я остаюсь.

И все таким тоном, что я понимаю, мне лучше не спорить. Тем более что я и так уже успел впасть в немилость.

– Хорошо. – И уже обращаясь к теру, наблюдаю за тем, с каким огромным трудом она сдерживает улыбку. – Присмотри за госпожой. В отличие от меня, ей нужно есть и спать.

Будем считать, что первый компромисс достигнут. И с мыслью, что начало нашей совместной жизни положено, я закрыл глаза и начал медленно проваливаться в глубь себя.

Правда, не в нынешнем своем состоянии: где-то структуру пронзают глубокие трещины, где-то отшлифованная раньше поверхность изъедена и осыпалась сверкающей пылью, а где-то возникшие будто ниоткуда углы нарушают гармонию завершенности. А внутри, словно настоявшееся вино в граненом бокале, освещенном ярким солнечным светом, взбудораженно бьется Хаос, волнами накатывая на прозрачные стенки и грозя их снести.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});