Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - Ольга Власова

Это постоянство диагностической сетки, независимое от направленности теории, Лэйнг подтверждает примером экзистенциального анализа Людвига Бинсвангера. Он рассматривает самый известный его клинический случай – случай Эллен Вест. Эта пациентка, по мысли Бинсвангера, страдала от желания стать словно эфир и парить в воздушном пространстве, она хотела уничтожить в себе все физическое, в том числе и тело, что притягивало ее к земле, и, словно птица, устремиться в небо. Ее телесное существование тяготило ее, поэтому она всячески стремилась уничтожить этот физический компонент, в частности, изводя себя диетами и мучаясь от голода. Она стремилась к чисто ментальному, не связанному с физическим миром бытию.

Такая интерпретация, как после краткого представления случая указывает Лэйнг, развита на основании совершенно иной, по сравнению с медицинской, парадигмы – с опорой на фундаментальную онтологию Мартина Хайдеггера. Однако, на его взгляд, в проекте экзистенциального анализа психиатрическая диагностика представлена во всей своей крайности и нелепости. Живой опыт пациентки, как и в классической психиатрии, объективируется, деиндивидуализируется и, в конце концов, представляется как объективная диагностическая картина, хотя и развитая на основании философской системы. Лэйнг заключает:

Как жутко и зловеще! Просто немыслимо! Бинсвангер и другие эксперты сохраняют свою власть, хороня жизнь и вопли боли в могиле слов. Крики есть лишь симптомы истерии. Страх – симптом паранойи. <…> Слабость – это психастения. Ее экзистенциальный гештальт, словно перевернутый гороскоп, показывает развертывание шизофренического расстройства, которому было предопределено разрушить ее. Бедная маленькая богатая девочка[453].

Такая карикатурность экзистенциального анализа показывает, по мнению Лэйнга, все то же свойственное науке противоречие, только теперь акцентированное в психиатрии. За объективными данными и объективностью диагноза на самом деле скрывается опыт психиатра.

Как отмечает Лэйнг, большинство психиатров используют в своей диагностической и терапевтической практике критерий, в начале XX в. предложенный Карлом Ясперсом. Тот говорил, что при диагностике психоза, в частности шизофрении, можно использовать критерий понимания: если психиатр может понять связи между переживаниями пациента, т. е. структуру его опыта, то он болен неврозом или, может быть, даже нормален, если же нет – перед ним больной психозом. Лэйнг вслед за Хельмом Штирлином называет этот критерий «аксиомой пропасти», т. е. существования пропасти, которая отделяет нормального человека (психиатра) от больного. На этом различии и построена, на его взгляд, диагностическая система психиатрии.

Однако, подчеркивает Лэйнг, развивая уже озвученные идеи, если повнимательнее присмотреться к этому критерию, то обнаружится, что пропасть эта не объективная, а субъективная. Она не связана с объективной реальностью, с набором объективных критериев, она переживается психиатром в опыте при столкновении и общении с другим человеком. Психиатр общается с пришедшим к нему человеком и на основании своего переживания, своих чувств, возникающих в присутствии другого, своего опыта коммуникации с ним, определяет, болен тот или нет.

Выходит, заключает Лэйнг, что психиатрия повторяет общенаучную ошибку. Говоря об объективности и требуя объективности, она не видит лежащего в основе своей диагностической системы живого, субъективного опыта психиатра, который он использует как инструмент объективной диагностики. Говоря о симптомах, Лэйнг пишет:

Они – названия различных типов переживаний психиатра… <…> Объективная психиатрия базируется не на биологии, а на верованиях. Биология как таковая – не более чем оправдание биологической психиатрии[454].

В противоположность объективности научной теории и психиатрической практики Лэйнг концентрируется на исключительно субъективном опыте и в качестве наиболее показательного примера предлагает сосредоточиться на переживании пренатального и натального опыта. По сути, он повторяет те же идеи, которые уже озвучивал в «Фактах жизни», и подчеркивает исключительную важность подобных переживаний в жизни взрослого человека.

Эти штудии пренатального опыта включаются в широкую перспективу исследования субъективности повседневной жизни, т. е. того, что, по Лэйнгу, никогда не поддавалось и не поддастся научной объективизации. Пренатальный, как и любой другой опыт, исключается наукой, а сам опыт подрывает фундамент научного знания. Опыт и наука противоречат друг другу. Однако мы не можем отказаться от науки точно так же, как не можем отказаться от опыта, поэтому опыт необходимо поместить в горизонт исследования. Фактически Лэйнг имеет в виду то, что об опыте нужно начать говорить. А начиная этот разговор, необходимо задаться следующими вопросами:

Каковы границы переживаемого? Каково это – переживать или не переживать и быть пережитым? Если не переживать, то почему? Когда опыт становится возможен? Во время смерти, после смерти, перед инкарнацией, во время инкарнации, до рождения, во время рождения? Когда находятся без сознания? Каковы необходимые условия опыта?[455]

В точке пересечения возможности/невозможности и развертывается, на взгляд Лэйнга, пренатальный опыт: все переживания здесь с необходимостью связываются с вопросом «возможно ли…». Возможно ли, чтобы женщина видела сновидения своего трехнедельного эмбриона… Возможно ли, чтобы человек переживал повторный опыт своего рождения… Возможно ли, чтобы во взрослом возрасте в сновидения вновь актуализировался опыт имплантации… Лэйнг задается теми же вопросами, которые он задавал в «Фактах жизни».

Относительно новой для книг Лэйнга становится идея сравнения натальных и пренатальных сюжетов с аналогичными сюжетами мифологии, религии и науки. Собственно, ничего нового для исследований культуры Лэйнг здесь не открывает, он и не претендует на авторство. Он подробно рассматривает и ссылается на работы Юнга, Фрейда, Фрезера и других психологов и антропологов, которые уделяли внимание сходству мифологических сюжетов и пренатального опыта, моментов человеческой психики и пренатальных переживаний. Вслед за ними и с опорой на их тексты Лэйнг рассматривает опыт связности как переживание связности с маткой, опыт двойственности как переживание рождения последа и т. д.

Вся книга постоянно возвращается к одному и тому же сюжету, который можно проиллюстрировать одним из отрывков:

Глаза новорожденного ребенка говорят некоторым из нас, что ребенок – духовное, интеллектуальное, чувствующее, сознательное существо. Другим, глядя в них, так не кажется.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});