Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Отец был откровенно счастлив, хотя и не уставал повторять: год на год не приходится, в зоне рискованного земледелия то густо, то пусто. Слава Богу, в 1954 году получилось «густо». Понимал он, что земля пока еще свеженькая, не родившая, постепенно она истощится. Но и это не беда, к тому времени появятся минеральные удобрения.

Дешевые буханки

В начале октября 1954 года Хрущев с Булганиным поехали в Китай на празднование 5-летия Китайской Народной Республики. Отец решил воспользоваться оказией и на обратном пути посмотреть, что делается на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. По дороге домой они останавливались во всех крупных городах: Владивостоке, Чите, Хабаровске, Иркутске, заехали на Сахалин и в Находку.

По результатам поездки отец 29 ноября 1954 года направил записку в Президиум ЦК. В ней он подробно изложил свои впечатления, отметив, что «Дальний Восток — это очень богатый край. Земли здесь хорошие, климатические условия для развития сельского хозяйства — благоприятные. К сожалению, освоение земельных богатств идет неудовлетворительно, сельское хозяйство запущено. И что хуже всего, местные руководящие работники привыкли к этой запущенности и недостатки воспринимают как должное. На острове Русский и в порту Находка в магазинах нет ни овощей, ни картофеля. Не бывает здесь в продаже и молока».

«По дороге мы беседовали с рабочими и служащими, все они жаловались на очереди за хлебом, — продолжает отец. — Мы не понимали, в чем дело. Местные руководители заверяли нас, что выпечка хлеба не уменьшилась, а люди утверждают, что его не хватает. Вначале рабочие, поднимая вопрос о затруднениях с хлебом, не говорили нам о причинах. Мы стали их расспрашивать, и они признались: ”Хочется мясца покушать, а в магазинах мяса нет и фуража нет. Нам выгодно покупать хлеб на корм скоту. Осенью свиней зарежем, и все будет в порядке”». «Вопрос объясняется просто. Решение о поощрении животноводства и снятии налогов с владельцев коров и свиней стало большим стимулом для разведения коров и особенно свиней. Население покупает дешевый черный хлеб, скармливает его свиньям, другим домашним животным и птицам. Увеличение расхода хлеба идет за счет скармливания его скоту.

Конечно, быстрое увеличение поголовья скота — отрадное явление, но в этом году мы, видимо, не сможем обеспечить производство фуража в нужном количестве», — заключает отец.

Что делать, он не знает, цены на хлеб не поднимешь, запретить содержание скота в личном пользовании рука не поднимается, и он предлагает «увеличить продажу белого хлеба за счет черного. Белый хлеб дороже, вряд ли кто станет откармливать им свиней. Мы должны расходовать хлеб экономно».

Вот только белого хлеба в России испокон века на всех не хватало. Все остается по-старому. Пока остается. Раньше или позже проблему дешевого черного хлеба, идущего на корм домашнему скоту, придется решать.

Тем временем вспашка целины продолжалась. Трактора работали без отдыха, создав отличный задел на следующий год. Отец считал, если не подведет погода, то страна будет с хлебом.

Белое золото

В ноябре 1954 года отец отправился в Ташкент «осваивать» хлопководство. Раньше о хлопке он знал только понаслышке. Поговорив со специалистами, он разобрался, как выращивают эту культуру: сеют хлопок рядками, обрабатывают мотыгами, осенью собирают вручную, в поле выгоняют всех от мала до велика. Так возделывали хлопок при Тамерлане, и с тех пор мало что изменилось. Отец затребовал справку: как обстоят дела в Америке? Там после отмены рабства еще несколько десятилетий, вплоть до первой половины двадцатого века, хлопок вручную убирали эмигранты, в большинстве нелегальные. Появившиеся в 1930-е годы первые неуклюжие хлопкоуборочные машины с практически даровым трудом конкурировать не могли. Однако с началом Второй мировой войны все переменилось. Все наличные ресурсы поглотило военное производство, хлопкопроизводители забили тревогу. Пришлось искать выход. В результате в 1942 году на поля вышел первый работоспособный хлопковый комбайн. К середине 1950-х годов фирма Джон Дир усовершенствовала уборочные машины, и они практически вытеснили с хлопковых полей ручных сборщиков. Теперь американцы все делали машинами, машины высевали хлопковые семена аккуратными квадратами, машинами удобряли и пропалывали сорняки, машинами собирали урожай, высасывали вату из раскрывшихся на концах стеблей «коробочек». Отец возмутился: они могут, а почему нам это все не под силу?

20 ноября 1954 года в Ташкенте на совещании хлопкоробов отец попытался добиться ответа на свой, казалось бы, несложный, вопрос. Ответа не получил. Руководители среднеазиатских республик пообещали к следующему приезду отца (а когда он приедет, они не знали, но надеялись, не так уж скоро) изучить американский опыт, заслуживающие внимания агротехнические приемы перенести на свою почву и, главное, начать серийное производство хлопкоуборочных машин. На том они и расстались.

Оттепель

(Отступление третье)

В 1954 году, вслед за целиной пришлось отцу браться за дела идеологические. Ранее в них он особенно не вникал, все эти ИЗМЫ его мало интересовали, шубы из них не сошьешь. Теперь он стал «Первым» и идеологи: Суслов, Поспелов, Шепилов ждали его указаний. Отец и сам понимал: отдать им на откуп идеологию опасно, таких дров наломают — потом не расхлебаешь. Расхлебывал он по-своему, по-хрущевски, его отношения с литераторами и прочими творческими людьми радикально отличались от сталинской манеры общения.

Сталин любил поиграть с писателями в кошки-мышки. За собой он, естественно, оставлял роль кошки: звонил им по ночам домой, вел двусмысленные, казалось бы, спонтанные, разговоры, на полуслове бросал трубку, а потом, читая сводки агентуры, наслаждался смесью страха с надеждой, в которую впадали его «мышки». До сей поры литераторы и литературоведы с придыханием вспоминают о нашумевшем звонке Сталина поэту Борису Пастернаку, когда вождь «пожурил» за то, что он не вступился за арестованного Осипа Мандельштама, написавшего удивительный по тем временам антисталинский стих, помните: «его пальцы, как черви»… Сталин попенял тогда, что поведение Пастернака трусливое, небольшевистское, и бросил трубку. Понимай как знаешь. А звонок Сталина самому Мандельштаму накануне ареста?!

А чего стоит телефонный разговор вождя с великим писателем и драматургом Михаилом Булгаковым? Как он «сопереживал, что не в силах помочь ему ни с работой, ни с выездом за границу, а потом неожиданный совет еще разок попытать счастья в Художественном театре». Что ни звонок, то новелла с круто закрученным сюжетом, то ли Достоевский, то ли Кафка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});