Хельмова дюжина красавиц (СИ) - Карина Демина

…и Лизанька, светлая мечта, от себя прогнала… и странное дело, в сей момент сделалась она так похожа на старуху, что Гавел содрогнулся.

Любовь? Была любовь, да закончилася вся… а Лизаньку он все ж таки заснял, просто порядку ради и по привычке своей, которая зело Гавела успокаивала…

…а все одно, окромя нее с приказчиком Краковельским под ручку гуляющей, снимать нечего.

…тишь на конкурсе.

…конкурсанки оставшиеся ведут себя прилично, чужие грязные тайны не спешат раскапывать, пакостей соперницам не чинят…

Тьфу.

И может статься, что ошиблась дочь познаньского воеводы? Нет никаких секретов, но есть лишь естественное беспокойствие Евстафия Елисеевича за кровиночку? Вот и послал старшего актора приглядывать?

…сперва Гавел увидел размытую белесую тень, которая медленно двигалась вокруг Цветочного павильона. Тень остановилась посеред газона и, взмахнув руками, исчезла.

Призрак?

Гавел отступил к кустам. В призраков он не верил, а вот в то, что на газоне творится нечто непотребное — так это само собой… и несколько секунд Гавел раздумывал, как ему быть. Поднять ли тревогу? Или же активировать амулет, полученный от главного редактора.

Победило любопытство.

Опыт потребовал продолжить путь, ежели те, кто прячется под пологом невидимости, следят за ним. И добравшись до развилки, Гавел осторожно отступил в кусты. Колотушку он сунул за пояс, фонарь перехватил. И двинулся осторожненько, стараясь не шуметь, к границе кустов. Розы цвели буйно. И колючки цеплялись за плотную Гавелову одежу. Он устроился на самом краю и, вытащив из воротника заговоренную булавку, сломал его.

В первое мгновенье ничего не происходило… а потом в воздухе нарисовался мерцающий полог, который поблек, сделавшись похожим на яичную скорлупу. Та обретала прозрачность медленно, а когда растворилась, то…

…посеред газона чернела яма.

Снимок.

И две лопаты отдельным кадром… и высокие сапоги, изгвазданные землей… и горб ее, что вырос над зеленой травой… лунную дорожку, росой преломленную.

И еще снимок… второй и третий, запечатлевая все.

…кости, разложенные на полотнище… оскаленный побуревший череп с длинными волосами… руку скукоженную… ребра…

Камера щелкала, запечатлевая все в мельчайших деталях.

Ненаследный князь Вевельский удобно устроился на краю ямы, свесив в нее ноги. Он был одет в белый шелковый халат с кружевною отделкой, который разошелся, давая понять, что иной одежды на Себастьяне нет. Халат был измазан грязью и еще, кажется, кровью…

Но не это было самым отвратительным: ненаследный князь с утробным звериным каким-то урчанием, глодал кость. Кость была полукруглой, с черными кусочками мясца…

— Вкусно тебе, Себастьянушка? — с умилением поинтересовался Аврелий Яковлевич.

Он стоял на траве, босой и без рубахи, с сигареткою в руке. И курил смачно, выпуская из ноздрей терпкий дым.

— Угум, — ответил ненаследный князь, облизывая пальцы…

Гавела замутило.

— Кушай, дорогой мой, кушай вдоволь… а будет мало, я еще…

Полог вернулся в одночасье, и Гавел отер ладонью слезящиеся глаза, стараясь отрешиться и от вони разрытой могилы, и от увиденного. Пожалуй, впервые за долгую свою карьеру Гавел Пантелеймончик, штатный репортер «Охальника» пребывал в полнейшей растерянности.

Впрочем, статью главный редактор получил уже под утро, и пробежавшись взглядом по строкам, глянув на магоснимки и запись кристалла, поскреб щеку.

Сенсация была и…

…и пожалуй с завтрашнего дня он снова возьмет отпуск по состоянию здоровья, недельки этак на две… газетой он приноровился управлять и на расстоянии.

Сутки спустя, Ее Величество, просматривая прессу, сказала:

— Боги милосердные… — и выказывая высочайшую степень обеспокоенности, прижала руку к сердцу. Обе принцессы замолчали, отвлекшись от обсуждения новых модных веяний, каковые нынешнему сезону пророчили цвета палевые и бирюзоовые.

— Дорогой, неужели это правда?

— Что именно? — Его Величество после завтрака предпочитал дремать, полагая, будто бы пресса, вне зависимости от цвета ее, дурно сказывается на пищеварении.

— Твои подчиненные едят человечину!

— Где? — заинтересовавшись новостью столь необычайной, король приоткрыл левый глаз.

— Здесь! — Ее Величество газету развернула и хорошо поставленным голосом продекламировала. — Десятого червеня года… нет, это не интересно… ага… стал свидетелем ужасающей по своей циничности картины…

Его Величество открыл и второй глаз. К газетным ужасам он относился с легкой снисходительностью человека, которому в жизни случалось видеть и вправду жуткие вещи. О них, естественно, Его Величество рассказывать избегал, повторяя лишь, что прав был прадед, разогнав Хельмовых жрецов…

— …на краю разрытой ямы…

Следовало признать, что слогом неизвестный репортеришка обладал отменным, а Его Величество читали с интонацией, надрывом в нужных местах. И принцессы слаженно охали, разом позабыв о лентах и вставках из хранцузской парчи… Его Величество и то увлекся.

— Какая презабавная ересь, — сказал он с сожалением, когда королева дочитала.

— Здесь и снимки имеются.

— Ах, дорогая, вам ли верить этим снимкам?

…Ее Величество поджали губы, вспоминая историю прошлогоднюю, курортную, когда выяснилось, что она была не столь осторожна, как ей казалось. К счастью, Его Величество к этому роману отнесся с пониманием, во услышание объявив снимки — грязною газетной инсинуацией…

Впрочем, нынешние он просмотрел, брезгливо скривился — напомнили они ему подвиги молодости на Серых землях…

…и следовало признать, что ракурс взят весьма выразительный. Аврелий Яковлевич возвышается черною зловещей фигурой, руки на могучей груди скрестив. И рядом с ним лучший актор познаньского воеводства смотрится жалко: грязный, измученный, облаченный в белую какую-то тряпку, не то саван, не то жертвенное одеяние.

…а если… прадед писал, что порой и штатные, проверенные ведьмаки ступали на хельмовы дороги. Прадед таких прямиком на костер спроваживал, и дед традицию перенял, правда, велел перед сожжением душить, потому как сильно кричали, пугали народ, внушая ненужные мысли о чрезмерной жестокости королевского правосудия.

Себастьян Вевельский, то ли сообщник, то ли все-таки жертва, обеими руками держал обглоданное ребро… и выражение лица его было таким, что короля передернуло.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});