Похождения Бамбоша - Луи Буссенар

Городские башенные часы пробили полночь.

Завершив варварскую расправу, Король Каторги, вместо того чтобы вернуться в спальню, при втором ударе курантов ринулся к тюремной стене. Из-за стены послышалось тихое птичье пенье — словно щебетала гвианская иволга. Король Каторги откликнулся, имитируя скрежет чешуек гремучей змеи в момент нападения. И тотчас же пакет, утяжеленный привязанным к нему камнем, упал к ногам убийцы. Схватив его, Король в несколько прыжков достиг спального помещения.

Все вышеописанное произошло так быстро, что ни караульные, ни надзиратели ничего не успели увидеть, услышать или заподозрить.

Заключенный хладнокровно закрыл дверь, опустил в надежный тайник ключ и вошел в круг света, отбрасываемый фонарем на потолке.

Он спокойно вскрыл пакет и вынул оттуда свежий номер «Советчика Гвианы», газетенки, кстати сказать, вполне безобидной, которой в народе присвоили кличку «соленая треска».

В газете этой, безусловно, содержались какие-то важные сведения, потому что, читая ее, Король Каторги, казалось, ликовал.

Кроме того, он извлек из пакета список пассажиров пакетбота, пришедшего из Франции. И, читая его, вдруг подскочил.

— Эге-ге! — воскликнул он, не веря глазам своим. — Они здесь?! Решительно дьявол, мой дорогой покровитель, за меня! Ладно, тут-то уж мы посмеемся!

ГЛАВА 5

Кайенна, столица Французской Гвианы, расположенная на 4°56′ северной широты и 54°38′ западной долготы[101], являла собой кокетливый городок с населением десять тысяч жителей.

Ее улицы, всегда опрятные, просторные и прямые, обрывались чаще всего на правом повороте.

Домики — не только красивые, но отмеченные еще и хорошим вкусом, — были построены из дерева и, как мы отмечали выше, были выдержаны в эльзасском[102] стиле.

Объяснялось это тем, что именно эльзасский гарнизон был первым, удерживавшим эти земли в колониальной зависимости, и первые постройки, возведенные солдатами, напоминали конечно же архитектуру их родины.

С тех времен так и пошло — жители Кайенны придерживались заданного стиля, не без основания считая, что он того стоит.

Опоры, столбы, балки, брусья, стены, потолки — все было вытесано из чудесного дерева, произрастающего в экваториальных областях и вызывающего в Европе такой восторг, что знатоки не жалеют сумасшедших денег на покупку вещей, из него изготовленных.

И впрямь, в здешних местах не в диковинку дома, построенные из палисандра, красного или розового дерева, эбена, кампеша, гваякового дерева и возведенные, ясное дело, солидно, основательно, массивно.

Традиция эта зиждется на том, что в здешних краях нет тесаного камня для строительства, и только у богатеев хватает фантазии, а главное, средств, чтобы вызывать из Соединенных Штатов корабли, груженные тесаным камнем, дабы воздвигнуть себе дом «не хуже, чем в Париже».

В таком доме даже окна — застекленные… В нем задыхаются от жары, но, однако, имеется возможность и ночью и днем держать окна открытыми…

Кайенна — настоящий рассадник сплетен, все знакомы друг с другом и знают друг о друге все. Постороннего сразу же допросят, осудят, взвесят, расчленят. Он не сможет ни скрыть, ни спрятать ни одной подробности своей жизни… Любопытствующие осведомятся о состоянии твоих денежных дел, обсудят твои достоинства и недостатки — словом, все.

В те времена никому не удавалось появиться незамеченным в этом городке, прозрачном, как друза хрусталя. А с тех пор, как на Спорной территории были обнаружены богатые золотые россыпи, сюда хлынул поток людей из Бразилии, Венесуэлы, из Британской и Нидерландской Гвианы, Мексики и даже Европы. Большинство подались разыскивать копи и золотоносные жилы, но регулярно возвращались в Кайенну, дабы запастись продовольствием и хоть немного поразвлечься. А когда между Контесте и Кайенной организовали морское сообщение, вновь и вновь в Кайенну стали наезжать люди, высаживавшиеся со шхун под местным названием «тапуи».

Канули безвозвратно прежние спокойные времена. Неизвестно откуда взялись довольно подозрительные людишки, которых, впрочем, никто подробно и не расспрашивал, кто они и откуда.

А не расспрашивали оттого, что карманы у пришельцев были полны денег, да еще в придачу и мешочков с золотым песком. И замашки у них были под стать миллионерам — тратили бездумно, как разбогатевшие пираты, не горевали, если их кто ощиплет в картежной игре, а в конечном итоге, все они служили для обогащения местной торговли.

Попадались даже ловкачи, пытавшиеся открыть себе двери в высшее общество, пробиться если и не к чиновникам, то в круг богатых негоциантов, так привечаемых в колониях и представляющих здесь могущественную финансовую аристократию.

Однако же следует воздать должное аборигенам[103] Кайенны — это люди весьма порядочные, трудолюбивые, обходительные и очень гостеприимные.

Вот почему их так часто обманывают всякого рода проходимцы, а иногда еще и хуже, потому что они, будучи людьми доверчивыми и законопослушными, не могут оттолкнуть иностранца, протягивающего им руку дружбы.

Сегодня в Кайенне — праздник. Принимает губернатор, его гостиные широко открыты перед всеми жителями, владеющими хоть самым маленьким клочком земли.

Сегодня отношения между властями и коренным населением не только смягчились — они стали демократичнее и куда сердечней. Канули в прошлое времена, когда на балы и приемы допускались лишь члены колониальной администрации, которые в течение многих лет так надоели друг другу, что открыто зевали во время официальных приемов.

Пришла пора, когда доминирует гражданский элемент, а вздорные и чопорные ханжи, прибывшие из метрополии, благостно соседствуют с искренне любезными и доброжелательными грациозными креолками. Черные платья касаются подолом армейских мундиров и — событие редкостное, а может быть, и единственное в своем роде, — публика искренне веселится на этом таком разношерстном сборище, причем местный колорит придает всему какую-то дьявольскую изюминку.

В этот день бал по-настоящему разгулялся к девяти часам вечера. Из настежь открытых окон губернаторского дворца лилась такая громкая музыка, что ее хорошо было слышно на площади.

Кадрили, вальсы и польки, несмотря на жару, непрестанно сменяли друг друга, за карточными столами происходили настоящие баталии, а влюбленные парочки уединялись в причудливо пышных садах — образцах тропической флоры.

Среди танцующих была одна пара, отличавшаяся изысканным видом от всей прочей компании, но плясала она на манер негров, этих прославленных гимнастов, для которых хореография подобна прыжкам в огонь или в воду.