Записки о большевистской революции - Жак Садуль

В тот же период Робинс, Локкарт и вы лично указали нам, что для скорейшего обеспечения победы Антанта неизбежно должна возродить Восточный фронт. Мы согласились обсудить с союзниками условия проведения военной интервенции на нашей территории, оставив, однако, за собой право на более позднее окончательное согласие на столь опасный проект, который в любом случае должен был быть осуществлен только после заключения с нами полного договора. Между народными комиссарами и Англией были начаты переговоры о принципиальных условиях, предложенных Советами всем союзникам. Переговоры эти вполне могли завершиться успешно, если бы не печально знаменитое интервью г-на Нуланса, который, оправдывая японский десант и давая понять, что в ближайшее время возможна более крупная интервенция, не сказал при этом ни одного сочувственного или уважительного слова о нашем правительстве. Всем стало абсолютно ясно, что Антанта не намеревалась всерьез осуществлять соглашение, а хотела одного — выиграть время. Впечатление это подтвердилось, когда на требование отозвать своего посла французское министерство ответило высокомерным молчанием.

И все же, после стольких разочарований, мы не прекращали проявлять нашу добрую волю. Мы согласились на то, чтобы вы эвакуировали значительную часть ваших военных запасов, складированных в Архангельске. Мы закрывали глаза на ваши военные приготовления, направленные на организацию обороны портов на Белом море. Когда местные советские комитеты сообщили о своей тревоге и запросили инструкций у Москвы, Совнарком рекомендовал сотрудничать с союзниками. Как вы знаете, мы изменили наше отношение, только когда убедились, что подобное обустройство Мурманска и Архангельска было направлено не только против финнов и немцев, что вы стремились сосредоточить в этом подконтрольном вам регионе, пользуясь нашим наивным благодушием, русские контрреволюционные элементы, которые, естественно, были полны решимости не защищать, а свергнуть власть Советов.

Руку вы нам так никогда и не протянули. И вы так и не приняли искренне протянутую вам нашу руку. Вы всегда боролись против нас!

Теперь, несмотря на лицемерные заверения ваших представителей, затронутых нашими ответными мерами, вынужденных проявлять осторожность и стремящихся сохранить у нас прежние иллюзии относительно вашей истинной враждебности, не осталось ни одного русского, который не был бы убежден, что вы в сговоре с чехословаками, уже сегодня более или менее открыто вступившими в союз с контрреволюцией. Даже если бы у нас и оставались еще какие-то сомнения, достаточно было бы почитать восторженные отклики англо-французской печати о якобы освободительных действиях чехов против Советов, чтобы эти сомнения исчезли.

Доказав, таким образом всеми вашими действиями ваше неумолимое стремление ни в коем случае не приходить к нам на помощь и выступить против нас, как только будут собраны достаточные для этого силы, как смеете вы притворно возмущаться нашими нынешними подозрительностью и враждебностью по отношению к вам, как смеете вы клеймить нас за двуличность? Сегодня ясно, что политика сближения и лояльного сотрудничества, за которую вы выступали, а вслед за вами Локкарт и Робинс, потерпела окончательное фиаско. Робинс понял бесполезность своих усилий и вернулся в Соединенные Штаты. Бедняга Локкарт спрятался в своей палатке. А что же вы?»

Я — в отчаянии.

Москва. 27 июня

Дорогой друг,

Сегодня утром Троцкий сообщил мне о высадке в Мурманске двух тысяч английских солдат. Немцы (я встретил в приемной Троцкого трех атташе посольства), едва узнав об этом десанте, запросили правительство Советов, рассчитывает ли оно силой противодействовать явно противоречащей Брестскому договору военной операции. Их немедленное предложение о военной помощи было отклонено. Однако сами противники не скрывали — если станет очевидно, что между большевиками и Антантой существует негласное соглашение, или же Красная Армия окажется неспособной сбросить союзников в море, они оставляют за собой право выступить вместе с войсками Советов, а при необходимости — против них.

Хотя Троцкий задолго предвидел эту высадку, им владело простительное огорчение. Он сказал мне, что Совет Народных Комиссаров уже рассмотрел возможность предъявления ультиматума, затем, если он не возымеет действия, в кратчайшие сроки объявления войны Франции и Англии.

Я задаю ему вопрос, который интересует только тех, кого он интересует. Какова будет в случае объявления войны судьба союзнических миссий? После того как в этом разговоре Троцкий констатирует, что Россия фактически находится в состоянии войны с Центральными империями, я замечаю, что продолжающиеся между австро-немцами и советскими войсками боевые действия на украинском и южном фронтах не привели к разрыву дипломатических отношений. Похоже, есть не больше причин тревожить представителей Антанты, чем посольство Германии и ее свиту, какими бы напряженными в будущем ни были наши отношения. Троцкий, улыбаясь, отвечает мне, что наркомы еще не поднимали этот, очевидно второстепенный, на их взгляд, вопрос.

В свое время можно было легко и теперь все еще, по моему мнению, возможно убедить правительство согласиться на интервенцию (если она будет действительно решительной и действительно неизбежной), обязавшись по собственной инициативе не бороться против Советов и оказывать им военную поддержку не против контрреволюции, — борьба с ней их внутреннее дело, — но против Германии, когда большевики, зажатые между воюющими группировками, будут вынуждены делать выбор.

Поняли ли, наконец, в Париже и далее, что единственно эффективной могла бы быть лишь большая англо-франко-японская интервенция, что до тех пор, пока Япония и Соединенные Штаты не придут к договоренности, бессмысленно и опасно бросать угрозы и гордо трубить об интервенции. Наша храбрость на словах куда больше, чем беспокойство большевиков, усугубляет их враждебность. С каждым днем все отчетливее вырисовывается их необыкновенно тонкая, несмотря на кажущуюся грубость, политика.

Франция и Англия, безусловно, еще долго не будут иметь возможности задействовать в районе Белого моря значительно больше, чем две-три дивизии, необходимые, чтобы удержать — но не более — этот уголок мерзлой земли. Таким образом, Советам с этой стороны угрожает лишь относительная опасность.

Смертельная опасность возникла бы со скорым появлением нескольких японских дивизий, которые вооружат и поддержат чехословаков, захватят Транссибирскую магистраль и подготовят переброску семи или восьми армейских корпусов. Эти корпуса, которые установили бы связь с англо-французскими силами, имели бы основной задачей занять бассейн Волги и притянуть к этому району значительное количество австро-немецких частей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});