Довод Королей - Вера Камша

Сын мирийского герцога неплохо владел мечом и копьем, хоть и не был ни разу в настоящем бою, но выказывать удаль предпочитал, танцуя с разъяренными быками, а не наскакивая на людей, которые не сделали ему ничего плохого. Да и с турнирными доспехами он, более всего ценивший свободу и быстроту движений, дела не имел и не имел желания иметь. И Рито остался сторонним наблюдателем, к вящему удовольствию «волчат», расположившихся в южной галерее.

Ложа Почетного Рыцаря была напротив королевской, и Рафаэль мог созерцать Их Величества сколько душе угодно. Правда, лиц на таком расстоянии было не разглядеть, но этого и не требовалось. После того, как Евгений добился их оправдания, Филипп удостоил гостей своего брата аудиенции. Король Рито понравился – высокий, сильный, красивый и веселый. В темно-синем платье с геральдическими нарциссами и в Малой золотой короне на светлых волосах он казался паладином из старых легенд. Что до королевы, все еще прелестной, хотя и выходящей из того возраста, который даже придворные льстецы рискуют называть молодостью, то мирийца оттолкнули надменность и холодность Ее Величества. Несмотря на очевидную красоту, Элеонора была из тех женщин, которых не тянет поцеловать даже весенней ночью после пары кубков вина.

Сощурившись, Рито пробежался взглядом по сопровождавшим королеву дамам и девицам, но приглянувшуюся ему во время приема графиню Рабан не узнал. Ну и ладно, не последний день живем. Мириец улыбнулся и перевел взгляд на поле, где как раз готовились привести к присяге судей, клявшихся быть честными и неподкупными.

Их появление было обставлено прямо-таки с королевской пышностью. Сперва на ристалище вышли шестеро играющих трубачей по трое в ряд, каждый с сигной одного из судей на ливрее; за ними проследовали помощники герольдов, несшие судейские мантии и наконец герольдмейстер с жезлом, за которым в ногу ехали рыцари-судьи на парадных конях, покрытых достигавшими земли попонами. При каждом из судей находится пеший служитель, одной рукой державший под уздцы ратного коня, а другой белый прут длиной в cвой рост.

Шесть человек в длинных, отороченных мехом одеждах с массивными золотыми цепями на плечах, выглядели чуть ли не царственно, но Рафаэлю показалось, что они слишком уж часто оглядываются на царственную чету, а второй слева обладал столь тонкими губами, что Кэрна сразу же записал его в лицемеры.

– Ну и как тебе сии образцы беспристрастия и справедливости? – Луи подкрепил свой вопрос ощутимым тычком в бок.

– Проклятый их разберет. Но я бы не хотел, чтоб они судили меня. Особенно вон тот, безгубый...

– Жабий хвост! Никто бы не хотел. Да уж, выбрали, отворотясь не насмотришься.

– А кто они?

– Подхалимы и прилипалы, – хмыкнул Луи, – а твоего безгубого и вовсе удавить следует.

– А кто это?

– Рогге, – пояснил Одуэн Гартаж и хмуро добавил: – Хотя теперь эту шушеру называют Стэнье-Рогге. Сын труса и предателя и сам предатель и убийца.

– Не надо об этом, – устало проговорил Александр, – Рогге верны королю.

– Пока король в силе, – махнул рукой Никола.

Александр не ответил. Может, не захотел, а может, помешали трубачи, вышагивающие впереди герольда, объявившего о начале турнира. С двух концов ристалища выехали по шестеро в ряд рыцари, которым выпало преломить копья первыми. Выглядело это весьма внушительно, но Рафаэль, видевший, как участники забирались на коней, не смог сдержать усмешки. Спору нет, в бою без доспехов не обойтись, но в бою воин должен владеть своим телом. Нужно не только продержаться самому, причем не десятинку или две, а до конца сражения, но и лошадь не уморить, а если коня убьют, вскочить и сражаться пешим. В битве приходится следить не только за тем, что впереди, но и за тем, что сзади, а при нужде обороняться от нескольких противников. Другое дело турнир, когда ты по рукам и ногам спутан кучей правил и запретов, когда бой идет один на один под присмотром судей и толпы зрителей и продолжается всего ничего. В Арции на копейный турнир надевали специальные латы, и это было безумно смешно. На рыцарях было столько железа, что бедняги даже на лошадь без помощи взобраться не могли.

Рито не поленился сходить посмотреть, как оруженосцы облачали своих сигноров, предварительно усадив на поднятое над землей бревно, и чуть не помер со смеху. Особенно порадовали седла. Задняя лука подпиралась стальными стержнями, а передняя, окованная сталью, была устроена таким образом, что надежно защищала ноги всадника, одновременно превращая его в неподвижную колоду. Впрочем, хороши были и турнирные копья, имевшие вид настоящих бревен, с прикрепленным стальным кругом у рукояти, защищавшим руку и правую сторону груди.

Неудивительно, что кони, которым приходилось таскать на себе эдакую тяжесть, больше походили на сурианских гиппопо, чем на обычных лошадей. Особенно после того, как на них напяливали стальной нагрудник, поверх которого клали толстый кожаный валик, набитый чем-то мягким, а потом все это хозяйство закрывали богато расшитыми попонами.

– Луи, – на сей раз уже мириец толкнул своего соседа, – а они не сдохнут?

– Кто?

– Сначала кони, а потом рыцари, на них же железа бера[82] три.

– А пять не хочешь, доспех же в палец толщиной! Да прибавь копье, конский доспех и седло... Но сдохнуть не успеют. Им и нужно-то всего раз-другой ударить копьем. Хотя ты прав, долго в такой скорлупе не протянешь, в ней пошевелиться и то трудно, а коней после третьего преламывания меняют.

– Лошадей жалко.

– Судьба их такая. О, пошли.

2885 год от В.И.

1-й день месяца Лебедя.

Арция. Окрестности Мунта

Любезность Эллы объяснялась так просто, что Сандер подивился, как он сразу не понял. Королеве не было дела до примирения арцийских нобилей, ей нужно было, чтоб звездой турнира стал ее сын от первого брака. Девятнадцатилетний Жорес Гризье, по слабости короля ставший графом Аганнским, на боевом коне, попона которого была разукрашена львами и единорогами, красовался в первой шестерке. Разумеется, любящая мать не могла допустить участия в турнире «волчат», не говоря уж о герцоге Эстре. Филипп, без сомнения, порадовал свою супругу рассказом об оргондских подвигах брата, и Элеонора постаралась устранить соперника еще до турнира. Герцог невольно улыбнулся, вспоминая дела прошлой осени. Сейчас, после Мелового, ему неважно, что про него думают и говорят, а тогда его тянуло доказывать всем и каждому, что Сандер Тагэре чего-то стоит.

Он выиграл турнир, данный Марком Оргондским в честь братьев жены, хотя сражался не в турнирных доспехах, которых у него не было, а в боевых. Это так поразило одну из придворных красавиц, что она закрыла глаза на то, что победитель – калека и изгнанник. То, что случилось между ними, назвать любовью было нельзя, но Филипп и Гастон с удовольствием зачли ему и эту победу. Любопытно, кто теперь расстегивает янтарное ожерелье прелестной Вивианы?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});