Секреты, которые мы храним - Лили Уайлдхарт

это наше. Наш собственный маленький секрет и личная шутка.

— Ты так хорошо ко мне относишься, — говорит она со счастливым вздохом, садясь в кровати и протягивая ко мне свои цепкие руки. Ее волосы растрепаны, она завернута только в мои простыни, и, возможно, это самое красивое, что я когда-либо видел.

Когда я говорю ей это, жар разливается по ее груди и щекам. Чувство, которое приходит с осознанием того, что я так сильно влияю на нее, просто заставляет меня хотеть дразнить ее и играть с ней весь день, каждый день, чтобы я мог знать, что пятна на ее коже из-за меня.

Часть меня хочет заклеймить ее, нарисовать себя на ее коже, но, учитывая ее прошлое, я не собираюсь принуждать ее к чему-либо… Может быть, сильно поощрять, но я обнаруживаю, что даже у меня есть свои пределы. Монстр ты или нет.

Ну, когда дело доходит до нее в любом случае. Все остальные могут пойти на хуй. Если они не следуют приказам, они, как правило, в конечном итоге умирают в любом случае, но это совершенно другое дело.

Я подхожу к ней с кофе в руке, одаренный улыбкой, которая появляется в ее глазах, когда ее руки обхватывают все еще дымящуюся кружку кофе, подслащенного именно так, как она любит. Я специалист по деталям, что я могу сказать?

— Ты давно встал? — спрашивает она, ее голос все еще наполовину сонный, прежде чем она зевает. Она такая чертовски милая по утрам, что это причиняет боль.

Боже, кто я вообще такой сейчас? Чертовски милый.

— Не так давно. Я потренировался, сделал обход, потом решил принести тебе кофе. Я не думал, что ты будешь долго спать, учитывая, что уже почти полдень.

Ее глаза расширяются, рот складывается в букву О… Так очаровательно.

Это нужно прекратить, даже в моей голове, черт возьми. Я не использую слова "милый" или "очаровашка". Долбаная песня сирен, вот что это должно быть.

— Уже почти время обеда? — спрашивает она, моргая на меня. — Я никогда не сплю так долго.

— Я думаю, тебе нужно было отдохнуть, — отвечаю я, эгоистичной улыбки, которую я чувствую на своем лице, недостаточно даже для того, чтобы испортить мне настроение. Осознание того, что я подарил ей несколько напряженных дней, для меня знак чести. Черт возьми, она почти не вставала с моей постели.

Именно так мне это и нравится.

Если бы только она не жаждала так сильно своей свободы…

Я не из тех, кто подрезает крылья птицам, и не собираюсь начинать сейчас.

— Есть какие-нибудь новости о том, когда все будут дома? — То, как она произносит "дома", вызывает у меня теплое, незнакомое чувство в груди.

Нужно остановиться.

— Мейер и Хантер должны вернуться сегодня.

Она кивает, и на этот раз я не могу ее понять. Не то чтобы я беспокоюсь, я знаю ее достаточно хорошо, чтобы знать, что она заговорит, когда будет готова. Интересно, она уже раскусила меня…

— Шая скоро вернется домой? — Ее голос звучит тихо, когда она спрашивает, и просто так, она словно превращается в грустную, потерянную маленькую девочку, которой я могу только представить, какой она была раньше. Образ покидает мой разум через секунду после появления, заменяясь женщиной, которая постепенно поглощает все мое внимание.

— Ее врачи сообщают о хорошем прогрессе. И под этим я подразумеваю, что она сводит их с ума своими требованиями вернуться домой.

Она смеется над моим ответом, и я чувствую себя немного легче.

— Я собираюсь поговорить с Мейером сегодня, — говорю я ей, пока она потягивает кофе. Ее брови вопросительно поднимаются, но она не перебивает меня. — О том, что ты получаешь часть своей свободы обратно. Я знаю, что последние несколько месяцев были тяжелыми для тебя, но ты сделала все, о чем мы просили. Поскольку последние несколько дней прошли хорошо, я не понимаю, почему мы не можем, но мне нужно сначала поговорить с Мейером, чтобы узнать, как все прошло, поэтому, пожалуйста, не возлагай слишком больших надежд, Джеллибин.

Она ставит свою кружку на прикроватный столик и бросается ко мне, обвивая руками и ногами.

Не сочтите меня жалующимся.

— Спасибо тебе, спасибо, спасибо тебе! — Ее голос звучит так взволнованно, что я должен быть счастлив, но все, что это говорит мне о том, насколько одинокой она, должно быть, была в последнее время, раз так радуется одной только перспективе свободы. Я даже не сказал ей, как это может выглядеть, что только усиливает то, насколько одинокой она, должно быть, была.

Черт возьми, я ненавижу это. То, что мы так с ней поступили. По своей воле или нет, чтобы обезопасить ее или нет. Мы не должны быть причиной ее печали.

— Для тебя все, что угодно, — говорю я, целуя ее в лоб. — Итак, чем ты хочешь заняться сегодня?

— Честно? — застенчиво спрашивает она. — Я наслаждалась нашими днями в постели…

Она замолкает, и я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает уголки моих губ. Я двигаюсь так, что мои руки обхватывают ее ягодицы и приподнимают ее, пока она не оказывается прочно усаженной у меня на коленях. Ее лодыжки скрещиваются у меня за спиной, и я улыбаюсь, чувствуя, как ее пальцы переплетаются у меня на шее.

— О, Джеллибин. Я уверен, что смогу сделать это для тебя, если ты пообещаешь быть хорошей.

— О, я клянусь в этом, — отвечает она с озорной ухмылкой на лице.

Я крепче сжимаю ее в объятиях, наслаждаясь звуком, который исходит от нее, возможно, даже чересчур. — Хорошо, потому что я твердо намерен заставить тебя сдержать это обещание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

КУИНН

Наши дни в постели были потрясающими… ну, технически, три с половиной, но все же. Это было здорово, но перспектива обрести некоторую свободу заставляет меня карабкаться по метафорическим стенам моего разума. Последние несколько месяцев я пыталась делать все, о чем меня просили, стараясь при этом не жаловаться, потому что я знаю, что много всего происходит и я