Маньяк по субботам - Александр Петрович Гостомыслов

лаем, отступили к волкодаву. Приближаться к нему не хотелось, и я постучал в окно. В длинном сарае блеяли и шумно возились козы.

Старик Ангелов, заплаканный, убитый горем, мутным взглядом посмотрел на нас и провел в дом, посадив пса на короткую цепь. Он никак не мог взять в толк, кто к нему пришел и зачем. Мы прошли одну большую комнату, несколько напоминающую хлев, с остатками прошлогоднего сена в углу. Около комнатки в торце дома, у раскрытой двери старик остановился. Там на кровати свдела старуха, прижав к себе, словно ребенка, розовое платьице с кружевными манжетами, смотрела на прислоненную к подушке фотографию улыбающейся девушки и причитала сквозь слезы:

— На кого же ты оставила нас, стариков, доченька? Ведь мы теперь одни на белом свете. И для чего нам жить?.. Уж мы растили тебя, кормили-поили, ничего не жалели. И выросла ты, красавица улыбчивая, на радость нам. И быстрая, и ловкая, и работящая. И старкковали мы за тобой, как за каменной стеной… Но пожить ты не успела, не сумела подарить нам внука. Уж как мы внука хоте ли заиметь, понянчить, порадоваться малышу. Ведь для тебя и для внуков жили мы, сил не жалели, работали… Кто же напал на тебя, Олфигка, в темном лесу, кто беззащитную ударил в спину?..

Мать плакэла и пела одновременно. Отец, Петр Тимофеевич, тер глаза, да и у меня от этого пенил, от горя материнского слезы начали наворачиваться. У Грая глаза были сухие, но блестели ярче обычного. Шеф тронул хозяина за плечо, и тот проводил кас в следующую комнату… Закрыл дверь. Но и сюда долетал плач убитой горем матери, резал душу. Грай скова представился и сказал:

— Мы расследуем убийство председателя садоводства Попова. Думаем, тот же человек напал и на вашу дочь. Мы хотим найти убийцу и наказать. Для этого нам нужно знать о вашей дочери как можно больше, расскажите нам о ней.

— Что говорить об Ольге? — всхлипнул старик. — Дочь, как дочь. Не хуже и не лучше других. Помогала нам во всем, старалась. Только с замужеством ей не везло.

— А что так, женихов не было?

— И женихи, вроде, были. Год назад стал ухажиьтгь за ней капитан рыболовецкого сейнера из поселка Назия Кирилл Феоктистов, поселок на берегу Ладоги, километров пять отсюда. Он зарабатывает неплохо, свой дом, хозяйство, и к Ольге с полным уважением.

— Неплохой жених, и почему же вы дочку за него не отдали?

— Пьют эти рыбаки много, и Кирилл трезвым не бывает. С утра прежде всего стакан водки, чтобы в голове загудело, часа через три еще стакан, и так весь день. Как только они при такой заправке умудряются в Ладогу ходить и не тонут?.. И еще — ревнивый страшно Кирилл, сразу предупредил Ольгу: если с другим тебя увижу — не жить вам обоим.

Старик вытер глаза рукавом, откашлялся.

— И Ольга решила дать Кириллу от ворот поворот. Рыбак озлобился, пришел сюда с пьяными дружками, пугал, мол, в покое не оставлю. Ну а тут татарин этот появился, жених — хуже некуда. Приезжает из Казани, подарки мне привозит. А на эти подарки — тьфу, что с них толку. Он увезет дочку, и останемся мы одни со старухой. Нам уж теперь одним с козами не управиться, помощник нужен.

— Как вы думаете, мог Кирилл дочку вашу подкараулить и отомстить?

— А что, он парень жесткий, злой, а как выпьет лишнего, так и себя не помнит. Он мог пойти на такое, ведь грозил При людях.

— Скажите, а с председателем товарищества садоводов Поповым Кирилл знаком?

— Врать не стану, чего не знаю, того не знаю. Вместе их видеть не доводилось. Если интересуетесь, поезжайте и спросите его самого.

Из соседней комнаты все еще доносились слова песни плача, мать выплакивала свое горе.

Тимофеевич проводил нас, подержал волкодава. Вышел на дорогу и палочкой нарисовал на песке Назию, объяснил, как найти дом Кирилла.

Солнце склонялось к закату. Горизонт начал краснеть, предвещая непогоду. Легкий ветерок с Ладоги становился резким, порывистым.

Мы сели в машину и Грай приказал:

— Жми, Виктор, пока Шестиглазов не опередил нас и не запрятал молодца, тогда мы не сможем до него добраться, или же он, издерганный милицией, вовсе не захочет с нами говорить.

Через восемь минут мы выехали к старому Ладожскому каналу. Вдоль него по насыпи тянулось покрытое булыжником шоссе. Внизу вдоль длинной ленты воды тянулся земляной уступ, такой же длинный и ровный.

— Теперь-то уступчик зарос кустами и травой, а раньше… Догадываешься, зачем он сделан?

Не отрывая рук от руля, я пожал плечами.

— Похоже на дорогу.

— Догадался. Кони там ходили и тянули бечевой суда. В один ряд легко тройка коней шла. Боялись купцы через Ладогу ходить — не щадит она ни малые, ни большие корабли…

Уютный поселок Назия вольно раскинулся на зеленых берегах старого Ладожского канала в том месте, где его пересекала шустрая речка Назия. Дом Феоктистова мы нашли сразу, но там Кирилла не оказалось. Мальчишка, проезжавший мимо на велосипеде, остановился и пояснил:

— Штормовое предупреждение только что пришло. Рыбаки заторопились в море сети снимать, а то растреплет их, унесет, потопит, потом не найдешь.

При впадении речки в озеро бухта, на ее высоком берегу мы нашли большой бревенчатый сарай — склад рыбацкий. Ниже прижалась к берегу деревянная пристань и стояли два сейнера. Кладовщица вышла наружу и показала рукой:

— Вон, Кирилл идет со своей командой.

По тропочке вдоль берега быстро шел высокий костлявый мужчина, движения у него были несколько неровные, что показывало — он слегка под газом. На голове он гордо нес черную фуражку с «крабом», ноги обуты в крепкие кожаные сапоги. Его лицо не поддавалось описанию, просто наглая, коварная рожа. Недалеко ст капитана ушла и команда — те же расхлябанные движения и сапоги, только ростом пониже да фуражек не было.

Спустившись с пригорка, моряки запрыгнули на борт сейнера и, удивительное дело, от показной их расхлябанности не осталось ни следа — движения стали быстрые, уверенные, четкие.

Мы тоже спустились с пригорка на пристань, и Грай окликнул капитана:

— Кирилл, вы знаете, что случилось с Ольгой?

Морж вздрогнул, резко обернулся:

— Знаю, а вам что за дело?

— Я частный детектив Грай, ищу убийцу и хотел бы поговорить с вами об этом.

Рыбак смотрел на нас пристально, изучающе, зло. Затем губы его тронула язвительная усмешка.

— Придется вам посидеть на бережку, на травке, подождать, пока вернусь.

— А если мы с вами?

— По